Евгений КРЫЛАТОВ, народный артист России, композитор: Я РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

Не одно поколение наших детей растет на замечательных песнях Евгения Крылатова: «Колыбельная медведицы», «Лесной олень», «Ольховая сережка», «Крылатые качели», «Три белых коня», «Прекрасное далеко». Всего им написана музыка более чем к 120 кинофильмам и мультфильмам. Наш корреспондент побывала в гостях у композитора.

- Евгений Павлович, считается, что все творческие победы – это результат борьбы человека с собственными комплексами. Как было в вашем случае?

- Творчество – это всегда преодоление своих проблем, жизненных сложностей и коллизий. У меня, безусловно, тоже не обошлось без этого.

- Как случилось, что вы стали композитором кино, да еще и детским? Не жалеете?

- Ни о чем не жалею. Да к тому же, и детским композитором себя не считаю. Так можно и Чайковского и Мусоргского назвать детскими композиторами: у них ведь тоже были детские вокальные циклы. Просто тема детства входит в круг жизни любого человека. Мои лучшие детские песни стоят немного особняком вообще от детской музыки. Конечно, есть у меня и детские песни в привычном понимании – например, «Песня Сыроежкина», «Дед Мороз и лето», а песни, которые я считаю главными в своем творчестве – философские. Те же «Крылатые качели» - философская, ностальгическая песня о детстве. 

- И часто вы обращаетесь мыслями в «страну оленью» - детство? Что взяли оттуда во взрослую жизнь?

- Я не просто помню или вспоминаю детство – я в нем живу. Для меня мое детство – это мама. У меня ощущение, что она все время рядом со мной. А мама у меня была замечательная. Простая женщина с шестью классами образования, она была поистине духовным человеком. Думаю, она очень удивилась, если бы я сказал ей об этом. Но она была настоящей интеллигенткой, хотя и была родом из деревни. Интеллигентность, на мой взгляд, - это не какие-то внешние проявления, не просто начитанность или образованность. Это - состояние души, отношение к людям. Моей дочери было четыре годы, когда умерла мама, но она, (а ей уже за 40) ее до сих пор помнит – настолько она душевно относилась к ней.

- Любовь к музыке – это тоже от мамы? 

- Покойная мама вспоминала, что уже в раннем детстве я реагировал на музыку, звучащую по радио. Видимо, с подачи мамы я и начал заниматься в музыкальной школе, потом поступил в училище. Родом я из Пермской области. Когда мне было два года, семья переехала в Пермь. В 19 лет я поступил на композиторский факультет консерватории в Москве. Было трудно. Это были послевоенные годы. Моя теоретическая подготовка оставляла желать лучшего, меня даже чуть не отчислили, но, слава Богу, на моем пути встречались люди, которые всегда помогали, протягивали руку. С благодарностью вспоминаю Александра Васильевича Свешникова. Замечательный человек, композитор, профессор. У нас была сильная группа – Альфред Шнитке, Караманов, Эдуард Лазарев…

- Евгений Павлович, расскажите, какой в жизни был Шнитке?

- У меня о нем самые светлые воспоминания. У нас в группе он был самым умным, самым отзывчивым. В годы учебы в консерватории мы с ним часто общались. У него была замечательная мать. Их хлебосольный дом был настоящим пристанищем для нас, иногородних. Все праздники мы проводили у них. Он был грустно-ироничным человеком, отзывался на юмор, шутку. Альфред был человеком большой внутренней культуры, тактичным, деликатным, но где-то глубоко внутри него всегда шла какая-то непростая напряженная жизнь.

- Гения всегда считают человеком не от мира сего… 

- Нет, я бы так не назвал его. Не по годам мудрый, он уже тогда понимал, что для того, чтобы кем-то быть не обязательно из себя что-то изображать. Он был великим музыкантом, а, как известно, все великие люди одиноки. Может, поэтому он всегда так откликался на дружеское участие. В последние годы мы с ним не общались - он жил за границей. Мы встретились с ним случайно спустя много лет - во дворе моего дома. Оказалось, что он уже несколько месяцев лежит рядом в больнице. Когда я пришел к нему, он очень обрадовался. Но встреча была грустной, знаковой - Альфред был тяжело болен. Так мы пообщались с ним в последний раз...

- Да, порой случай - это знак судьбы. То, что вы оказались в кино – тоже случайность?

- Это и случайный момент и в то же время никогда ничего случайного в жизни не бывает. Я довольно поздно пробился. Почти 10 лет ушли на борьбу за выживание в Москве. Я долго искал место применения. Внутренне, я чувствовал, что кино – это мое. Была и чисто прозаическая причина: кино – это заработок. А в те годы я очень нуждался. Эти две причины привели меня в кино: я начал работать на киностудии детских и юношеских фильмов им. Горького. Как вы понимаете, детские фильмы всегда предполагают много музыки. Это было начало семидесятых. Так я начал работать в кино: написал музыку к фильмам «Ох, уж эта Настя!», «Достояние республики», «О любви» и, что называется, попал в обойму.

- Но кино предполагает свою специфику! Думаю, не каждый композитор может работать в кино.

- Почти все наши композиторы, начиная с Прокофьева, Петрова, Шостаковича, Свиридова, и почти все композиторы моего поколения – Петров, Таривердиев прошли через кинематограф.

- Да, но не все задержались…

- Вы правы… Здесь надо иметь понимание, что такое кино. Музыка в кино должна работать на общую идею, а не просто звучать сама по себе. Кстати, я работал не только в кино, но и в театре, мультипликации.

- А музыку для песен вы пишите?

- Должен вас разочаровать. Я - не композитор-песенник. Я – композитор кинематографа. Я не написал практически ни одной песни вне кино. Может, потому и песен-то у меня сравнительно немного – около ста.

- Тем не менее, ваши песни, несмотря на то, что были написаны для кино, живут самостоятельно. Зачастую их можно услышать в новых ритмах и новых обработках. Как вы к этому относитесь?

- Если честно, то с большой гордостью. В начале 90-х был момент, когда, казалось, все рухнуло. Но недавно вновь появился интерес, потребность в творчестве композиторов моего поколения. В последнее время ко мне постоянно обращаются фирмы, переиздающие записи. Меня радует, что многие исполнители и группы поют мои песни: «Три белых коня», «Колыбельная медведицы», «Лесной олень». Бывает, конечно, путают ноты или неграмотно переделывают. Тем не менее, я рад тому, что песни 70-х и сегодня востребованы. Надеюсь, мы постепенно вернемся и к детскому кино и к детской музыке. 

- Когда вы пишите музыку, вы уже предполагаете, кто будет исполнять песню?

- Перед композитором в кино всегда стоит вполне конкретная задача: написать песню для определенного артиста. К примеру, когда я писал «Песенку о шпаге», я уже знал, что ее будет исполнять Андрей Миронов.

- Но ведь бывает и так: играет один артист, а поет за него другой.

- Конечно, хорошо, когда актер сам может спеть песню. Если же у него не хватает вокальных данных, за него поет кто-то другой, но его голос обязательно должен совпадать с образом героя. К примеру, в «Чародеях» у Абдулова была очень сложная песня, поэтому мы записали ее с двумя очень хорошими певцами, но, как оказалось, их голос не совпал с образом. Абдулов все-таки сам исполнил ее. 

- Кстати, в кинофильме «Чародеи» Лариса Долина спела за девочку очень необычно, как будто не своим голосом – фальцетом.

- Лариса – высокий профессионал. Многие даже и не догадывались, что в песне «Три белых коня» звучит ее голос.

- А сами вы, случаем, не поете?

- У меня совершенно нет голоса, тем не менее, на своих авторских концертах я пою. И, как это ни покажется вам странным, с большим успехом. Это ни в коей мере не связано с моими вокальными данными. Дело в том, что я пою уже популярные вещи, и на слух они ассоциируются с известными исполнителями. Я часто исполняю «Лесной олень», «Умку», «Три белых коня», «Ольховую сережку». Это уже классика.

- Евгений Павлович, меня давно мучает вопрос: что в песне первично – музыка или стихи?

- А это зависит от самого композитора. Я, к примеру, пишу только на стихи. У меня практически нет песен, в которых изначально была бы моя мелодия, а потом поэты на эту так называемую «рыбу» писали стихи. Бывает, остаются какие-то мелодии как самостоятельное вокальное произведение или как тема для фильмов. Но таких случаев немного. Поэтому для меня важен профессиональный уровень поэтов, с которыми я сотрудничаю. А мне довелось работать с замечательными поэтами – Беллой Ахмадулиной, Робертом Рождественским, Евгением Евтушенко, Леонидом Дербеневым. Но, безусловно, самые лучшие произведения созданы совместно с Юрием Энтиным. Он сказочный поэт. Наша дружба началась более 30 лет назад. Вместе мы написали более 70 песен. Серди них – «Лесной олень», «Песенка о шпаге».

- Сейчас практически нет пропаганды песенного творчества для детей. Одна бесконечная попса – порой без музыки и смысла. Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию на эстраде?

- Каждое время предлагает свои правила игры, несет отпечаток общества. И хоть я и не ханжа и не ортодокс, но, на мой взгляд, помимо эстрады, которая приходит в наш дом благодаря телевидению, должна быть и классическая, да и просто хорошая музыка. Все-таки, классика воспитывает душу в устремлении к благородству, красоте, божественности. У нас, к сожалению, на телевидение прорывается далеко не самое лучшее. Засилье «попсы», безусловно, негативно сказывается на формировании вкуса молодого поколения, которое лишается внутренней защиты от пошлости и дурновкусия. 

- Как вы считаете, судьба благосклонна к вам?

- Вопрос непростой. Жаловаться на судьбу смешно. Бог позволил мне дожить до этих лет. К тому же, я в неплохой форме: много работаю, много летаю. Грех жаловаться.

- Евгений Павлович, пришло время собирать камни, которые вы разбрасывали на протяжении жизни. Что бы вы пожелали себе сами?

- Единственное желание – пожить подольше, чтобы эти камни не сложили на могилу. Мне бы хотелось, чтобы Господь послал мне столько лет жизни, сколько я смогу быть активным, работать…


Интервью взяла Марина Характерова