ЖИЗНЬ БЕСКОНЕЧНАЯ

Лишившись ног и рук, Андрей Стоянов добывает свой хлеб извозом и ремеслом сварщика

Белая "Ока" ждала в центре Тулы у вокзала. Дверь открылась, и улыбчивый человек пригласил в салон.

Эта улыбка поначалу и отвлекла, но уже через мгновение смутила неестественная посадка водителя. Да он и не сидел - стоял обрубленным туловищем на кресле: ног нет совсем, а руки отрезаны по локоть, и только одну культю продолжает металлическая конструкция-протез.

ЗАПРОС БЕЗ ОТВЕТА

Толкнув локтем рычаги, водитель вывернул на дорогу. Через несколько минут, лавируя на перекрестках, мы уже приближались к шоссе, которое вело в его село Торхово.

25 лет назад Андрея призвала Родина. В тогдашнем Горьком, куда прибыли новобранцы, прошел слух, что за деньги можно "отмазаться" от Афганистана. Андрей решил не косить. Приземлились, однако, в Германии. Деревенского парня тяжесть службы в химических войсках не могла смутить. К той поре он умел водить машины и комбайны, косить, прясть, доить коров и точить детали.

За полгода до дембеля вдруг сильно опухла правая рука. Военные медики смутились. Сделали надрез между пальцами, а крови нет. Рука перестала болеть, но опухла от стопы до колена правая нога. Врачи пожимали плечами.

- Чувствую, что-то не то, - вспоминает Андрей. - Нога мерзнет. Прибалтийский климат - холод, сырость. Мороз пять градусов, а мы стоим на плацу, просушиться негде. Дотянул до дембеля. Меня не комиссовали, а просто отправили домой. В ноябре, когда выпал первый снег, гулял по Туле - опять нога заныла. Отправили в областную больницу, сосудистый хирург посмотрел и говорит: "Срочно на операцию, попробуем спасти ногу". Оказалось - редкое заболевание, не лечится. Кровь перестает поступать в мелкие сосуды, и начинается гангрена.

Когда удалили нервы, он почувствовал облегчение. Но когда вернулся в районную больницу, чтобы выписали, медсестра ошеломила:

- Все, парень, ты отработался. Будем готовить инвалидность. Раз в армии у тебя началось, надо сделать запрос, чтобы признали инвалидом военной службы. Будешь получать пенсию.

Запрос, конечно, сделали, но ответа ждал 10 лет. Войска уже вывели из Германии, и документы где-то потерялись.

- Плюнул я: что будет, то будет, - продолжает он. - Дали III группу инвалидности по общему заболеванию. Говорю, спасибо на этом. Отчаиваться не стал.

"ОСТАВЬТЕ КУЛЬТЮ ПОДЛИННЕЕ"

Андрей взял в кредит трактор и подался фермерствовать, но снова заболела рука, посинела нога. Гангрена вынесла свой приговор.

- Сначала левую ногу отрезали ниже колена. Это была моя первая потеря, - безмятежно рассказывает он. - Страшно было. И жалко, и обидно. Как ходить буду? А как отрезали... Только вот забыли меня. Из собеса ни разу не пришли, не сказали, что положено инвалиду.

Разузнал, что имеет право на мотоколяску, но если доплатит, сможет купить и "Оку". В банке дали кредит, хотя он еще не расплатился за трактор. На той машине отъездил семь лет.

Едва заболевала нога или рука, Андрей начинал тренироваться, совершенствовал водительские навыки, понимая, что скоро будут резать. Сам переделывал рычаги управления. Когда без правой ноги остался, стал нажимать на рычаг коленкой. Заболела рука - переключал передачи локтем. Потом полоснули пальцы на другой руке, остался только мизинец - целое сокровище.

Полтора года назад хирурги сказали, что придется отнять и левую руку. Все, дальше жизнь без конечностей, бесконечная жизнь. В областной больнице одну руку оттяпали сразу по локоть, протез на нее не наденешь. А с гангреной другой руки отправили в районную больницу. Но Андрей поехал в железнодорожную. Когда Стоянова уже положили на стол, добрый хирург спросил: "Как тебе резать-то?" Андрей попросил оставить культю подлиннее. Через два дня боль утихла, стало легче и на душе: похоже, теперь укорачивать нечего.

БЕЗ НОГ, РУК И АВАРИЙ

Три женских сердца сострадают Андрею и обогревают его - матери Валентины Михайловны, жены Натальи и 19-летней дочери Лены.

Дочь у Андрея - от первой жены, которая не захотела жить с калекой. Лена осталась с отцом. А 12 лет назад, когда Стоянов уже был на костылях, познакомился с Наташей, воспитательницей в детском саду. Как решилась связать жизнь с инвалидом?

- Любовь, - без всякой напыщенности говорит она.

Любовь к мужчине, который оказался гораздо крепче большинства других. Каждому крест - по его силам, но тульский парень несет свой без рук и без ног, не превратившись в нытика.

Андрей не может сидеть без дела. Самое тяжелое время для него - зима. Но и тогда подрабатывает на жизнь извозом. Односельчане не боятся садиться в его машину. Дважды в неделю возил в Москву "челноков". Когда были руки, выполнял работу часовщика и сварщика. Но и сейчас, закрепив на протезе с помощью жены держак, ведет огненный шар по металлу, удивляя заказчиков ровностью шва.

Пенсии Андрея - 6300 рублей и других скромных доходов семьи хватает только на продукты и сигареты.

- На бензин я не прошу. Сто рублей можно заработать и сваркой, и извозом. Или с матерью металл собираем по деревне.

Он и дома старается все делать сам, даже бреется. Но за столом "правая рука" - жена всегда рядом, зачастую и тарелка у них одна.

- Стараюсь вес не набирать, - смеется Андрей. - Наверно, килограммов 40 вешу сейчас. Иначе самому тяжело передвигаться, и таскать меня кому-то тоже нелегко. В туалет поначалу то бабушка, то Наталья носили. А потом приспособление сделал, справляюсь. Стараюсь как можно меньше нагружать окружающих.

В магазины ему не зайти, в городе только два разрешающих знака для инвалидов. Но не это его тревожит. Беда в том, что срок действия водительского удостоверения закончился. Врачи не только отказались выдать новую медсправку, но и позвонили начальнику РОВД: "Вы знаете, что у него ни рук ни ног?" Пока Андрею везло на добросердечных гаишников, но все же мечтает о новом удостоверении:
- У нас нет ни одного автобуса, оборудованного для инвалидов. А раз так, то дайте мне ездить самому.

Машину Стоянов водит 14 лет, причем половину этого срока - без ног и рук. И ни одной аварии. Сейчас Андрей мечтает накопить денег и отправиться на Селигер всей семьей:
- Были, конечно, дни отчаянные, все было, - сказал он на прощание. - Но сейчас я унывать просто не могу.

Александр Федосов, 
Тула