Белла АХМАДУЛИНА, поэт: ВСЕХ ПРОСТИТЬ - ВОТ ОБЛЕГЧЕНЬЕ!
Не стало Беллы Ахмадулиной. Поэтессы-шестидесятницы. Бунтаря и Лирика одновременно. Причем оба слова достойны большой буквы. Белла Ахмадулина скончалась в машине скорой помощи. Она долго боролась с болезнями. Бунтовала против них. Но смерть оказалась к ней беспощадна.
Ахмадулина — типичная шестидесятница. Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский — ее современники и единомышленники. И еще Евгений Евтушенко. Она была первой его женой. Позднее вышла замуж за еще одного известного человека — писателя Юрия Нагибина, потом — за театрального художника Бориса Мессерера. В личной жизни, как и в творчестве, она всегда была в поиске, всегда тянулась к людям неординарным.
Бунтарский дух и необыкновенный лиризм — это, казалось бы, несочетаемое сочеталось в ней весьма гармонично. Она не называла себя поэтессой, только поэтом. Деление в профессии по гендерному признаку считала унизительным. Да и профессией свое творчество тоже считала довольно условно. В своих стихотворениях она не раз обращалась к Анне Ахматовой, разговаривала с ней. И кто-то считал Ахмадулину преемницей Ахматовой. Кто-то — едва ли не антиподом.
В период перестройки она собирала целые концертные залы и спортивные комплексы. В 1993-м подписала «письмо сорока двух», в котором литераторы после решения Бориса Ельцина силой подавить сопротивление парламента потребовали запретить все виды коммунистических и националистических партий и объединений. Это уже было бунтарство не против власти, а в ее поддержку. Но тоже бунтарство. И тоже романтическое, как и вся ее жизнь.
В последние годы она редко появлялась на публике. А когда появлялась, выглядела какой-то отрешенной, словно не от мира сего. Но буквально за секунду вдруг брала себя в руки и декламировала. Причем долго. Да так, что мурашки, как в годы перестройки, шли по коже. Таких людей болезни не побеждают. Они выше всяких болезней. И даже выше смерти.
БОЛЕЗНЬ
О боль, ты — мудрость. Суть решений
перед тобою так мелка,
и осеняет темный гений
глаз захворавшего зверька.
В твоих губительных пределах
был разум мой высок и скуп,
но трав целебных поределых
вкус мятный уж не сходит с губ.
Чтоб облегчить последний выдох,
я, с точностью того зверька,
принюхавшись, нашла свой выход
в печальном стебельке цветка.
О, всех простить — вот облегченье!
О, всех простить, всем передать
и нежную, как облученье,
вкусить всем телом благодать.
Прощаю вас, пустые скверы!
При вас лишь, в бедности моей,
я плакала от смутной веры
над капюшонами детей.
Прощаю вас, чужие руки!
Пусть вы протянуты к тому,
что лишь моей любви и муки
предмет, не нужный никому.
Прощаю вас, глаза собачьи!
Вы были мне укор и суд.
Все мои горестные плачи
досель эти глаза несут.
Прощаю недруга и друга!
Целую наспех все уста!
Во мне, как в мертвом теле круга,
законченность и пустота.
И взрывы щедрые, и легкость,
как в белых дребезгах перин,
и уж не тягостен мой локоть
чувствительной черте перил.
Лишь воздух под моею кожей.
Жду одного: на склоне дня,
охваченный болезнью схожей,
пусть кто-нибудь простит меня.
Белла Ахмадулина, 1961 год

Алексей Клеников