НЕ ПОЗДНО ЛИ

Василий Васильевич Чекалин за рулем чувствовал себя как рыба в воде. Машину свою любил и знал до последнего винтика.
Он вез свою мать Клавдию Петровну в престижный подмосковный санаторий, и вроде все было как всегда. И ход плавный, и музыка в салоне негромко наигрывает его любимые мелодии. Вот только что-то в моторе еле слышно постукивало, но он считал, пока обойдется, а на обратном пути заедет к знакомому механику.

Мать, постоянно его пилившая за то, что живет не так, как она считает правильным, выдав положенную порцию нравоучений, задремала. В ответ на претензии матери Чекалин только усмехался. Забывает она, что ему уже скоро полтинник, как говорится, «сами с усами». Все никак не успокоится, что внуков нет. Про того мальчонку, что они тогда с Серафимой на свет произвели, все время напоминает.

…Ему сейчас должно быть двадцать один… Ну не мог он тогда ничего другого придумать! Погоны на плечах, форма секретности, словом, сам себе не хозяин. А через месяц после рождения малыша отправили его в жаркую страну по ту сторону океана. И Серафиму тоже понять можно было. Муж вот-вот вернется из годичной командировки.

Ох, любил он тогда ее! Если бы Симочка согласилась выйти за него, послал бы куда подальше карьеру свою перспективную. Но не вышло. Побоялась она лишиться уже всего нажитого, мужа-генерала, отношений с дочерью-подростком. А, главное, остановила ее разница в возрасте: ей-то было тридцать девять, ему – только-только сравнялось двадцать семь.

Так что, когда медсестра из роддома малыша себе взяла, он просто посчитал это подарком судьбы. Все же не в детский дом парня отдали. А она женщина вроде добрая, да в свои сорок с хвостиком ни разу замужем не была. Так что они посчитали тогда с Серафимой, что и для нее ребенок дело благое.
Той медсестре отдал он тогда почти половину своих подъемных. В метриках, как и просил, записали сына Василием Васильевичем Чекалиным. Обещал и после деньги высылать, но как-то замотался. А потом Люсю встретил...

Прошлая жизнь потихоньку отошла на второй план, а потом и вовсе стерлась из памяти.

Все у них с Люсей сложилось как надо, только вот с детьми так и не получилось.

Ну, нет и нет, теперь-то вроде и вообще не надо. Вот только мать никак не может успокоиться. Все о внуках мечтает. Сам виноват. Кто его за язык тянул? Зачем рассказал матери уже десять лет спустя всю эту историю с Серафимой? У него самого давно все быльем поросло...

С машиной вдруг случилось что-то неладное, в моторе застучало все сильнее.

И тут, как по мановению волшебной палочки, на въезде в один из подмосковных городков – новенький автосервис. Василий Васильевич затормозил прямо у входа, глазам не веря такому счастью.

– Эй, есть тут кто живой? – крикнул он в приоткрытую дверь.

– Есть, есть, – отозвался, выходя на яркий солнечный свет из полумрака помещения, вытирая на ходу ветошью руки, широкоплечий, рослый, очень симпатичный парень.

Василий Васильевич принялся было объяснять про мотор, но парень нетерпеливо махнул головой:
– Давайте посмотрю, что там у вас стряслось!

Заглянув в окно и увидев пожилую женщину, он вежливо склонил голову:
– Простите, но вам придется выйти! – открыл дверь и галантно подал руку.

– Вот ведь, сынок, – обратилась она к сыну, – какой молодой человек уважительный! – и, повернувшись к парню, добавила: – Я своего сына Васю всегда учила быть к старшим почтительным. Тебя, видать, тоже хорошо воспитали.

Механик улыбнулся, старушка была ему симпатична. Он подошел к машине, собираясь открыть капот. В это мгновение старший мужчина и парень оказались рядом, и их лица будто в зеркале отразились в лобовом стекле.

Они были одного роста, а главное, так похожи, что старушка непроизвольно ахнула и прикрыла ладонью рот. Поразительное сходство заметил и Чекалин. А мать его пристально разглядывала молодого человека, который копался во внутренностях машины.

– А как тебя, парень, кличут? – спросила она.
– Василием.
– Надо же, – изумилась старушка, – и мой сын – Вася.
– Бывает, – улыбнулся Вася, – имя, прямо сказать, нередкое.

Старушка еще внимательней вглядывалась в механика:
– Тебе ж, надо думать, годочков двадцать? Когда ты родился, Иванами да Василиями редко называли. Все больше Эдики тогда были.
– А меня в честь отца назвали. Правда, я его в глаза не видал. Мать меня одна растила.
– Вот бы сейчас на тебя, такого красавца, поглядел! Небось бы сердце кровью облилось... – глухим голосом проговорила Клавдия Петровна.
– Мать, не отвлекай мастера, а то застрянем тут до вечера, – подал голос Василий Васильевич. Ему отчего-то стало тревожно.
– Да нет, не волнуйтесь.

Все готово, можете ехать! – парень выпрямился, широко, солнечно улыбаясь.
– Ну, спасибо! – улыбнулась ответно Клавдия Петровна, пока странно помрачневший сын вытаскивал из бумажника купюру. – А как тебя по батюшке-то, Вася?
– Васильевич.

Мужчина вздрогнул, купюра нервно дернулась во вспотевшей ладони.
– Может, ты еще и Чекалин? – дотошливо выпытывала Клавдия Петровна.
– Точно, – обескуражено улыбнулся парень. – А мы что, раньше встречались?
– Возможно… – Василий Васильевич с трудом ворочал языком.

Он нервно запихнул старушку-мать на сидение и резко рванул с места. Старушка тихо плакала, прикрывшись рукой. Сначала они ехали молча, потом она прервала звенящую тишину:
– Сынок, ведь твой это парень-то! Копия твоя! Ты бы про него разузнал получше. Вдруг это мне такой подарок под старость лет?

Мужчина молчал. Сложные чувства теснились в его душе. Он и сам понял, что этот Василий вполне может оказаться его родным сыном.
Завтра же он начнет все выяснять. Только захочет ли сын признать в нем родную кровь? Простит ли? С уверенностью военного человека он решил, что, если Василий действительно его сын, он сумеет завоевать его любовь, сумеет все объяснить. Острой занозой разрасталась боль в сердце, очень хотелось заплакать.
Но не мог. Не умел.

Изабелла ВЕРБОВА