Юрий СТЕПАНОВ, актер: КАЖДЫЙ ДЕНЬ Я ОТСТАИВАЛ СВОЕ «Я»

Пришло печальное известие: не стало известного популярного актера Юрия Степанова. Он погиб в автомобильной аварии, возвращаясь домой на такси после спектакля «Три сестры». Актеру было 42 года…
Это интервью я взяла у Юрия несколько лет назад. Он был полон сил и творческих планов…

- Юрий, вас не часто встретишь, дающим интервью. Вы не публичный человек?

- Для молодых актеров, которые резко начинают, публичность – одно из испытаний. После фильмов «Время танцора» и «Гражданин начальник» я довольно часто давал интервью. Скажу честно, мне было приятно, что-то от себя сказать людям. Но когда моим мнением стали манипулировать в угоду той или иной ситуации, я испугался. Эти аспекты заставили меня быть осторожным. Теперь интервью даю выборочно и осторожно: боюсь попасть в неловкую ситуацию.

- Откуда такой легкий «говорок»?

- Это даже и не «говорок», а настоящий «говор». Это у меня из Сибири, где я родился и вырос. В институте я пытался с этим бороться. Все напрасно. Это происходит на генном уровне.

- Сибирь – это всегда характер. Он есть?

- Сибирь – это принципиально другой регион. Можно сказать, другая страна. Иные люди. Суровый климат формирует характеры людей. Когда на улице минус 50, человек становится лаконичным, рациональным в своем поведении. К примеру, охота в таких непростых условиях – серьезное дело, промысел. В Москве же все по-другому. Охота и рыбалка относятся к разряду развлечений: здесь на первый план выходят марка оружия и тип автомобиля.

- Но вы уже давно москвич. Как вам столичная жизнь?

- Впервые в Москву я попал в 1986 году, будучи уже зрелым человеком. (Я учился в театральном училище в Иркутске.) Тогда меня, как молотком по голове ударили. Помню, когда я впервые спустился в метро, никак не мог понять, куда так рьяно стремится толпа, и почему при этом все толкаются, ругаются и грызут друг друга. Это потом уже я начал понимать, что такое поведение диктуют условия жизни. Мне было довольно трудно здесь адаптироваться. Москва – это отдельная страна. Думаю, я никогда не привыкну к этому городу.

- Не потому ли, что вы - индивидуалист по натуре. Говорят, уже проживая в Москве, вы какое-то время обходили метро стороной и предпочитали ездить на велосипеде?

- Мой друг канадец подарил мне по тем временам очень мощный велосипед. На нем изъездил всю Москву, меня даже на Мосфильм на велосипеде пропускали. С собой в сумке у меня всегда было все необходимое, чтобы переодеться. Так что, жизнь на велосипеде была интересной, но случались и инциденты: однажды я столкнулся с «Мерседесом».

- И ваши поездки на велосипеде закончились?

- Нет, это у хозяина иномарки были проблемы, и он прекратил ездить на «Мерседесе».

- У вас какое-то особое пристрастие к велосипеду. В спектакле «Двенадцатая ночь» ваш сэр Эндрью в одной из сцен тоже выкатывался на велосипеде. Но, думаю, теперь вы можете позволить себе не только велосипед, ведь за последнее время вы получили столько премий и наград!

- Да, кино дало возможность приобрести машину и крышу над головой. В этом помог и театр, где я честно зарабатываю деньги, на которые могу купить какие-то вещи и продукты для своей семьи.

- А как вы оказались в Мастерской П.Фоменко?

- Театром заболел еще в детстве. Поэтому путь у меня был один: Иркутское театральное училище, потом ГИТИС – курс Петра Наумовича Фоменко, куда я пришел в 1988 году пробоваться на общих основаниях. Прошел все туры. Так я оказался на курсе Петра Наумовича, из которого впоследствии и родилась Мастерская П.Фоменко.

- Актеры вашего театра обладают какими-то своими, особыми интонациями, тяготеют к тщательной проработке сюжетных линий и характеров. Это чувствуется и в вас.

- Петр Наумович великолепно чувствует природу актера, его индивидуальность. Мы – его дети. Он в ответе за нас. Что бы ни случилось, знаю, он всегда первым придет на помощь, встанет за нас горой. Потому что он – наш Учитель. Поэтому я здесь.

- Как ваш руководитель, который ставит Пушкина, Гоголя, Толстого, Тургенева относится к тому, что вы снимаетесь в кино, где основные действующие лица – от криминала?

- Петру Наумовичу важно знать, куда и к кому идут его дети. Когда у меня появился сын, я понял его: если я хочу, чтобы мой ребенок занимался каким-то видом спорта, я не отдам его к молотобойцу, который будет выбивать ему мозги. То же самое происходит и с нами. Я вижу, что у нашего Мастера есть необходимость в нас. У меня был период, когда я активно снимался в кино, и Петр Наумович меня понял и отпустил. Думаю, для него это было больно. Отпускать всегда больно. Я это прекрасно понимаю. Но он отпустил, а потом принял обратно. 

- А как вы сами совмещаете в себе такие разные планы – кино, сериалы, театр? 

- Все определяется спросом публики. Я не прочь сниматься в хорошем кино. Но ведь я не стою за прилавком, я – актер. Я зарабатываю только своей профессией. И если у меня нет выбора, значит, я должен отказаться от всего? К сожалению, сегодня сериалы – единственная окупаемая вещь на телевидении. И в этой струе я участвую. Я зарабатываю деньги.

- Ваш следователь Пафнутьев из сериала «Гражданин начальник» - это стопроцентное попадание в роль. Одна моя знакомая адвокат говорила: «Следователей спинным мозгом чую. Вот Пафнутьев – настоящий следователь». Откуда такое знание материала?

- В этой роли многое было от моего отца. Он не был следователем - он был директором совхоза. Его судьба сложилась трагически: его убили за его же идеи. Он меня никогда ничему не учил по большому счету. Нет, конечно, он учил меня стрелять, рыбачить, держать в руках топор, строить что-то. Но в нравственных моментах он учил меня только собственным примером. Он шел по жизни без всяких резиновых моментов и компромиссов. Для него это было ниже его достоинства. Таков мой Пафнутьев. Честно скажу, в работе над ролью я не пропадал в прокуратурах, ни за кем не наблюдал. Конечно, у нас были консультанты и эксперты. Но перед каждым рабочим днем мы с нашим режиссером Николаем Досталем подолгу сидели и думали, что - возможно, что – нет. Потому что Пафнутьев – человек, которого можно занести в «Красную книгу». Если это получилось, то это удача режиссера и его команды. 

- Не слишком ли идеализировали вы образ Пафнутьева? Есть ли такие в наше время?

- Меня часто спрашивают об этом. Думаю, если их и нет, то почему бы к этому не стремиться. Но, уверен, такие есть. И их много. Кстати, я разговаривал на эту тему с людьми, которые зарабатывают деньги нетрадиционным путем. Они мне сказали: «Всегда так было: кто-то убегает, кто-то догоняет. Но есть какие-то общечеловеческие моменты, общие понятия о чести и достоинстве. Когда тот и другой отойдут от дел и встретятся на берегу реки, смогут ли они подать друг другу руку».

- Вы хотите сказать, что вы общаетесь с представителями криминального мира?

- У меня много знакомых из этой среды. Скажу честно, мне приятнее общаться с ними, чем с так называемыми новыми русскими, потому что эти люди не срезают углы в своих действиях и поступках. 

- Неожиданное признание из уст благородного следователя, которому преступники устраивали разные испытания и даже топили в ванной.

- Я вырос в далеком сибирском поселке Тайтурка, где, в основном жили те, кто свое уже отсидел. Это было непростое окружение. Каждый день мне приходилось отстаивать свое «я». Так что, директорским сынком никогда не был. Сегодня в криминале у нас смешалось все. Разве те вальяжные люди, которые продают недра России на аукционе – не криминал! А ведь это моя нефть и мой лес. Я не хочу, чтобы они продавались. С такими людьми мне неприятно общаться.

- Значит, участие в сериале «Стилет», скорее, закономерность, а не любопытство. Думаю, вы легко справились с задачей сыграть бандюгу Лютого.

- Наоборот, было сложно. Мой Лютый – своеобразный борец за справедливость в окружении мафиозных группировок. Я никогда не путаю реальную жизнь и кино, ведь кино – это довольно деликатное дело. Я всегда чувствую некую ответственность перед теми, кто тебя будет смотреть. Даже будучи бандитом, я не матерюсь на экране, не произношу разные зловредные слова, потому что понимаю: кому-то это будет неприятно.

- И все-таки, Юрий, вам интереснее перевоплощаться или играть те роли, которые близки вам?

- Перевоплощение – это всего лишь нюанс. Если бы я полностью перевоплотился в Пафнутьева, я бы бросил театр и поступил на юрфак. Некоторое время у нас в театре шел спектакль, «Шум и ярость», где я играл 33–летнего человека, который по уровню своего развития остался на уровне 3-х лет. Иными словами, сумасшедшего. Я никогда не сидел в психушках, не был в дурдоме. Но я – актер. Моя профессия - обмануть, предложить зрителю поверить в этого человека. Когда я играл Пафнутьева, я же не спрашивал у жены дома документы, не расследовал, где она была без меня. Есть работа, есть семья, есть жизнь. Рассказывают, кто-то из голливудских актеров, чтобы сыграть пьяного, начал выпивать. Когда его спросили: «Что ты так пьешь?». Он ответил: «Вхожу в образ». «А ты играть не пробовал?» - удивились коллеги. Кстати, пьяного на сцене играть очень сложно. Это можно сделать только нюансами, которыми виртуозно владели в работе Леонов, Борисов, Смоктуновский. Когда я вижу на экране Леонова, его ни с кем не спутаешь. Но вот он делает точную позицию, точный укол – и это другой человек. Это высочайший профессионализм.

- После работы над ролью вы становитесь мудрее, опытнее, или наоборот, она вас разрушает?

- Любая роль – своеобразная история голодания: из этого состояния надо выходить постепенно. Моменты реабилитации есть после любой работы. Нужно отойти и посмотреть со стороны. Но это касается только кино. Там можно сделать работу, что-то положить в багаж, взять какой-то опыт и забыть. В театре же все иначе. Каждый день все по-другому. О том, как сыграть сегодня, надо думать постоянно. 

- Ваши герои не обладают героической внешностью, тем не менее, они – настоящие мужчины. Может быть, из-за гена порядочности, который все реже мы встречаем в наших мужчинах, в вас влюбляются женщины всех поколений. Как вы относитесь к этому?

- Не скажу, что поклонницы прямо толпами одолевают меня. Ну, было, конечно, в какой-то момент. Но все это я быстро пресек. Все это решаемо. Мне смешно видеть, как какой-нибудь красавчик, плей-бой рассказывает, как тяжело бремя славы. Чего ж ты хочешь, если ты сам целенаправленно идешь на это! Для меня это только кокетство, и не более того. Разобраться с этим довольно легко.

- А вдруг это настоящая любовь?

- Честно говоря, не знаю, что такое любовь, что такое счастье. Не могу дать каких-то конкретных определений. Когда в моей жизни появилась моя будущая супруга Ирина, я подумал, что это опять какой-то виток отношений. Но я по-настоящему забуксовал. Понял: это надолго. Сегодня я знаю, что просто не могу без этого человека. Когда я просыпаюсь, у меня есть необходимость видеть ее, разговаривать, целовать. Этим я все объясняю. Когда-то мне мама сказала: «Когда ты будешь ходить с удовольствием на работу и с работы домой, то знай: на данный момент у тебя все хорошо». Пока все это у меня есть…

Интервью взяла Марина Характерова