МЭР-БЕССЕРЕБРЕННИК

125 лет назад, в 1885 году Николая Алексеева, представителя известного в Белокаменной купеческого рода, избрали московским городским головой. О том, как жил и что оставил после себя "отец города", известный не только тем, что его трудами в Москве появилась знаменитая психиатрическая больница "на Канатчиковой даче", но и отказом от немалого жалованья градоначальника, мы расспросили наследницу знаменитой семьи, доцента химфака МГУ Наталью Добрынину.

- Недавно вы написали письмо руководителю нынешней Мосдумы Владимиру Платонову и выступили перед городскими депутатами. Считаете, что о вашем выдающемся предке сегодня забыли?

- Да нет, о Николае Александровиче часто вспоминают. Юрий Лужков в книге "Мы дети твои, Москва" даже признался, что считает его своим кумиром. Он целую главу посвятил городскому голове Алексееву, который, как известно, занимался черной работой: психушками, бойнями, водопроводом, канализацией. Но места, куда можно прийти, чтобы почтить его память, в Москве до сих пор нет. А семейное захоронение Алексеевых на территории Новоспасского монастыря, где почти два века хоронили представителей купеческого сословия, в советское время вместе с десятками других было уничтожено.

- Вы предложили городской думе поддержать обращение в мэрию с просьбой установить в стенах Новоспасского монастыря хотя бы памятный знак.

- Ну, я же родственница, его внучатая племянница. Моя бабушка Александра Алексеева была родной сестрой Николая Александровича. Думаете, мне лет сто должно быть? Но дело в том, что у моей бабушки было восемь детей, и моя мама - одна из самых младших. И я у мамы самая младшая, родилась в 1942 году и попала "между поколениями". В свое время меня, как и других наследников московского купечества, разыскал Лев Краснопевцев (первый директор, а теперь главный хранитель открытого 18 лет назад Музея российских меценатов и благотворителей, созданного потомками старинных купеческих фамилий). Прямых потомков Николая Александровича Алексеева в России не осталось. У него было три дочери. Две еще до революции вышли замуж и уехали за границу. Их потомки и сейчас там живут. Это аристократы, очень богатые люди. Один из них - барон Анненхов, Анненков по-русски. Я пыталась с ними связаться. Но им нет дела до российского предка, они про него ничего не знают. У городского головы была еще средняя дочь Мария, страдавшая костным туберкулезом. Она осталась в России, уехала в Крым, в Мисхор. На деньги, которые остались от отца, построила санаторий костных болезней, круглый год в нем жила, лечилась и сама же стала его попечителем. Но пришла революция, и ее оттуда выкинули - в виде особой милости позволили жить в комнате с земляным полом при санатории, выгородили ей какой-то закуток на складе. Помню, как моя мама, ее двоюродная сестра и мой дядя, профессор Московского университета Четвериков, посылали ей деньги: я сама ходила на почту и отправляла переводы, когда мне было лет десять. Мария Николаевна переписывалась с мамой, у меня сохранились ее письма. Она много интересного писала о своем отце, городском голове. Жила при санатории в бедности, хорошо только, что все-таки в Крыму. Там и умерла. А в 1990-е, когда об Алексееве впервые за много лет вспомнили, так получилось, что семью Алексеевых стала представлять я.

- А в 90-е кто о нем вспомнил?

- Больница им. Кащенко. Вот что значит ненормальные. В свой 100-летний юбилей они нашли потомков тех, кто дал на больницу деньги, и пригласили к себе. Алексеев, конечно, внес больше других. Но жертвователей было 40 человек. Кстати, в больнице создали памятную комнату Алексеевых. Хотя сам городской голова, имя которого с самого начала носила больница, никогда в ней не бывал - его смертельно ранили за полгода до того, как она открылась. С этого и началась кампания по воскрешению памяти о Николае Александровиче, как о городском голове. А в 2002-м, на торжествах, посвященных 150-летию со дня его рождения, я оказалась рядом с председателем Мосгордумы Платоновым и поделилась с ним своими мыслями, как сохранить память об Алексееве, не затрачивая огромных средств и сил. 

Кстати, церковь по-своему уже увековечила Николая Александровича - на территории городской психиатрической больницы, которая теперь, как и до революции, носит его имя, построена часовня святителя Николая Мирликийского - как раз в память о нем.

- В юбилейном 2002-м Мосгордума предложила установить памятник Алексееву - в сквере на Таганской площади.

- Его, как вы знаете, тоже нет. Таганская площадь реконструируется. Макет памятника уже сделан скульптором Бичуговым, но поставить его там, видимо, неудобно. К нему никто не сможет подойти, как когда-то к железному Феликсу. Я сразу поняла, что монумент в таком месте - дело безнадежное. Утешает хотя бы то, что эскиз памятника не очень мне понравился. Для меня сегодня важнее книга об Алексееве. Скоро будет два года, как она написана, но не печатается. Книжка небольшая, около 200 страниц. Но там масса интересного. Во-первых, фотографии. Некоторые, где городской голова еще мальчик в костюмчике, никто прежде не видел. Во-вторых, письма Алексеевых 150-летней давности - я порой сама удивляюсь, как нам удалось их сохранить. Плюс стенограммы его выступлений в Думе. Какой там плюрализм мнений был, нынешним и не снилось...

- Неужели прямо на заседаниях случались перепалки?

- А чего стесняться? В Думе же тогда князья заседали. Алексеев что-то предлагал, а ему говорили, что все это купеческие глупости. Он был не только очень деятельным и энергичным человеком, но и предпринимателем, причем одним из самых богатых в Москве. Мог на какие-то городские нужды дать деньги сам, сразу. И ничего не боялся: и к царю ездил, что-то просил. А многие занимали типично интеллигентскую позицию - пусть это сделает кто-нибудь другой. Его не любили и за то, что он был очень решительным. И за то, что не имел образования - ни в гимназии, ни в Московском университете он и в самом деле не обучался, рано начал работать у отца на фабрике. Хотя при этом знал несколько языков. Моя бабушка, его сестра, тоже знала четыре языка. Они и читали, и стихи писали на всех четырех. Такое вот домашнее воспитание. И на фортепиано играли. Алексеева даже избрали казначеем Московского музыкального общества, председателем которого был Петр Ильич Чайковский. Конечно, его пригласили, чтобы общество было на плаву - он хорошо считал деньги. Но еще и очень любил музыку и знал ее.

- Его двоюродный брат Константин Алексеев, будущий Станиславский, тоже пришел в театр, как сказали бы сегодня, прямо из бизнеса.

- Верно. До этого он вместе с братом Владимиром руководил фабрикой. Но язык не повернется сказать про таких - люди без образования. Вот и Николай Александрович столько читал, столько всего знал, столько сделал. При нем у Москвы появились новые скотобойни, превратившиеся в советское время в мясокомбинат Микояна; водонапорные башни рядом с Рижским мостом, оплаченные им лично. И больницу на Канатчиковой даче, чтобы душевнобольных людей не пришлось больше держать в полицейских участках, без него вряд ли бы построили.

Наталья Давыдова