ТАК РАСПОРЯДИЛАСЬ СУДЬБА

Смерть высших государственных лидеров в авиакатастрофе — событие достаточно редкое, но отнюдь не небывалое. Отсчет VIP-жертв идет с самых первых жертв существования авиации. Весной 1911 года на авиашоу близ Парижа самолет упал прямо на французского военного министра Мориса Берто. С тех пор смерть в воздухе настигла генерального секретаря ООН и руководителей 13 стран. Однако даже на этом фоне гибель Леха Качиньского поражает почти мистическими совпадениями.

Но в сознании поляков смерть Леха Качиньского скорее всего будет связана с другой авиакатастрофой — гибелью в 1943 году премьера Польши в изгнании генерала Владислава Сикорского. В апреле 1943 года немцы объявили о том, что в районе Катыни обнаружено четыре тысячи трупов расстрелянных польских офицеров, и обвинили в этом преступлении СССР.  Москва сразу же переложила ответственность за гибель поляков на немцев. Союзник СССР и Запада в борьбе против Гитлера генерал Сикорский отказался принять советскую версию. И тут в июле 1943 года самолет Сикорского рухнул в море спустя всего 16 секунд после вылета из аэропорта британской колонии Гибралтар. Выжить сумел только один пилот. Гибель Сикорского до сих пор является источником многочисленных теорий заговора. В Польше широко распространена легенда: за шесть недель до трагедии, во время предыдущего пребывания Сикорского в Гибралтаре, кто-то позвонил в польское представительство в Лондоне и сообщил о смерти премьера в результате авиакатастрофы. Многие поляки убеждены: Сикорского убили англичане и советские.  В Польше считается, что смерть Сикорского изменила ход истории: мол, новый премьер в изгнании Станислав Миколайчик не обладал таким влиянием на Вашингтон и Лондон, как его предшественник. И поэтому вершителем судеб Польши стал Сталин.  Однако при всем внешнем сходстве между двумя авиакатастрофами они - события совершенно разного плана. Лех Качиньский не был дружественно настроенным к России политиком. Даже на родине его считали крайне противоречивой фигурой. Как сказал бывший президент Польши Лех Валенса, “подход Качиньского — сначала что-то разрушить, а потом думать, что бы такое построить на этом месте”.  Но сейчас надо забывать о прошлых разногласиях и вообще о политике. На нашей земле погиб глава иностранного государства. И задача российской власти сводится к двум предельно простым, даже банальным вещам. Надо так организовать расследование катастрофы, чтобы ни у кого мысли не возникло о заговоре или попытке чего-то скрыть. И надо всячески — и словом, и делом — показывать Польше, что мы разделяем ее скорбь. Собственно, именно это российская власть и делает. И хотя сегодня не время для комплиментов, делает это вполне достойно.  Как новая трагедия на Смоленщине отразится на российско-польских отношениях? Не будет ли остановлен едва начавшийся процесс исторического замирения между двумя странами? Сегодня события могут запросто пойти и в том, и в другом направлении. “Авиакатастрофа может привести к напряжению в отношениях Польши с Россией” — с таким заголовком вышла вчера “Нью-Йорк таймс”. Но многие эксперты на Западе высказывали и противоположную точку зрения: общая трагедия может сблизить две страны.  

Чувство такта никогда не относилось к числу сильных сторон российской внешней политики. Нынешняя трагедия стала редким исключением. Россия не должна ожидать получения каких-либо конкретных внешнеполитических выгод от своего поведения после гибели президента Качиньского. Единственной наградой должно стать ощущение, что в моральном плане мы делаем единственно правильную вещь.

«Я должен был лететь на 70-летие катынской трагедии вместе с президентом, – рассказал польскому телевидению вице-премьер, министр внутренних дел Польши Гжегож Схетына. Уже для меня было забронировано место в президентском самолете, но Дональд Туск в последний момент попросил меня, чтобы я полетел в Катынь вместе с ним, 7 апреля. И мы поменялись рейсами с депутатом Гжегожем Дальняком. Так распорядилась судьба, и только благодаря этому я жив, а его уже нет».

Михаил Ростовский