РУССКАЯ ДЕВУШКА СОЗДАЛА В ИНДИИ ДОМ СЧАСТЬЯ

Катя Малова сделала прекрасную карьеру в газовой компании. Начинала с бухгалтерии. Она занималась бухучетом настолько хорошо, что ее повысили до ответственной за финансовые потоки. В двадцать три года она дирижировала финансами с таким блеском, что ее снова повысили, и еще раз продвинули, и вообще очень оценили. Но все эти финансово-бухгалтерские задачки оказались слишком простыми для ее светлой головы и быстро ей наскучили. Она хотела чего-то иного. Начальство ее лелеяло в такой степени, что дало отпуск на три месяца, чтобы Катя развеялась и погуляла. А когда она вернулась, ей на блюдечке преподнесли новое дело: компанию в Екатеринбурге.

Там Катя в свои двадцать пять лет руководила коллективом из 130 человек. Это были, как она говорит, «сто тридцать мужиков и моя секретарша». Это была компания, владевшая газовыми заправками в городе и окрестностях, и Катя должна была реформировать ее. Она перекрасила заправки из голубого в оранжевый и дала людям, которые работают на заправках, компьютеры. Люди поломали компьютеры, потому что они мешали им воровать сжиженный газ, а еще потому, что они не хотели учиться высоким технологиям даже за счет компании.

Периодически Катя летала из Екатеринбурга в родную Москву. Ощущение, что она занимается чем-то не тем, накапливалось. Возвращаться к газовым заправкам с каждым разом становилось все труднее. В конце концов однажды, находясь в Москве, она поняла, что если сделает еще одну попытку полететь на работу, то просто умрет. Ей нужна другая жизнь.

Всеобъемлющая любовь

Она хотела познавать себя и помогать другим. В ней два этих желания сливались воедино. Она очень многое перепробовала. Для изучения анатомии, необходимой тому, кто осваивает различные техники массажа, Катя завела себе скелет и назвала его Коша. Потом она занималась двигательно-танцевальной терапией. Она работала с людьми, больными синдромом Дауна. И со здоровыми тоже. Это не просто танцы, как думают многие, а выявление человеческой сущности с помощью специально подобранной музыки. «Пять минут танца, в котором человек выявляет в себе хаос. Другие пять, в которые настраиваем в себе резкость», — говорит она. Одиночество, обретение, взаимодействие, бессловесная коммуникация, внутренние миры и взаимопроникновение людей — вот что ее интересовало.

Рассказ ее многословен и стремителен, как бегущая вниз вода. Сидя на стуле в позе лотоса, она говорит шесть часов подряд и не устает ни от позы лотоса, ни от разговора. Она все время повторяет слово «любовь». Она имеет в виду не любовь к кому-то и не любовь к самой себе, а любовь вообще, всеобъемлющую, теплую, как солнечный свет. Руки с детскими ладонями в движении, светлые завитые пряди разлетаются в стороны.
Когда пишешь о человеке, который с такой решительностью изменил свою жизнь и с такой смелостью идет по избранному пути в новом для себя мире, непременно хочешь представить, что им движет. А представив, непременно чувствуешь, что представление получилось плоским. Но превращение московской девочки Кати в индийскую Джьоти требует хоть каких-нибудь объяснений.

Авитаминоз души

Катя выросла без отца. Он ушел из семьи, когда она была маленькой. Ее мама умерла, когда ей было девятнадцать. После смерти мамы она осталась одна, несмотря на то, что родственники у нее были. Она им звонила периодически, желая рассказать о своих проблемах, но в ответ слышала что-то вроде: «Да что твои проблемы по сравнению с нашими! Вот у нас проблемы так проблемы!» И об этом она тоже говорит весело, без обиды. Но это одиночество в начале жизни, эта брошенность и заброшенность, это изучение бухгалтерской премудрости, которая должна была снабдить сироту куском хлеба, этот авитаминоз души, растущей в мире, где все поголовно боятся голода, холода и войны, — что должны были сделать с ней? Каким желанием другого мира и полной, всеобъемлющей любви наполнить?

В Индии Катя Малова изучала медитацию и училась йоге. Еще — аюрведической медицине. Учитель-индус, увидев ее, тут же назвал ее Джьоти, что на санскрите означает «духовное сияние», и она говорит, что это новое имя ее сущности. 

Москвичка Катя Малова, ставшая Джьоти, дошла в медитации до таких степеней, что ей являлись законченные картины ее будущей жизни. Она говорит, что уже давно не принимает решений, готовые решения падают в нее, как письмо в почтовый ящик. Дом на берегу океана в Гоа она увидела внутри себя во время одной из медитаций.

Ранним утром очередного путешествия по Индии этот дом встал перед Катей Маловой в захолустном городке Арамболь на севере штата Гоа. Она тут же узнала его: он! Это был настоящий индийский дом с алтарной комнатой, каменными полами и дырами, проделанными для вентиляции. Комнаты были в обычном состоянии индийских комнат, то есть завалены мусором и барахлом. Она сняла дом, сделала ремонт и вычистила его от грязи. Она полюбила этот оранжево-коричневый двухэтажный дом с белыми резными столбиками галерей вдоль окон. Он стал центром ее мира, который она строит с верой в достижимость всеобщей и всеобъемлющей любви и с напором русской бизнесвумен, умеющий реформировать газовые бензоколонки.

Катя движется сразу наружу и внутрь. Днем она придумывает, как скрестить модные ныне инновации с медитацией, а вечером улетает в такие внутренние миры, к которым не довезет никакой индийский поезд. В ней странно сочетаются пафос проповедника, не стесняющегося произносить слово «любовь», и хватка менеджера, идущего прямо к цели.

Место освобождения и обретения

В странноприимный дом Джьоти на берегу Индийского океана стекались русские люди, ищущие самих себя. Туда приезжали команды экзотов, желающих просветления в сомнамбулическом танце, и другие, расшифровывающие собственные сновидения, и еще поклонники ребефинга, обретающие гармонию посредством правильного дыхания, и самоуглубленные странники во времени, обретающие свое «Я» в таинственных процедурах регрессий, приводящих их в шестнадцатый век или даже во времена неолита, и одержимые новым рождением взрослые младенцы, которые подкачивали энергию, в шесть утра оглашая дом и океан громкими криками. Эти хотя бы знали, чего им надо. А были такие, которые уезжали из России в состоянии серой тоски и, приехав в оранжево-желтый дом на берегу океана, садились перед Катей и говорили со вздохом: «Ну скажите обо мне хоть что-нибудь!»

Тут, в этой нищей стране, одни обитатели которой живут в непросвещенной и почти животной древности, а другие потрясают рафинированной и изысканной культурой, на пришельцев снисходило внезапное размягчение. Мускулы, отвердевшие в жизненной борьбе, расслаблялись в теплом воздухе индийской нирваны. Извечный, сидящий в генах, передающийся по всем веткам рода вечный русский страх голода, холода и войны, о котором так часто говорит Катя, растворялся в жаркой истоме захолустья, где даже собакам лень лаять. Некоторые странники забывали свои города и даже свой бизнес и оставались здесь насовсем. В жаркие месяцы эти тихие просветленные странники откочевывают в Тибет, на север.

Катя сдала квартиру в Москве, но денег на некоторые вещи все равно не хватало. Например, она хотела сделать на крыше дома площадку для медитаций под белым тентом. Денег в тот момент не было ни на площадку, ни на тент. Она прямо с берега океана позвонила в Екатеринбург одному из совладельцев компании, в которой работала. «Дай мне денег на площадку для медитаций! Как хочешь, дай. Хочешь взаймы, хочешь…» — «А! — человек на том конце провода с досадой махнул рукой, этим возгласом говоря все, что он думает о девушке, которая имела перед собой карьеру блестящего управленца, а вместо этого очутилась в позе лотоса в индийском захолустье. — Бери, возвращать не надо». Для него это были копейки.

Дом Джьоти, известный многим россиянам, странствующим по Индии, — это место всеблагой любви для тех, кто ищет освобождения и обретения; и еще его можно считать опорным пунктом Агентства Внутренних Путешествий. 

Алексей Поликовский