Павел РЯХОВСКИЙ: «КОГДА ГОЛОС ДАН СВЫШЕ, ТЫ НЕ СОМНЕВАЕШЬСЯ, ЧТО ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ»

Павел Ряховский родился в Москве в 1960 году. В 1980-м окончил Гнесинское училище. С 1983 года – певчий Русской православной церкви. Пел в Большом театре, был солистом Фонда культуры России. Участвовал в оперных постановках в Италии, на Мальте, во Франции. Солист ватиканского хора «Canto Gregoriano» (Пантеон) и хора православной церкви Великомученицы Екатерины в Риме.

Павел – человек обаятельный и немногословный. Однако за этими скромными качествами угадывается личность искренняя и высокоодаренная. Я решила обойтись без предисловий. Мой первый же вопрос смутил его.

– Самое яркое воспоминание детства?
Он долго думал. Потом вдруг сказал:
– Это было очень давно, когда я был еще совсем маленьким. Мы возвращались с бабушкой с рыбалки и недалеко от нашей дачи попали в сильную грозу. Мы стояли в поле, дождь лил стеной, и молнии, как копья, вонзались в землю.
Я плакал, а бабушка прижимала меня к себе и молилась… Я сразу почувствовала между ними какую-то особенную связь. Почти все его детские воспоминания были связаны с бабушкой. Отца у него не было, мама работала манекенщицей в Доме моделей и часто уезжала. А бабушке приходилось выхаживать его, когда он болел, заботиться о нем и провожать на занятия в детский оркестр народных инструментов.

– Каждый вечер я засыпал под ее шепот. Я тогда не понимал, что это, но теперь знаю, что это были молитвы. Она была очень верующей…

В оркестр Павел попал, когда ему едва исполнилось восемь. Как-то в школу к второклассникам пришли преподаватели из Дома культуры «Правда». Рассказали о народных инструментах, а один из них сыграл на балалайке, чем сразу покорил всех. Потом ребята по очереди подходили к пианино, а гости нажимали на клавишу и просили повторить ноту. Тех, у кого это получалось, записывали. Спустя некоторое время Павел обнаружил в почтовом ящике приглашение в оркестр.

С этого и начался его путь в мир музыки.

– Звучание оркестра меня покорило. С самого детства мне особенно нравилась музыка из фильма «Морозко» – это было что-то фантастически красивое! Тогда я не знал, что это «Увертюра-фантазия» Н. П. Будашкина. Спустя много лет я встретил Николая Павловича на своем концерте и поблагодарил за его замечательную музыку.

До 14 лет Павел играл в оркестре – не только на балалайке, но и на домре, однако балалайка была тогда его самым любимым инструментом. А после девятого класса он вдруг решил поступать в Гнесинское училище на обучение по классу бас-гитары. Но туда был огромный конкурс, а на балалайку – вечный недобор.

– Я подумал: поступлю на курс обучения игре на балалайке, а потом переведусь. Но время учебы шло, а меня никто не хотел отпускать. С педагогами мне очень повезло: я учился у Сергея Щегловитова, а стажировался у Павла Нечипоренко. Еще во времена учебы в Гнесинке стал играть на бас-гитаре и петь рок в составе концертной бригады Лилианы Маруш от Московской филармонии, туда же и распределился после окончания училища. Потом играл в оркестре русских народных инструментов им. Осипова, в ансамбле песнии пляски ПВО, был в составе военно-фронтовой бригады МО ПВО в Афганистане. Год безвылазно просидел в Вологде – вместе с рок-группой «Звуки музыки» от Вологодской филармонии мы колесили по бесчисленным Домам культуры, отыграли какое-то фантастическое количество концертов. Потом был казачий ансамбль «Рожечники» под управлением Бориса Базурова, моего очень хорошего друга…

– И что же случилось потом? Почему вы вдруг стали петь в церкви?
– Все произошло совершенно неожиданно… Однажды я прибежал домой и застал там ныне покойного протоиерея Виктора из храма Знамения Божией Матери, что у Рижского вокзала. По просьбе мамы он совершал на дому крестины. Мы разговорились, и он предложил мне попробовать петь в храме. Я отказался. Сказал, что пою только рок и у меня нет вокального образования. Тогда он пригласил как-нибудь просто зайти в храм.

И я зашел… Шла обычная служба. Он увидел меня, обрадовался и сразу на левый клирос повел, передал регенту и говорит: «Пусть парень попробует петь». Регент спрашивает, какой у меня голос, а я честно говорю: «Не знаю». И вдруг запел басом… Это было для меня полной неожиданностью! Помню, на меня неизгладимое впечатление произвело пение правого хора под управлением опытнейшего регента Владимира Кондратьева. Эта музыка перевернула в моем сознании всё… На следующий день я опять пришел в храм – просто послушать. А потом вдруг понял, что стал пленником этих удивительных распевов. Любые другие музыкальные формы теперь казались мне совсем неинтересными. В течение двух лет я терпеливо учился: опыта в исполнении песнопений у меня не было никакого. С тех пор эта музыка властвует надо мной. Она заполнила собой всё, подобно тому как в ветреный день лес наполняется нескончаемым гулом, и стала главным занятием моей жизни.

После храма Знамения Божией Матери Павел пел в Елоховском соборе, потом в своем любимом храме Живоначальной Троицы на Воробьевых горах да и во многих других московских храмах.

– Я с благодарностью вспоминаю то время, потому что познакомился с огромным количеством церковных певчих, профессионалов своего дела. И с дирижерами мне везло: Володя Кондратьев, Галя Скакунова, Михаил Денисенко развивали мое музыкальное мышление. После служб я беседовал с батюшками, задавал им вопросы и получал на них обстоятельные ответы. Как-то даже был приглашен старцем Кириллом на беседу в Троице-Сергиеву лавру, где неожиданно для себя получил от него благословение на поступление в семинарию.

Правда, позже понял, что еще не готов быть священнослужителем, и решил повременить.
– К тому времени вы, наверное, успели обзавестись семьей…
– Да, и у меня уже родился сын.

Сейчас он совсем взрослый, ему 28 лет. Он живет в Венгрии, работает адвокатом. А в детстве мечтал стать музыкантом. Стоило большого труда убедить его получить юридическое образование. Хотя слух отличный, на гитаре играет, музыку обожает…

– Как же получилось, что вы оказались за границей?
– В 1995 году я получил приглашение от священника Михаила Осоргина, настоятеля православного храма во имя святителя Николая Чудотворца в Риме. Ему требовался регент. Ну а поскольку я был единственным мужским голосом в хоре, мне пришлось быть не только певцом, но и алтарником, и псаломщиком. До отъезда в Италию я успел поработать в Издательском отделе Московской патриархии у владыки Питирима, в хоре под управлением Анатолия Гринденко и о. Амвросия (Николая Носова) и уже имел вокальное образование, которое получил частным образом: со мной занимался прекрасный педагог Юрий Семенович Удалов.

Отцу Михаилу я помогал в служении около пяти лет. Этот удивительный человек учил и наставлял меня по жизни, стал моим духовным отцом. Потом он переехал в Париж, а я остался в Риме.

– Такое впечатление, что вас ведет по жизни крепкая рука…
– Спорить не буду, сам об этом думал. А может, причина в том, что мне попадались хорошие люди.
Одна из них – Мэри Дзамбирас, удивительная женщина, маленькая изящная гречанка с большим сердцем. Она жила в Риме, преподавала пение. Очень любила ходить на богослужения в храм Николая Чудотворца, хотя по-русски не говорила совершенно. Когда я покинул квартиру при храме, где жил в первые годы служения, она выделила мне комнату. Не брала с меня платы и при этом занималась со мной вокалом целыми днями. На протяжении нескольких лет она была моим бессменным педагогом и концертмейстером.

На всех концертах и церемониях вручения премий, в самые светлые и тяжелые минуты жизни она всегда была со мной. Когда у меня что-то получалось, она вся светилась и без конца повторяла: «Я такой сасливый!» Пожалуй, это была единственная фраза, которую она знала по-русски. Я ей очень благодарен.

Последние годы мы, к сожалению, редко с ней видимся: она переехала в г. Терни, под Рим. Но я всегда помню о ней. Знания, полученные от Мэри Дзамбирас и Юрия Удалова, позволили мне создать собственную школу пения, около пяти лет я преподавал вокал в Риме, в итальянской ассоциации «Сирин». Сейчас в основном занимаюсь концертной деятельностью.

– Я знаю, что 2010 год был для вас особенным…
– Да, я отметил 50-летний юбилей и двадцатипятилетие служения в качестве церковного певчего.
Важными событиями в моей творческой биографии стали вручение мне пяти национальных и международных премий Италии. А в 2009-м я выпустил в России свой первый компакт-диск, который назвал «В Россию можно только верить». В нем я собрал лучшие церковные песнопения и русские народные песни. Хочу выразить благодарность Илье Толкачеву, регенту хора храма Христа Спасителя, который принимал участие в записи. Он, как и многие мои друзья и знакомые, помнит меня не как Павла Ряховского, а как Павла Кондратенкова.

– Вы решили сменить фамилию? Почему?
– Потому что это и есть моя родовая фамилия. Ее носил мой прадед, Василь Ряховский. Он был начальником станции Катуар, что под Москвой. Так что здесь нет никакой интриги…

– Ваша творческая жизнь наполнена многими событиями. Можете ли вы выделить среди них самое мистическое?
– Да. В 2009 году, на праздновании Пасхи, меня представили Марине Федоровне Шаляпиной, дочери великого певца, которая жила в Риме. Ей было 97 лет. Я подарил ей свой диск, а позже совершенно неожиданно она позвонила и пригласила к себе на чай. Мне посчастливилось побывать у нее в гостях несколько раз.

Во время общения с ней мне часто становилось не по себе, насколько явно в ее облике проступали черты великого отца. Ее потрясающая память и ясность ума волновали меня настолько, что после наших встреч я долго не мог уснуть. К сожалению, прошлым летом ее не стало… На память о тех встречах у меня остались диктофонные записи и фотография с ее дарственной надписью, сделанная в день нашего знакомства.

– Мне осталось только спросить вас о планах на будущее. О чем вы мечтаете?
– Думаю, что мечтать о чем-то конкретном было бы по крайней мере наивно. Я просто хочу, чтобы все мои планы осуществились и у моих близких людей все было хорошо. Хочется продолжить запись духовной музыки, чтобы донести до слушателей ту радость, которую я испытал, когда впервые оказался в церкви.

Надеюсь, это привлечет в храм многих людей, как и меня в свое время. Когда ты понимаешь, что голос тебе дан свыше, то уже не сомневаешься, что должен делать…
Мы расстались с Павлом как давние друзья. На память о нашей встрече он подарил мне свой компакт-диск.

Придя домой, я достала его и только тут заметила на дне упаковки черно-белую фотографию начала ХХ века и скромное посвящение: «Светлой памяти Доры Ряховской».

Как и полвека назад, в ту страшную грозу, бабушка была рядом с внуком и с тихой улыбкой благословляла его на чистый и единственно верный путь…

Татьяна СЛАВИНА