Родион ОВЧИННИКОВ, режиссер: МЫ ДЕГРАДИРОВАЛИ ДО УРОВНЯ КАМЕННОГО ВЕКА
Недавно в Театре имени Ермоловой состоялась премьера спектакля «Одесса 913», поставленного Родионом Овчинниковым по произведениям Исаака Бабеля «Закат» и «Одесские рассказы». Режиссер рассказал, почему он решил создать постановку именно по сочинениям советского мастера новеллы, расстрелянного во времена сталинского режима.

- С чьей легкой подачи вы взялись за литературное наследие Бабеля? Спектакли по его произведениям - настолько редкие гости на театральной сцене.

- Его пьеса «Закат» интересовала меня давно, но целиком она меня не удовлетворяла, потому что в ней нет драматургии, зато есть два героя, два противопоставления: отец и сын. Но мне этого было недостаточно, поэтому я задействовал рассказы о Бене Крике, фрагменты из биографии Миши-Япончика, все это перемешал и написал почти пополам с Бабелем.

- И часто вы переделываете литературные оригиналы?

- Признаюсь, довольно часто. У меня в силу трех высших образований и огромной библиотеки, есть ощущение стиля, то есть я могу писать под Сервантеса, Достоевского. Но это не та переделка, когда все перекраивается, переиначивается смысл и суть классики, чем сейчас увлекается молодая и полумолодая режиссура. Надо бережно относиться и к слову, и к классике. Можно дописать какие-то фрагменты для логических переходов, но коверкать не надо - основа произведения должна оставаться такой, какой ее задумывал автор. Театр – это в любом случае зрелище, поэтому при работе над пьесой, которая окажется на сцене, необходимо учитывать такие вещи, как архаизмы, трудные для восприятия – здесь тоже нужно грамотно актуализировать какие-то моменты.

- Сейчас как раз растет волна недовольства – люди выступают против искажения классики. Самые отчаянные даже подают в суд из-за агрессивного и разнузданного эпатажа на сцене.

- Те люди, которые говорят, что занимаются эпатажем ради искусства, врут. У искусства совершенно иные цели, созидательные. Все, что относится к разрушениям, к антропофагии, чушь. Деятели, эксплуатирующие эпатаж, могут выходить в первачи, их стремления может поддерживать правительство, но рано или поздно мусор, ими созданный, исчезнет с лица земли.

- А ведь они уверены, что изобретают что-то новое.

- Мы и так деградировали до уровня каменного века в плане культуры и образования. Как древние греки говорили, нация гибнет тогда, когда искусство начинает развлекать вместо того, чтобы учить. Все боятся пафоса, а я никогда этого не боялся, я могу спокойно и свободно сказать: «Я люблю свою Родину, я люблю свой народ! Я и есть народ…». И плюну в очи любому, стоящему на котурнах…

- Что для вас важнее, мнение коллег, критики или публики?

- Без зрителя театр не может называться таковым, ведь публика – составная часть его института. В любом презрительном отношении к зрителю есть нечто от сектантства. За это терпеть не могу интеллигенцию, к которой себя никогда не относил - я причисляю себя к русским образованным людям. А выделение себя в некую ложу, касту, якобы обладающую какими-то тайными псевдознаниями, сродни отношению власти к народу как к быдлу. В зале сидят такие же люди, с такими же сердцами.

- В вас так много творческой энергии - вы преподаете, ставите спектакли на разных площадках. Мечтаете ли о собственном театре?

- Это – не мечта, это – реальность, которая должна рано или поздно осуществиться. Я давно уже к этому готов, но Бог меня еще проверяет, по рукам бьет, но так должно быть. Я пытался брать театры изнутри, но мне это не удалось. Через какое-то время мне художественные руководители говорят: «Старик, ты готов руководить своим собственным театром, но только руководи им в другом месте». И вот я опять ставлю спектакли то в одном, то в другом, пятом, седьмом, а мне говорят «спасибо» и «до свидания». Поэтому все мои премии, призы и награды иностранные: Гран-при за «Бесов» Достоевского в Брно, за «Преступление и наказание» в Зальцбурге, за «Коней привередливых» по Шукшину в Амстердаме, за «Дом Бернарда Альбы» в Сан-Паоло в Бразилии… А ведь у меня есть художественная идея, и я понимаю, в каком направлении нужно идти. Это не просто подборка более или менее профессиональных спектаклей. Ни в одном драматическом театре Москвы этой идеи нет - заявляю это совершенно официально, пускай мне плюют в глаза! Она была у Фоменко, но исчезла, потому что у Петра Наумовича уже не хватает сил на это дело. Театр – вещь коллективная…

Лариса Каневская