НОСИТЕ БРЕМЕНА ДРУГ ДРУГА

Была у меня на работе коллега. Молодая, красивая, успешная девушка. Энергичная, умная, решительная. Образование шикарное. Язык превосходный. Словом, классная. И мне она ужасно нравилась, и студенты были в восторге. Потом коллега уволилась по семейным обстоятельствам. Я тогда еще хотела спросить, что за обстоятельства. Хотела, но как-то замоталась. Знаете, как оно бывает…

Сегодня сидела я в кафетерии в детском корпусе Онкологического Центра на Каширке и разговаривала с удивительной мамой и удивительной шестнадцатилетней девочкой, о которых мне предстояло написать статью в Интернете – собрать денег и оплатить неподъемный для девочки долг за лечение. Мы только начали говорить, я только начала расспрашивать тоненькую сероглазую Марину про жизнь «до» и жизнь «после», как вдруг меня окликнули.

- Татьяна Викторовна? Вы?! Тут?!
Я обернулась и обомлела. Моя юная прекрасная коллега стояла передо мною, одетая так, как все мамочки в отделении — в спортивный костюмчик и легкие спортивные тапочки.
- Что вы тут делаете?! – спросила я.

Почему-то я надеялась на какой-то другой ответ… Дочка. Первоклассница. Уже полгода, как они тут. Операция. Химиотерапия… Не помню, какой по счету блок.
Я еще только собирала потерянное лицо, я только еще какие-то слова искала, а две моих собеседницы, Мариша и ее мама, уже обнимали и гладили мою коллегу, и щебетали наперебой: «Ничего, и мы тоже, и мы это прошли, вы этого не бойтесь, и это не очень страшно, и доктор у вас отличный, и с этим вы справитесь, вы же видите, мы же справились!»

- Вы-то почему здесь, Татьяна Викторовна?
Я перевела дух. Я что-то рассказала про Маринин долг, про свой «Конвертик», про людей, которых буду просить за Марину, про то, что я сюда часто прихожу, вот и лифтерша со мной персонально здоровается… И про мальчика Гошу с саркомой, который, слава Богу, дома, и про девочку Мунирам, которая в хорошей ремиссии…

- Вы давно сюда ходите?
- Давно, милая. Почти пять лет.
- А почему же я ничего не знала?!
А я? А я почему ничего не знала о ней и ее девочке?

Ложь про моего Бога
Я, получается, вежливо «не грузила» ее своей неудобной «второй жизнью», где все время кто-то болеет, умирает, бедствует и мучается. И она, выходит, «не грузила» меня своей малышкой, своим переездом из успешного, счастливого существования в это вот стерильное отделение.

«Носите бремена друг друга», — сказал Апостол.
Мы из светских соображений предпочли Апостола не слушать. Не знаю, как обстоят дела с Христианством у моей коллеги, но мне-то к его словам прислушаться стоило.
- Я не знала, что тут столько больных детей, — говорила моя прекрасная коллега, — Вы представляете, я даже не знала…

Вот тут я хочу сказать очень важную вещь.
Я впадаю в бешенство и ярость, когда кто-то при мне смеет говорить, что мой Бог кого-то «учит» и «наставляет», посылая болезни маленьким детям. Я твердо верю, что это – страшная дьявольская ложь про моего Бога. Я знаю, что Он обнимает каждое дитя в этих стенах и плачет вместе с каждой мамой. И я каждой клеточкой понимаю, что не Он загнал их на эту Голгофу, а мы. Мы, все вместе. Коллективно. Своей злобой, завистью, трусостью мы так отравили Божий мир, что наши дети задыхаются в нем как в газовой камере.

А мы с вами ходим мимо, поджав губы, и цедим: «Никто ничего никому не должен! Никто ничем никому не обязан!» Не знаю, как вам, а лично мне лично себе надо записать на какой-нибудь бумажке, что вот этого «никто никому ничем» — в Евангелии НЕТ. А про то, что надо носить бремена друг друга – ЕСТЬ. И повесить бумажку на видное место…

Я очень верю, что у моей коллеги все будет хорошо. Девочка справится с болезнью, коллега вернется на работу, жизнь непременно наладится.
А я ей очень благодарна за то, что она мне напомнила: НАДО КРИЧАТЬ ГРОМЧЕ. Ничего, если за юродивую сочтут. Это лестно.

Татьяна Краснова, координатор благотворительной организации «Конвертик для Бога».