Дина РУБИНА, писательница: ВАЖНО, ЧТОБЫ В СОЗНАНИИ ЧЕЛОВЕКА РАСКРЫЛОСЬ НЕКОЕ УМОЗРИТЕЛЬНОЕ ОКНО В ДРУГУЮ, МАНЯЩУЮ ЖИЗНЬ.
В марте вышел в свет сборник новелл Дины Рубиной «Окна». Иллюстрации к книге сделаны мужем писательницы – художником Борисом Карафеловым. 

– Дина Ильинична, вы не раз говорили, что любите смотреть на освещенные окна, а в детстве даже заглядывали в них…

– Это, знаете, вопрос развитого воображения. Мне с детства любое окно представлялось распахнутым занавесом в некую увлекательную пьесу. Всегда интриговало пространство комнаты, угол шкафа, зажженная лампа, тень человека на портьере. Мгновенно сочинялась жизнь людей, что обитали там, внутри. Сочинитель судеб просто обязан быть открытым изнутри любым встреченным окнам. Есть, конечно, люди изначально, по характеру замкнутые настолько, что не только глухо зашторивают свои собственные окна, но и предпочитают отводить взгляд от распахнутых окон других. А в Голландии, знаете, раздвинутые шторы – просто закон жизни. Если кто-то из соседей увидит, что в полдень у вас зашторено окно, то непременно постучат – не случилось ли чего с человеком?

– В одной из новелл вы описываете свой побег из пионерского лагеря. Найти дорогу вам помогло звездное окно в небе… Почему именно окно, по крайней мере, для вас – союзник побега, а не дверь?

– Ой, не так буквально. В реальности бежать можно и через каминную трубу. Я знаю человека, который бежал через иллюминатор корабля, потом плыл в океане трое суток, прежде чем выползти на берег какого-то африканского острова. Но мы же говорим о литературе, правда? То есть о реальности преображенной, образной. И в этом смысле любой человек в своей жизни множество раз совершает самые разные «побеги». Я уверена, что каждый, оглянувшись, обнаружит в своей биографии побеги от женщин, мужчин, родителей, нелюбимой работы, опостылевшего жилья…Не важно, каким путем человек спасается. Важно, что в его сознании прежде всего раскрылось некое умозрительное окно в другую, манящую жизнь.

– Во многих ваших повестях и романах, а теперь и в книге новелл часто фигурируют художники. «Подглядываете» за своим мужем-художником и выносите на суд зрителя?

– Действительно, этот народ, простодушный, немногословный, но при этом на редкость настоящий, я изучила неплохо. Для себя объясняю подлинность как человеческое качество художников тем, что они люди мастеровые, то есть умеющие работать руками. Все художники натягивают холсты, делают подрамники. За это я уважаю художников. К тому же художники – не болтуны.

– В одном автобиографическом рассказе вы пишете, что с детства были очень хорошей моделью…

– Поскольку я в свои зрелые годы продолжаю оставаться моделью, то это обстоятельство однажды вызвало во мне злую шутку: «Только Иисус Христос может похвастаться таким количеством портретов, как я». Правда, Иисус не позировал, но по количеству своих изображений он самый популярный персонаж. Выступать в роли модели – судьба близких людей всех художников. Мне было четыре года, когда папа нарисовал мой первый портрет. Став женой художника, я невольно обрекла себя на эту сложную работу – быть его натурой. Мне приходилось изображать и мужскую спину, что поначалу вызывало во мне протест. Во многих музеях есть мои портреты.

– Княгиню Тенишеву, известную своим меценатством, очень любили рисовать самые знаменитые русские художники, но ее муж, князь Тенишев, постоянно предостерегал ее от этого, на его взгляд, авантюрного занятия – позировать художникам. Не боитесь, что ваш новый портрет может получиться гораздо хуже вас самой?

– Все зависит от направления живописи. Если портрет написан в жанре кубизма, то можно попасть в щекотливую ситуацию. Не все так просто и с Модильяни – в зеркальном отражении его музы выглядят не так поэтично. Мне повезло в том смысле, что оба художника, создавшие серию моих портретов, меня любили и любят: один как отец, другой как муж. Даже сейчас, когда я уже не очень молодая, мой образ все равно романтичен. Недавно я спросила мужа: «Ты помнишь, какая у меня раньше была талия?» Он ответил: «Дина, у меня сумасшедшая память на образы, поэтому, когда я смотрю на тебя сейчас, то вижу только ту талию, которая отобразилась в моем сознании, а какая ты сейчас – не вижу».

– Возможно, что когда-нибудь вы напишете художественную биографию своего предка – великого философа Спинозы?

– Меня не очень привлекают биографические описания, потому что я понимаю, насколько они произвольны. Спустя столько веков мы не можем знать – что происходило с великими людьми. Когда я создаю образ человека, для меня очень важно почувствовать его изнутри. Когда он никто, некий эфир, то ничего не получится. 

Анжелика Заозерская