ОНА ПОХОЖА НА АНГЛИЙСКУЮ КОРОЛЕВУ 

Свой 75-летний юбилей Светлана Немоляева встречает сегодня на сцене родного Театра имени Маяковского. В день рождения идет спектакль «Таланты и поклонники» Островского, название для актрисы особое – почти сорок лет назад выпархивала она на сцену Маяковки юной Негиной, сейчас – выходит ее лукавой матерью Домной Пантелеевной. 

– Светлана Владимировна, в «Талантах и поклонниках» – одной из последних премьер Маяковки – неизменные аплодисменты вызывает ваша немая реакция на слова «Человека из театра», представляющего вашу Домну Пантелеевну: «Женщина за сорок». Ваша обескураживающая «гримаска» – отрепетирована режиссером Миндаугасом Карбаускисом или это гениальная импровизация, отражающая ваше ироничное отношение к возрасту?

– Я не знаю, как у меня получается это на разных спектаклях – это такая идущая изнутри реакция. Режиссер мне по этому поводу ничего не говорил. А зрители – реагируют. Счастливый мой характер – сколько бы мне ни исполнилось лет, я никогда по этому поводу не страдаю. Я и моложе была – не скрывала возраст. Потому что, кто хочет узнать про актрису – все равно докопается. А я еще и всегда была недовольная своей внешностью. Когда видела себя в кино – всегда расстраивалась. Особенно ненавидела себя в своем первом взрослом фильме – в «Евгении Онегине», в роли Ольги: такая толстая, со щеками… А сейчас, когда смотрю на себя в этой роли и думаю: чего переживала? Такая была милая, хорошенькая, чего мне не хватало? А юбилея я никакого не хотела – без Саши для меня это вообще не праздник, даже смешно говорить о торжестве. Но театр, в котором я прослужила 52 года, с 22 лет, захотел меня поздравить. И Миндаугас сказал, что хочет сделать мне… не то, чтобы подарок, – он с помпезными словами не дружит – а просто хочет показать мою работу в «Талантах и поклонниках» в день моего рождения.

– Вы более полувека состояли в браке со звездой, причем на разных этапах супружеской жизни вы с Александром Лазаревым находились на разных ступенях актерской карьеры. Скажем, после роли Ольги Лариной вас лет 10 не снимали, а Александр Лазарев сыграл главные роли в «Вольном ветре», в «Цветах запоздалых», в «Еще раз про любовь»… А через 10 лет вся страна «открыла» вас в «Служебном романе». Как отражалось это на семенных отношениях?

– Наше с Сашей счастье в том, что каждый из нас больше переживал за другого, чем за себя. Когда, например, меня вычеркнули из списка номинантов на Госпремию за «Служебный роман» это был больше удар для Сашки, чем для меня. Он вообще всегда очень переживал, когда со мной происходило что-то обидное. Как истинный мужчина-рыцарь он был готов скакать на коне и мстить Я могла ему сказать: «Санька, ты вот не можешь меня понять. Ты ведь родился в рубашке. Тебе ведь все подают на блюдечке с голубой каемочкой. А меня – ни черта не утверждают». Но эти разговоры, Боже упаси, не приводили ни к ссорам, ни к зависти, ни к чему дурному. Тем более что я безумно любила театр, и в театре никогда не была обижена ролями – играла всегда много. 

У меня к тому же в юности был дико легкомысленный характер. Я говорю сегодня в «Талантах и поклонниках» своей «дочке» Негиной: «Вертушка! Ну, говори ж ты серьезно!» Так вот такой же вертушкой я сама была в юности. И это тоже меня спасало. У меня и папа (Владимир Немоляев – кинорежиссер, снявший фильмы «Доктор Айболит», «В шесть часов вечера после войны», «Счастливый рейс») был такой. Он был оптимистичный до невозможности, а мама была иронична, умна и меланхолична. Папа был проще по-человечески, но – очарователен в своем наиве, легкости, вспыльчивости и отходчивости. Вспыхивал, как керосинка – и тут же отходил. Я – такая же. Могу вспылить, наорать, наговорить, черт знает что! Смешные у нас с Сашей были отношения. Он уходил в себя, молча переживал, а я – орала на него и вилась вокруг, как оса. А он скажет только: «Ну, что ты на меня орешь?» Еще нас спасало то, что мы смолоду и к себе, и друг к другу относились иронично, подтрунивали, посмеивались.

– Все-таки есть какие-то рецепты счастливой семейной жизни для актеров от Светланы Немоляевой?

– Никакого совета дать по поводу счастливой семейной жизни не могу. Или в тебе есть, как Сашка все время говорил, данность, или нет. В нем была данность семейного человека, несмотря на всю свою импозантность, блестящую внешность и талант (как говорила одна моя подруга: «Саша, ты – тополь, кипарис…»). Он был очень скромен, стеснялся высокопарных слов. Когда ему высказывали какие-то высокие оценки, он уходил в себя. Я по молодости носилась кандибобером по гостям, тусовщицей была, хотя слова такого тогда не было. Любила, чтобы гости и к нам приходили, и куда-то поехать, и его таскала. А он – не любил. Он был домоседом смолоду. Саша, кстати, очень не любил эти вопросы. 

Миф о том, что актеры не имеют постоянных семей – это неправда. Просто какие-то актеры бывают на виду, и у них такой калейдоскоп, жизнь меняется, об этом все знают и судачат. А о ком нечего говорить – и не говорят. Вот таким же был Лев Наумович Свердлин – наверное, за это он и полюбил Сашу, несмотря на то что Свердлин, когда мы пришли в театр, уже был просто небожитель. Всю жизнь прожил с Еленой Ивановной Охлопковой. Хотя пользовался бешеным, нечеловеческим успехом у женщин. Или возьмите Юрского и Тенякову, они совершенно не могут друг без друга! Я наблюдала Володю Васильева и Катю Максимову, царство ей небесное. В жизни бывает всякое, но я помню, какие слова мне сказал Володя: «Знаешь, Свет, все бы сейчас отдал – только бы открылась дверь и вошла Катя… Мало ли что у нас было, может, и я обижал, и она меня обижала, но я бы отдал все». Или Максим Штраух и великая Юдифь Глизер, в квартире которых мы сегодня живем, – лед и пламень! Или Тенин и Сухаревская. Или Аллочка Будницкая, моя подруга, еще во ВГИКе встретилась со своим будущим мужем, режиссером Сашей Орловым. Забавно, что мы с ними поженились в один день, в один час, в одном ЗАГСе – причем мы тогда даже не были знакомы. Они – ВГИКовцы, мы – щепкинцы.

– А внучка Полина, которая тоже стала актрисой, характером в вас или в Лазаревых?

– Она молодая, молодые – все одинаковые. Она любит друзей и ходить везде любит. В этом смысле похожа на меня. Но по внутреннему миру своему, по ощущению жизни она очень похожа на дедушку. И Шурик – лазаревский, не немоляевский, и она. А вот внучок, Сережа, скорее в мою породу. Хотя у его мамы тоже характер легкий, ироничный веселый. Кстати, Сашка при всем своем пессимизме был остроумен и умел рассказывать анекдоты, причем сам заразительно хохотал нам ними.

– Вам, наверное, из-за очаровательной легкости характера в основном давали роль милых дурочек. Но были и блестящие исключения – про вашу королеву Елизавету, я знаю, английский профессор сказал: «Если бы в Англии увидели, какую Елизавету вы играете, вас же просто носили на руках».

– Елизавета действительно была исключительно умна. До нас играла Таня Доронина – и Марию, и Елизавету. Такое было принципиальное решение Гончарова – очень интересное. Две стороны власти – обе хотели власти, одна – через любовь, другая – через политику. И обе погибли. То есть Елизавета не погибла, но у нее не было жизни – только государство. А Мария погибла из-за любви. Обе были невоздержанны – одна в любви, другая – в политике, но и у той, и у другой власть отняла жизнь. Когда Таня ушла из театра, Гончаров дал эти роли нам с Женей Симоновой. Я сделала Елизавету не ужасной «секир-башка», а женщиной, которая сожгла себя за государство, как Жанна д’Арк за веру.

– А ведь вы действительно похожи на английскую королеву…

– А мне один режиссер из Минска и говорил, когда я у него снималась лет пять назад в какой-то жуткой глупости: «Вы абсолютная английская королева». Я еще в Минск приехала в такой шляпе, как у нее.

Светлана Полякова