ИЗВЕСТЕН В КАЖДОМ ДОМЕ
С Николаем Ивановичем Державиным мы все знакомы заочно. Именно он – практически бессменно комментирует все трансляции рождественских и пасхальных богослужений. Благодаря его комментариям люди по всей стране и за рубежом смогли впервые открыть для себя богослужение Русской Православной Церкви. Недаром почти во всех статьях о нем говорят: «Известен в каждом доме».
Уникальная и его семья, где детей родилось одиннадцать человек, и все связали свою жизнь с Церковью. 

Мешали строить светлое будущее 

- Николай Иванович, расскажите о вашем профессиональном пути. У вас удивительная семья, все пошли по духовной линии…
- Родился я в священнической семье в 1962 году, где было 11 детей. Современнику трудно понять, что это было за время. Родителям пришлось нелегко, но они не просто подарили нам жизнь, а еще и смогли воспитать всех детей в духе исконных традиций православия, с детских лет дали возможность напитаться церковной жизнью во всей полноте. Семейный уклад жизни был полностью подчинен православному церковному календарю: если совершалось богослужение, то все от мала до велика, даже грудные дети, были в храме. Эта жизнь была очень непростой, но насыщенной и содержательной. И если что-то в моей жизни есть ценного, то истоки этого — в Церкви и в семье. 

Были и трудности: мы жили во враждебно настроенном окружении, на нас смотрели как на людей, которые мешают строить светлое будущее, как на непонятный пережиток прошлого, и это чувствовалось всегда. Папа мой был человеком очень мужественным, горячо верующим, бескомпромиссным. Отцу было непросто отстаивать право воспитывать нас в церковном духе. Со стороны власть предержащих порой даже звучали угрозы лишить папу и маму родительских прав, но они все равно считали, что дети должны быть воцерковленными. 

- Как воспринимали дети конфликт, который происходит между тем, что весь класс октябрята или пионеры, а вот ты почему-то нет? 
- Мне никогда не хотелось быть пионером, участвовать в такой идеологически окрашенной жизни. Мы понимали, что есть правда Божия, есть Церковь, есть Истина, а есть люди, которые, может быть не по своей вине, оказались сбиты с истинного пути. Их ведь так тоже воспитывали, целая система работала. Между прочим, другие дети тоже тянулись к Церкви, приходили на службу, а потом в школе их ругали и говорили: как же так?! Ну ладно, они — дети священника, а вы — пионеры, как вы могли пойти на службу?! 

- Все младшие Державины связали свою жизнь с церковью?
- Да, все — теперь уже многие мои племянники — служат в той или иной форме – в сане или мирянами. 

Глоток свежей чистой воды 

- Как складывалась ваша жизнь после школы?
-После школы я учился в педагогическом училище на художественно-графическом отделении, а потом уже поступил в семинарию, затем — в академию, потом был оставлен профессорским стипендиатом при академии, год преподавал «Историю Русской Православной Церкви» в Санкт-Петербургской семинарии, а потом оказался в Москве. 

- В Москву вы приехали работать к Патриарху Алексию. А как вы с ним познакомились?
- В 1986 г. владыка Алексий стал правящим архиереем Ленинградской митрополии, а меня тогда уже привлекали к работе по линии отдела внешних церковных связей. Помню очень хорошо праздник тысячелетия крещения Руси в 1988 г. — тогда же я закончил академию. Мне представилась возможность принять посильное участие в организации юбилейных торжеств, это было совершенно удивительно, все было впервые. 

- Год тысячелетия Крещения Руси, видимо, был во многом поворотным?
- Да, конечно. Это было начало потепления в церковно-государственных отношениях. Еще было далеко до конструктивных взаимоотношений, но некие, как сейчас говорят, сигналы стали поступать. Помните, поначалу было сказано так, что тысячелетие крещения Руси – это сугубо внутрицерковное дело, а в результате получилось широкое церковно-общественное празднование и в Москве, и в Петербурге, и в Киеве, и в других городах. 

- Почему, если сначала решили все свести к церковному формату, потом устроили всенародное празднование?
- Я думаю, что, помимо изменения отношения со стороны власти, этот добрый импульс нашел отклики в сердцах людей, которые устали от официоза, от этой лживой жизни. Включаете программу «Время», и там все лучше и лучше, показатели все выше и выше, а реальная жизнь не меняется к лучшему. А тут — глоток свежей чистой воды. Душа народная откликнулась. 

90-е годы и все прошедшие 20 лет – это особый удивительный период. У Церкви появились новые возможности, и надо было их использовать. Мы — свидетели и в какой-то степени участники этих благодатных перемен, происходящих и в Церкви, и в обществе. 

Комментаторы не взялись за это 

- Конечно, имя Н.И. Державин для всех – это в первую очередь прямые трансляции богослужений. Расскажите, как они начинались? 
- Первая трансляция была на Рождество Христово, в 1991 году, из Богоявленского кафедрального собора в Елохове, тогда он был патриаршим собором. Совершенно неожиданно для меня пришлось эту трансляцию комментировать. В конце декабря Святейший Патриарх Алексий мне сказал: «Есть возможность впервые провести прямую трансляцию Рождественского богослужения». Он дал мне номер телефона и велел позвонить по нему в ЦТ «Останкино», спросить, чем им нужно помочь, потому что они не знают порядка богослужения, не знают, как камеры в храме расставить, что можно снимать, а что нельзя. 

Я позвонил, приехали люди из «Останкино», мы пообщались, поехали в Богоявленский собор, посмотрели на месте, где, что и как будет. Я показал, где горнее местное, где кафедра Патриарха, рассказал, каким чином будет совершаться богослужение. Объяснил, где и как можно поставить камеры, куда ставить дополнительный свет. 

А потом возник вопрос, сколько это все будет длиться? Рождественское богослужение довольно продолжительное, около 3-4 часов: всенощная и литургия. Тогда телевизионщики сказали, что это все интересно, красиво, но зрителям может быть непонятно, что происходит: читают и поют, читают и поют, и священнослужители куда-то ходят, то в алтарь, то возвращаются в центр храма. 

- Да, наверное, особенно неподготовленному человеку смотреть это трудно…
- Возникла мысль, как было бы хорошо, если можно было бы что-то объяснить: пусть самое простое и элементарное. Сейчас происходит то и то, Патриарх здесь, а теперь он направился в алтарь, рассказать, что это означает, дать некоторые переводы наиболее важных песнопений и молитв… Я поделился своими мыслями со Святейшим Патриархом, и он ответил: «Надо им как-то помочь». 

- Как вышло так, что именно вы стали ведущим трансляции? 
- Я не предлагал свою кандидатуру, мне и в голову это не приходило. Сначала мы решили написать текст и дать диктору для озвучивания. Я сделал набросок текста комментария, расписав, с чего начинается богослужение, где стоит Патриарх, кто приходит, что поется. Мы в Останкино говорили с разными комментаторами, но они не взялись за это, потому что они не знали богослужение, не знали, когда можно говорить, когда нельзя, когда делать паузу. А ведь это прямой эфир, его же невозможно переозвучить и перемонтировать. 

Вдруг телевизионщики говорят: «А может быть, вы это сделаете?» Я ответил, что никогда не делал ничего подобного и не знаю, как это делается. А звукорежиссер настаивает: «Там ничего сложного, будут наушники, микрофон, монитор». «Но я никогда этим не занимался и без благословения Патриарха не могу согласиться», — нашелся я, что сказать в ответ. Чуть позже, при разговоре с Патриархом, выслушав все мои доводы, Святейший Владыка сказал, что надо попробовать. Так все и началось. 

Памятные казусы
 
- В какой обстановке начинались эти трансляции?
- После многих лет гонений на Церковь ее представляли в СМИ как негативное явление. Единственный просвет был в 1988 году, когда в новостях немного рассказали про тысячелетие Крещения Руси. А до этого ни одного доброго слова о ней не было сказано ни на телевидении, ни в печати. И вдруг впервые прямая трансляция, и Патриарх служит. Это было событие. После многолетнего духовного голода люди впервые услышали и увидели богослужение по телевизору! 

- Отклик был от зрителей?
- Да, тогда много писем приходило. Я запомнил одно из них — коллективное письмо Патриарху с такими словами: «Ваше Святейшество, мы смотрели прямую трансляцию Вашего богослужения, стоя смотрели это богослужение и имели возможность соучаствовать вместе с Вами». Очень много было таких писем: «Я пожилой, я не могу пойти на службу, но я имею возможность увидеть и услышать Вас, Ваше Святейшество, и вместе с Вами участвовать в богослужении». Много было писем из-за рубежа. 

Люди писали о том, что такая живая связь с Россией, с Родиной им очень важна. Потом, конечно, были придуманы новые формы, мы не просто стали вести прямые трансляции, а делали прямые включения из разных городов и даже из разных стран.
У нас был технически сложный проект «Церковь без границ»: мы начинали показывать празднование Пасхи в Японии, дальше делали включения из России, а потом была Западная Европа. Затем стали делать сюжеты о смысле праздника, рассказывали о Святой Земле и иных святых местах. 

- А самые памятные вам казусы?
- Один раз отключился звук, но я продолжал комментировать, не зная, идет мой голос в эфир или нет. Или вдруг гаснет монитор, по которому я слежу за происходящим в храме. Пришлось комментировать «вслепую». Всякие были искушения. 

Как-то раз трансляция велась из Богоявленского собора. Патриарх, находящийся в это время в алтаре, должен был перед началом богослужения обратиться со специальным поздравлением к телезрителям. А камеры нет. Я понимаю, что Патриарх стоит, ждет, а камеры нет и нет. И что делать? Я пытаюсь связаться с охраной, говорю: «Сделайте что-нибудь, Патриарху надо начинать богослужение, а он стоит и ждет оператора. У него жезл в руках, микрофон прикреплен, а выйти в эфир с приветствием невозможно». 

- Чем закончилось?
- В Богоявленском соборе комментаторское место располагалось недалеко от алтаря, в приделе справа. Я выключил микрофон, быстро подошел к Патриарху и говорю: «Ваше Святейшество, оператор с камерой не может в алтарь пройти. Надо начинать богослужение, а мы запишем обращение Ваше между всенощной и литургией». Патриарх спокойно отнесся к накладке и сказал: «Хорошо». 

Перед Литургией он все же обратился к телезрителям с первосвятительским словом. Что бы ни произошло, нам нужно довести трансляцию до конца вне зависимости от того, ошибся ли кто или нет, качнулась ли камера или пропал звук. 
Главное правило: нервничать нельзя ни в коем случае.

- А что самое радостное в этой работе?
- Самые удивительные ощущения и чувство блаженства – когда идут титры. Мы смогли, не я, мы вместе смогли это сделать в очередной раз. Состоялось. И люди это видели и соучаствовали … 

Анна Данилова