Сергей ЛАЗАРЕВ, певец: Я ОЧЕНЬ НАДЕЮСЬ НА НОВЫЕ МОЗГИ В ТЕАТРЕ И ПОЛИТИКЕ 

В мае в столичном Театре имени Пушкина состоялась премьера спектакля «Таланты и покойники», главную роль в котором сыграл популярный певец Сергей Лазарев.

– Сергей, расскажите о своей новой театральной работе.

– Спектакль «Таланты и покойники» поставлен по единственной пьесе Марка Твена, специально переведенной для Театра имени Пушкина. Мы очень долго выбирали пьесу вместе с худруком Евгением Писаревым, понимая, что после достаточно успешного спектакля «Одолжите тенора!» нужно идти дальше, искать материал, который явил бы какую-то мою новую актерскую грань. 

– Многие ли ходят на «Тенора» в Театр Пушкина специально, чтобы посмотреть на Лазарева?

– Это было раньше. Спектакль идет семь лет, и те люди, которые хотели посмотреть на Лазарева как певца, который играет в театре, уже все сходили, даже по нескольку раз. Сейчас публика идет именно на хороший спектакль – в том числе и на мое участие, но не специально за этим. В конце концов, увидеть Лазарева – это не редкость. Можно включить телевизор, чтобы убедиться, что дефицита на меня не существует. Порой даже переизбыток, как мне кажется. Мне приятно, что спектакль «Одолжите тенора!» – один из самых кассовых. Но кроме Лазарева там определенно есть на кого посмотреть. У меня были предложения из других театров, антрепризы, но я принципиально работаю только с людьми, которые в меня когда-то поверили.

– Чем для вас является актерская карьера? Ведь и без нее у вас занятий явно хватает.

– Сложно объяснить. Это не то чтобы обещание, которое я дал себе когда-то… Но я отношусь к театру как к еще одному своему очень важному делу. Я окончил Школу-студию МХАТ, в дипломе написано «Актер театра и кино». Для меня это не «вдруг» и не звездный закидон для пиара. Первую роль в театре я сыграл в 2002 году, еще до создания группы Smash, хотя и после «Непосед» и «Утренней звезды». И никогда от этой части карьеры не отказывался, пусть с этой стороны я менее знаком публике. Кроме того, театр является отдушиной, где я отдыхаю от «болота шоу-бизнеса», которое затягивает, подванивает. Когда хочется свежего воздуха, другой атмосферы и других лиц, театр очень помогает. Кстати, с появлением «Талантов и покойников» спектакль «Одолжите тенора!» не снимается с репертуара, чему я очень рад – появится возможность больше играть в театре.

– Публика уже привыкла к тому, что вы предпочитаете петь по-английски?

– Думаю, я ее постепенно воспитываю, это же не сразу пришло. Более того, некоторые воспитанные мною фаны негативно относятся, когда я записываю что-то по-русски. Но это уже другая крайность. С другой стороны, я рад, что приучил часть аудитории к качественной поп-музыке.

– А новое поколение легче воспринимает такой продукт, который сильно отличается от советской эстрады и российской попсы?

– Я очень надеюсь на новые мозги, которые приходят не только в музыку. Хочется, чтобы так было и в театре, и в политике, и в других сферах. Нужно, чтобы вытеснялась «совковость», абсолютно устаревшая и гнилая система. Как ни странно, молодежь часто работает на энтузиазме. Им просто интересно сделать что-то новое, не просчитывая, сколько они получат дивидендов. Но новому сложно – его просто зажимают в тиски. Старое поколение так боится потерять бразды правления, власть и контроль, что всеми силами пытается загасить возникающие проблески новизны. Стараются зачистить, уравнять, усреднить. Как только появляется кто-то, кто чем-то выделяется, нужно тут же «долбануть молотком по голове» и убрать его. По мне тоже иногда попадает – чтоб не выделялся.

– Вам предлагали перед выборами поддержать кого-то из политиков?

– Да. Я отказался, не стал записывать никакие ролики. Это моя позиция: не хочу ни за кого агитировать. У каждого человека есть свой мозг, и право выбора он должен реализовать на избирательном участке – я не хочу на это влиять.

– У вас не было желания выйти на митинги протеста?

– Нет, хотя я согласен со многим из того, что на них звучало. Просто я не люблю крайностей, каких-то радикальных лозунгов, которые произносились из обоих лагерей. У нас очень большая и сложная страна, где руки часто не знают, что делают ноги, а голова не в курсе, чем занимается пятка. Я много езжу по России и вижу: только-только какие-то города начинают жить – как даже не Москва, а ее отдельные районы. В остальных регионах по-прежнему очень плачевная ситуация. За 20 лет ничего особо не изменилось, и я понимаю людей, у которых вид за окном разительно отличается от того, что они видят в Интернете про другие страны. У нас в некоторых городах единственным событием за последние 20 лет стало открытие «Макдоналдса». Когда после путешествий по Америке и Европе я попадаю на гастроли в российскую провинцию, хочется кричать: ребята, ну, очнитесь! Ну не может быть так в ХХI веке! Но люди, которые никуда не выезжали и не могут сравнивать, думают, что и так нормально, что это их существование и есть настоящая жизнь. Да еще и гордятся: мы русские! Да, русские, но мы же не дураки. Интернет, который приходит в глубинку, они воспринимают как трансляцию какой-то красивой сказки, почти голливудской, у которой нет шансов осуществиться в их городе.

– Что бы вы изменили в стране, если бы у вас были такие возможности?

– Боже мой, это так сложно. Тут куда ни плюнь, везде нужно менять. Но начать, наверное, нужно с культуры, чтобы научить людей уважать друг друга. Людям же реально наплевать на других. «Я вот работаю, я пашу, а ты что делаешь?», «если богатый, значит, спёр», «если популярный, значит, с кем-то переспал» – это очень распространенные настроения. Когда мы научимся уважать труд других, перестанем искать в людях негатив и мыслить тупыми стереотипами – только тогда возможны улучшения. Но пока что телевидение лишь усугубляет этот раздрай своими желтушными передачами. Мне, правда, кажется, что от этих патологических телерасследований все уже начали уставать, люди уже скучают по культуре. Еще максимум пара лет – и «желтуха» сойдет.

Алексей Мажаев