Александр АДАБАШЬЯН, сценарист: НАШЕ ГОСУДАРСТВО ПОДОБНО КОРАБЛЮ, У КОТОРОГО ДАВНО НЕТ ПАРУСОВ 

Недавно завершились съемки фильма для детей «Проезд Серова». Сценарий для этой картины Александр Адабашьян написал еще лет десять назад, но осуществить работу ему удалось лишь сейчас. Драматург поделился своим видением политической ситуации в стране.

Никакой логики у власти нет

– Александр Артемович, пару лет назад в интервью вы признались мне: для того, чтобы заниматься режиссурой, нужно иметь иной склад характера, которым вы не обладаете.

– Совершенно верно. Но в этой картине я и не режиссер. Снимает фильм Анна Чернакова, а я – автор сценария и один из художников…

– Деньги на детское кино в России должно давать Госкино. Дало?

– Нет. Не дало в силу каких-то весьма запутанных причин. Хотя министру культуры, тогда еще Авдееву, мой проект нравился.

– И кто же дал вам деньги?

– Фонд кино, возглавляемый Толстиковым. Конечно, этой суммы явно мало, чтобы снять такую картину, но и на том спасибо. Еще проекту помог осуществиться Дима Месхиев, возглавлявший тогда еще кинокомпанию «Русские Всемирные Студии», который был небезразличен к судьбе детского кино. Он упорно перед Путиным лоббировал идею того, что детское кино должно финансироваться государством на 100 процентов. Потом он кинокомпанию покинул, дабы стать руководителем управления культуры Петербурга, но проект передал по наследству. Новому руководству кинокомпании материал понравился, и мы продолжили наше дело.

– У меня к вам вопрос как к дедушке. Со следующего учебного года целый ряд предметов в средней школе становится платным. Как вы можете прокомментировать этот «гуманистический» ход наших властей?

– Я уже очень многое не понимаю из того, что происходит. Многие вещи просто не укладываются в голове. Не вижу логики, кем это делается и зачем.

– Может быть, кому-то нужно большое число необразованной озлобленной молодежи? Чтобы было кем раздуть пожар?

– Я думаю, что это объяснение слишком рационально для того, чтобы этому броуновскому движению придавать какой-то смысл. Наше государство подобно кораблю, у которого давно нет парусов, мотор не работает, а штурвал не имеет никакой связи с рулем. Поэтому задача рулевого – как-то вырулить налево, если справа камни. При этом еще существует оппозиция, которая, когда он сворачивает налево, изо всей силы толкает корабль вправо. Идет на митинги и кричит.

Быть в вечном протесте очень удобно

– Я помню, вы не любитель митингов.

– Боже упаси. Хотя быть в вечном протесте очень удобно. Ответственности никакой. Чуть что: «А я предупреждал». И можно ничего не делать.

– А как же проявлять гражданское сознание?

– А его у нас нет.

– То есть митинги и гражданское сознание…

–… не имеют ничего общего. Какое сознание, когда весь смысл этих митингов: «Долой!» «Россия без Путина!»... Вы мне скажите, Россия с кем? Тогда я подумаю. Мне не хочется жить в России с Ксюшей Собчак. И с Удальцовым тоже.

– А вообще вам хочется жить в России?

– Да. Я в ней и живу. У меня была возможность уехать еще в восьмидесятые.

– Вы же знаете французский, сняли картину на Западе.

– Я знаю и итальянский. У меня три картины во Франции и три в Италии. Работал там подолгу.

– Не было искушения остаться?

– Ни малейшего.

– Почему?

– Они другие. Мне с ними трудно и неинтересно.

– То есть общество прагматизма вам чуждо?

– Про итальянцев я так сказать не могу. Они не прагматики. Французы – да. Это совершенно особый случай. А в Италии я бы смог жить. Но только по необходимости, а не по свободному выбору.

– Вам не хотелось бы вернуть потомков нашей первой эмиграции в Россию? Пригласить их в наш парламент. Они ведь искренне любят Россию.

– Да кто ж их выберет?! Кто выберет Никиту Струве, если конкурентом у него будет Чубайс? И кто из них переорет Жириновского? Что они получат?

– Они получат много испытаний. А мы – честный парламент.

– Кто такие мы?

– Мы – русские.

– А те, что орут на Болотной площади, – они что, не русские? То-то и оно. Во-вторых, это невозможно. Таких, как Струве, – единицы. Многие из потомков первой эмиграции давно уже иностранцы. Во всяком случае, по отношению к нам. Хотя с удовольствием позволяют быть русскими по отношению к себе. Он, как француз, никогда не откроет дверь, если человек пришел без предварительного звонка. Тебе нужно за месяц с ним договариваться о встрече. И несколько раз это подтверждать. Но сам, будучи в России, легко делает это в отношении нас. С удовольствием приходит без звонка. С удовольствием возьмет у тебя денег в долг. Но никогда не даст их тебе. Им нравится быть русскими. Но в одностороннем порядке. И еще вопрос – как вы эту эмиграцию будете возвращать?

– А если вернуть ей недвижимость?

– Как вы себе это представляете? В латвийском варианте – с вышвыриванием ни в чем не повинных людей на улицу?

Реформы сегодня – это латание дыр

– Но Россия не возродится, если не возрождать культуру. А, может, ее проще привезти обратно, чем взрастить?

– Вы говорите о культуре как об овощах. Конечно, культуру надо возрождать. Но как вы собираетесь это делать? Давать больше денег на русское кино? Продюсеры будут покупать себе новые «майбахи» не раз в год, а дважды… Возрождение культуры возможно, только если оно станет основой государственной политики. Реформы, которые сейчас проводятся, – это латание дыр. Нужен какой-то кардинальный поворот.

– Например?

– Еще в начале перестройки я говорил, что все силы, все средства, лучшие помещения, лучших людей нужно отдать молодому поколению. Чтобы мастера спорта учили детей физкультуре, вместо того, чтобы прикрывать паханов. Чтобы образованием занимались достойные люди. Разогнать к черту все эти фонды и институты по изучению отдельных проблем кое-каких периодов. Все эти фонды кормятся от государства, создают бешеную имитацию деятельности и имеют кучу помещений, половину которых сдают. Простите за банальность, но Моисей сорок лет водил евреев по пустыне не с туристическими целями, а чтобы выросло поколение, не знавшее рабства.

Мы сейчас уже могли бы иметь дело со свободными людьми. Но мы пошли другим путем. Все было распилено, и все те, кого не пустили к распилу, сейчас кричат на Болотной: «Долой!». Но не произошло жесткой реформы подобной столыпинской, которая осуществлялась бы без оглядки на вопли либеральной интеллигенции. Последняя вообще служит для меня индикатором: если какое-то деяние вызывает ее вопли, значит, в нем есть толк. Она деструктивна по сути своей. И любое конструктивное деяние вызывает у нее злобу.

– Хорошая мысль о новом Столыпине. Вы знаете сегодня того, кто мог бы им стать?

– Нет, к сожалению. Я думаю, что, если такая фигура появится, она будет так же обречена. На смерть либо физическую, либо политическую. Зато сегодня у нас есть замечательный Явлинский: «Я буду премьером, но только если моя партия возьмет большинство в парламенте». Так как она никогда его не возьмет, то это удобно: «Я знаю, как спасти страну. Но не скажу».

– Вернемся к вашей картине. Вы что-то сделали для того, чтобы у нее был прокат?

– А что я могу сделать? Во-первых, 95% наших кинотеатров принадлежат американцам. Они прибрали к рукам этот рынок, когда все разваливалось. Возглавляют сейчас это мифические фигуры. А настоящим хозяевам этого рынка зачем прокат российского кино? А во-вторых, мы уже потеряли зрителя. Мы же не думали о будущем страны в начале перестройки. Мы думали, как на ее развалинах собрать себе урожай, с которым можно удрать.

– Но ведь кому-то удалось?

– Удалось.

Веста Боровикова