НЕСТАНДАРТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ С АМЕРИКАНСКИМ МУЖЕМ
Актрису, режиссера и рок-певицу Оксану Мысину называют потрясающей, фантастической. И это так. По мнению актрисы, женщина, легко обольщающая мужчин, должна меньше смотреться в зеркало. 

"Человек не может сам себе нравится, - уверена актриса. - В тот момент, когда мы забываем про зеркало, мы забываем, как мы выглядим и открываемся миру". Оксана Мысина рассказала, что ее муж Джон сначала влюбился в ее пальцы и только потом в нее саму. Актриса посоветовала всем девушкам, которые мечтают о второй половинке, расслабиться. "Просто жить и дышать. - заявила Оксана Мысина. - Эту гармонию чувствует человек, который тоже смотрит на мир открытыми глазами". 

Он парил и витал 

– Оксана, вы снимаетесь в кино – на вашем счету более 20 фильмов, играете на сцене, ставите спектакли, участвуете в рок-концертах. Откуда вы берете душевные и физические силы на семью?
– Мне повезло, что мой муж воспринимает меня прежде всего как актрису, поэтому он старается не отвлекать меня на повседневную рутину. 

– Представьте своего мужа.
– Мой муж Джон Фридман – американский писатель, драматург и критик, автор девяти книг о русском театре. Но он никогда не пишет обо мне, иначе все подумают, что он хвалит свою жену. 

– Как вы познакомились с Джоном?
– После спектакля «Дорогая Елена Сергеевна» по пьесе Людмилы Разумовской в театре на Спартаковской, где я играла главную героиню. Джон был в зрительном зале – купил билет на спектакль в подземном переходе. Потом он стал приходить все чаще, потом каждый день, в перерывах между своей работой – он писал тогда докторскую диссертацию. Завлит театра узнал, что в зале американский аспирант, и пригласил Джона встретиться с актерами, поговорить об американском театре. И мы все встретились в кабинете у главного режиссера. Джон начал вдохновенно рассказывать, он парил, витал, и на меня это его парение произвело неизгладимое впечатление. Но после этой встречи я стала Джона избегать. Потому что он был слишком прекрасен – высокий, кудрявый, широкоплечий, стройный, длинноногий. Джон напоминал знаменитую скульптуру Давида работы Микеланджело. 

– Вы сразу влюбились?
– Конечно. В него невозможно было не влюбиться. Но ситуация была непростая. Год я его мучила, бегала от него, пряталась. У меня к тому же тогда еще другой парень был, а у Джона другая девушка. Но он охотился за мной. Он искал любую возможность, чтобы мы смогли пересечься. 

– Как развивались ваши отношения?
– Мой однокурсник Сергей Пинегин пригласил меня и Джона на свой день рождения. Он переживал, что мы ну никак не можем «найтись», и специально позвал нас вместе, это был заранее обдуманный план с его стороны. Мы до сих пор считаем его близким человеком, стоящим у истоков наших отношений. К тому времени мы с Джоном рассорились, потому что он не позвонил мне, как обещал, и куда-то пропал. Я не хотела его прощать. 

Поженились, чтобы успокоить власть 

Джон понял, что все безнадежно. Оставалось две недели до его отъезда из России навсегда. Мы увиделись в гостях и после этого дня рождения не расставались. 

Джон уехал сначала в Париж, потом в Америку и каждый день писал мне письма. Я ему тоже отвечала, правда, раз в месяц. И звонил он мне каждый день, мы разговаривали часами. В то время это было очень дорого, все деньги уходили на разговоры. Потом он пригласил меня приехать в Америку познакомиться с его мамой. А меня не выпускали. 

Сначала наш ОВИР, потом мне отказало американское посольство. После отказа я стояла и рыдала басом, потому что на завтра у меня был билет, добытый с неимоверными усилиями. Мои подруги, чтобы я могла репетировать, по очереди отмечались у «Аэрофлота». Но все-таки звезды были на нашей стороне. В посольстве меня рыдающую увидела жена американского атташе по культуре. Она бывала на моих спектаклях и договорилась, чтобы меня вновь приняли на следующий день в 7 утра. 

Мне нужно было представить письма Джона с подчеркнутыми красным карандашом строками о нашей скорой свадьбе. От меня потребовали клятвы, что у нас с Джоном не дружба, а именно любовь, и что я не останусь в Америке. Поэтому я и здесь. Я поклялась, что мы поженимся только в Москве, так и сделали. Мы поженились в Люберцах, в каком-то замшелом ЗАГСе. 

В Америке я сразу подружилась с мамой Джона. Он убежал за газетами и оставил нас вдвоем, чтобы я не стеснялась при нем говорить по-английски. От страха я не знала, что делать, и вдруг неожиданно запела. И стала петь русские песни. Потом Джон ждал несколько месяцев, чтобы ему разрешили выехать в Москву ко мне. Как только он приехал, мы тут же подали заявление в ЗАГС. 

Мы не горели желанием узаконить наши отношения – они у нас были и остаются нестандартными, мы стараемся разбивать стереотипы: жена должна мыть посуду, а муж приносить что-то в дом. Но это нужно было сделать, чтобы не было никаких препятствий со стороны властей. Поэтому 15 декабря 1989 года, в пургу, в 8 утра, в тяжелейшем гриппе – оба были с высокой температурой, мы поехали в ЗАГС с моими родителями. По дороге машина, папина «Волга», сломалась, но мы все-таки добрались. 

Быт полностью на Джоне 

В ЗАГСе был какой-то вокально-инструментальный ансамбль, они заиграли песню из «Шербургских зонтиков» – «Прощай, моя любовь», и я хохотала гомерическим хохотом, потому что все это было очень несуразно и очень смешно. Свадебное платье, которое бы мне понравилось, купить было невозможно. В поисках платья мы ходили по всей зимней Москве, поэтому и заболели. Единственное красивое платье, длинное, висело в витрине магазина «Москвичка» на Калининском проспекте, но оно так запылилось, что надеть его было нельзя. 

В результате нашли для меня в ателье беленький костюмчик с красивой вышивкой, но на нем не было пуговиц. Поэтому нам надо было найти пуговицы и ночью их пришить. На голове у меня был полувенок, он все время сбивался набок – в общем, это была та еще свадьба. 

– Вы с Джоном живете в Москве?
– Да. Наши друзья называют Джона «Пьер Безухов». Он настоящий москвич, знает все станции метро, все улицы и закоулки нашего прекрасного старинного города намного лучше меня. Он рассказывает мне, где в Москве жил Чехов, где бывал Гоголь. Джон открыл для меня драматурга Николая Эрдмана, сценариста знаменитых фильмов «Веселые ребята» и «Волга-Волга», одно время запрещенного в нашей стране. Он великолепно знает русский язык, чувствует все речевые нюансы, много переводит. 

– Бытовые вопросы Джон берет на себя?
– Он делает все по дому. Не дает мне мыть посуду, не дает пылесосить. Когда он уезжал в Саратов на театральный фестиваль, я без него включила пылесос и убрала всю квартиру. Если же я при нем за что-нибудь берусь, он меня останавливает: «Прекрати! Не надо тратить свою энергию!». Быт полностью на нем. У нас нет приходящей помощницы и посудомоечной машины тоже нет – не помещается на маленькой кухне. Он все делает сам. У нас спартанское отношение к жизни. Считаем, что у нас есть – то есть. А чего нет – значит, это не нужно. Готовлю, правда, я. Мне очень нравится готовить, при этом я отдыхаю. 

– Приходится ли идти на какие-то уступки, чтобы сохранить отношения?
– Должна признаться, что в этом смысле я намного менее мудрый человек, чем Джон. Мне, к сожалению, не чужды никакие отрицательные импульсы. При этом во мне происходит постоянная внутренняя борьба, потому что я не хочу делать своему любимому человеку больно. Фактически он несет меня по жизни на руках. Не знаю, что бы я сделала, где бы я была, что бы смогла сыграть, если бы не было рядом вот такого бережного отношения ко мне – как будто я его ребенок. 

– А вы объясняетесь друг другу в любви?
– Конечно. Вот уже двадцать два года – каждый день. Если мы разъезжаемся по делам, то общаемся по скайпу и никак не можем отключить другого. 

Беседовала Влада Андреева