ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ ЗА ЗАСЛУЖЕННОЙ ПЕНСИЕЙ

Ничего антигосударственного. Только личное. Как говорится, испытано на себе. Но не думайте, что это событие обойдет каждого из нас стороной. Если, конечно, повезет дотянуть до того самого юбилея, после которого, как уверяет наше якобы социальное государство, всем гарантирован заслуженный отдых. С почетом. С выплатой заработанной пенсии. В виде возвращаемой вам государством какой-то части из налогов и отчислений, которые изымались из вашей «прозрачной» зарплаты в течение всей сознательной трудовой жизни.

Неожиданная резолюция

О судьбе этого огосударствленного «займа поколений» мы знаем очень мало. Знаем только, что наши денежные взносы молодости государство где-то складирует, фасует, хранит, крутит, чтобы в благословенный час «П» воздать вашему возрастному величию не только словесную благодарность, но и материально обозначенный почет.

Благодарность за трудовую деятельность каждый российский ветеран теперь получает в виде письма с приглашением посетить клиентскую службу районного управления Пенсионного фонда России. Это приглашение отправляется заблаговременно, чтобы, как уверяет бюрократическая бумага, вы могли спокойно и без особых хлопот «своевременно реализовать гражданское право на трудовую пенсию».

Как и предлагало «письмо счастья», послушно являюсь в эту клиентскую службу за три месяца до наступления часа «П». Все бумаги, справки, книжки, удостоверения, которые были указаны в перечне необходимых для предъявления документов, собраны и доставлены по назначению. «Пенсионная» дама, которой выпала доля проверки всех моих документов, небрежным жестом отодвинула в сторону все, как оказалось, ненужное ей бумажное громадьё, обратив внимание только на трудовую книжку. Она долго и внимательно читала мой трудовой роман. И вынесла неожиданную резолюцию: «Минус 18 лет».

Зоркий глаз чиновницы

Про проставленные плюсы перед возрастными ограничениями при чтении и просмотре телепередач я знал. А вот про минусовые ограничения, к своему стыду, ничего не слышал. Пришлось признаться строгому критику в своем частичном юридическом кретинизме. Оказалось, заинтересованный читатель из клиентской службы ПФР обнаружил в моей трудовой книжке несколько не совсем четко прописанных мест. А в качестве наказания за эти издержки быстро определил наказание: 18 лет из моего трудового стажа долой.

Во избежание такой участи мне было предложено самостоятельно устранить недостатки в трудовой биографии: добыть дополнительные документы. В первом случае (минус 12 лет) это сделать было не очень трудно, поскольку переименование редакции газеты из одного акционерного состояния в другое, а затем в третье происходило в издании, которое еще существует в Москве. Всего три дня на хождения – и требуемая справка была в моих руках. Зато со справкой из другой редакции (минус 6 лет) вышла целая история.

Главным изъяном, который обнаружил зоркий глаз пенсионной чиновницы, оказались две не совсем четко отжатые буквы в печати отдела кадров. Из-за этого я подпал под подозрение, что 30 лет назад служил, страшно сказать… в нацистском издании. На редакционной печати из четырех заглавных букв четко читались лишь две последние. И эти буквы были «СС».

Доказать, что газета, которой я отдал шесть лет журналистского труда, была органом областного комитета КПСС (других печатных органов тогда почти и не было), с первой попытки не удалось. И я был отправлен на поиски уже давно не существующей газеты и ее архива. Два месяца ушли на поиски следов исчезнувшего почти два десятилетия назад издания. Тщетно. Удалось лишь установить, что весь редакционный архив после ликвидации газеты был частично сожжен, частично вывезен на грузовике в неизвестном направлении. Показания бывших сослуживцев о моей работе в злополучной газете пенсионных чиновников не интересовали. Им требовалась только справка. С правильной печатью.

Максимально унизительный эффект

И тогда я понял, что неисчислимый штат бессчетных подразделений Пенсионного фонда заточен лишь на одно: всеми способами занизить трудовой стаж будущего пенсионера, сделать все возможное, чтобы и без того нищенское пособие было максимально урезано, обглодано, сведено до минимума. Выполняемые же функции чиновников ПФР сродни функциям пресловутых заградительных отрядов, созданных по приказу Сталина в 1942 году. С одной лишь разницей: убивать «отступающих» с трудового фронта своих клиентов пенсионным заградотрядовцам дозволено если не физически, то морально. С максимально унизительным эффектом.

Осознав истинное, а не маскируемое предназначение клиентских служб ПФР, резко меняю тактику. Поскольку несколько нечетких букв на одной из печатей лишают меня шести лет непрерывного трудового стажа, пишу «явку с повинной». Прошу бдительных стражей Пенсионного фонда признать злополучную печать поддельной и направить ее на экспертизу в правоохранительные органы. С целью привлечения меня к уголовной ответственности за подделку документа.

Такое наглое требование, похоже, сразило пенсионных чиновников наповал. Они явно не нашли в должностных инструкциях описываемую ситуацию. После служебного совещания за закрытыми дверями меня в сопровождении двух человек повели в конец коридора. Там в одном из кабинетов старушка в очках, вооружившись еще и лупой размером с тазик, долго изучала оттиск злополучной печати в моей трудовой книжке. Наконец вынесла экспертное заключение: «Не фальшивка, но несколько букв все же плохо читаются. Будем еще изучать».

Не знаю, как проходило это изучение, только спустя три месяца мне сказали, что все мои документы в порядке. И, применив какой-то коэффициент, помноженный на энное количество лет трудового стажа, мне наконец вывели цифровой размер пенсии.

Но я еще легко отделался. В коридорах пенсионного учреждения я наслушался столько историй о трудностях при оформлении пенсий, что даже как-то неловко приводить в качестве примера свой случай. И все же одна история мне запомнилась особо.

От одного мужчины требовали какую-то справку с предприятия, на котором он когда-то работал в каком-то захолустном уральском городке. Мужчина был настолько вымотан многомесячными поисками следов давно не существующего завода, что, не выдержав настойчивых требований пенсионных чиновников, в отчаянии признался: «Уж лучше бы я воровал, чем теперь доказывать, что я не вор. Не так стыдно было бы». Ничего антиобщественного. Только личный опыт.

Анатолий Степовой