НЕСБЫВШИЕСЯ НАДЕЖДЫ
Комсомольцы 70-х со всего Союза ехали в Сибирь, чтобы дать стране тепла. Да так и остались здесь жить — многие в тех же экстремальных условиях: и сегодня топят свои дома дровами, а не газом, который они здесь нашли и которым греется сейчас пол-Европы.

Таежная романтика

— Вставайте, просыпайтесь, а то проспите свою юность комсомольскую! — трясет меня за плечо проводник, и я понимаю, что он не шутит. Это станция так называется: Юность Комсомольская.

Романтическое название для таежного полустанка предложил писатель Борис Полевой в начале 1970-х, когда здесь, посреди глухой тайги и топких болот тюменского севера, студенческие стройотряды стали чуть не главной движущей силой освоения уникальных сибирских месторождений нефти и газа: строили железную и автомобильную дороги, прорубали просеки под магистральные нефтепроводы. От Тюмени до Сургута через Уватский район с его глухими селами Туртас и Демьянское.

В ставшем потом знаменитым на всю страну строительно-монтажном поезде N 522 Николая Доровских средний возраст молодежной бригады был 21 год. Жили в палатках, жгли костры, кормили собой мошкару и переживали, что вот как построят здесь станцию и поселок Туртас, так на том вся их таежная романтика и закончится.

Но боялись-то зря: закончилась она не так скоро — неустроенности, холода и самопожертвования у них с лихвой хватило на всю жизнь. А у многих еще и на детей осталось.

Сегодня внутри небольшого вокзала еще сохранилась на стенах мозаика с буровыми вышками и вездеходами, но ее пафос напрочь разбивается о банкомат, цинично установленный посреди зала. А чудом дожившее до наших дней название станции Юность Комсомольская вызывает усмешки и у самих жителей Туртаса.

— Романтика тут закончилась в начале 90-х, когда развалили наш лесозаготовительный комбинат,— объясняет Анатолий Брыканов, 40 лет назад перебравшийся в Туртас из Костромы.— Для меня это все: я ведь специально приехал, чтобы лесом тут заниматься, опыт был. А как лихие времена грянули, то трудовую забрал и начал кумекать, куда податься. Выбор-то не богатый: или на железную дорогу, или рыбой с Иртыша торговать на трассе, или в палатку продавцом, а это не по мне... Но разобрался: переучился с водителя лесовоза на техника-буровика по добыче нефти, теперь полмесяца дома, а полмесяца в экспедициях на северах.

Сидят на трубах с нефтью

Вахтовым методом жители Туртаса работали и раньше, вертолетом их забрасывали на точку за 60 км, там они валили лес и потихоньку строили поселок. Ему даже придумали название — Новый Туртас, распланировали улицы, определили место для дома культуры и стадиона, специально выбирая, чтобы было повыше и посуше. Но потом вертолет оказался слишком дорогим транспортом для заготовщиков леса, их деятельность свернули. Новый Туртас забросили — так он и остался посреди тайги памятником несбывшихся надежд молодежи 70-х.

— При Союзе мы, кто приехал сюда по комсомольским путевкам, верили, что делаем большое дело, всю страну будем древесиной снабжать! — вздыхает Брыканов.— Места до того дикие были, что машинисты тепловозов с собой в кабину ружья брали и зайцев стреляли прям на ходу. Зря не верите — леса-то кругом море.
Вот их в это море и бросили: план по добыче рос из года в год, и они думали, что каждый кубометр древесины где-то позарез нужен. Но плановая экономика закончилась вместе с СССР, тут-то и выяснилось: возить отсюда лес далеко и накладно.

Парадоксально, но сейчас люди ходят здесь не только по дармовым опилкам, но и по нефти: это в 70-х за ней шли далеко на север, а теперь будут добывать здесь же, в Уватском районе. Если раньше месторождения осваивали по принципу: пробурил и качай, пока нефть идет сама под естественным давлением, а затем скважину просто забрасывали, то теперь разрабатывают те месторождения, что под боком, но забирают всю нефть без остатка, закачивая в скважину воду. Получилось, что нефть нашлась там, откуда уходили ее добывать.

К северу от Туртаса в 85 км на берегу Иртыша старинное русское село Демьянское, получившее известность в царские времена как место ссылки Троцкого, Голощекина, Ляховецкого и других политических. Считалось, и небезосновательно, что места здесь настолько глухие, что ссыльные не сбегут при всем желании — дорог никаких, сообщение с ближайшим городом (Тобольском) исключительно по воде. Осенью в Демьянском отметили 375-летний юбилей села.
— Получился праздник со слезами на глазах,— признается житель села Владимир Рудь.— И правда ведь, смешно сказать: сидим на трубах с нефтью и газом, а сами топим дровами!

В этом доме, точнее сказать — вполне современном двухэтажном коттедже, нет традиционной печки с ухватами. Есть камин в гостиной, но он скорее для красоты, чем для отопления. Спускаемся в подвал, и Владимир Федорович забрасывает несколько деревянных чурбаков в котел, который ему привезли под заказ из Омска. Это основной источник тепла в доме, а ночью, когда дрова прогорают, включается электрический котел. Рудь поясняет: электричество обходится дешевле, чем если бы он пользовался горячей водой местной котельной, которая работает на нефти. Хотя казалось бы: уж чего-чего, а нефти-то тут хватает.

— Они нефть для котельной берут прямо из трубы — ну куда дешевле? А все равно получается, что мы платили бы за тепло больше 11 тысяч рублей в месяц, представляете? Без горячей воды, только за тепло! Это самая высокая цена по району!

Газовая западня

У этого экономического феномена вполне прозаическое объяснение. Оказывается, Демьянское — для "Транснефти", которая тут занимается транспортировкой нефти, ключевой узел. Рядом с селом проходят аж четыре магистральных нефтепровода, через них перекачивают, по разным оценкам, от 5 до 7 млн тонн сырья в год. Здесь же и крупнейший энергообъект — одна из перекачивающих станций тюменской "матрешки" (так прозвали регион с аграрным югом и нефтегазодобывающим севером). А еще в нескольких километрах от Демьянского проходит и газопровод с диаметром трубы в полтора метра и давлением в 70 атмосфер.

На этот газопровод местные уже четверть века смотрят как кот на банку со сметаной, только закрытую,— вот оно счастье, близко, а не возьмешь! Нужна газораспределительная станция, понижающая давление до 6 атмосфер, и межпоселковый газопровод, да только вот денег на разводящие сети государство выделяет чуть, жалуется Владимир Рудь, проработавший несколько десятков лет на нефтеперекачивающей станции. Его жене Валентине Павловне, в Демьянском и вовсе родившейся, обидно вдвойне.

— Устали ждать, если честно,— говорит она.— Каждый год обещают, а воз и ныне там. Объясняют: трубы, мол, дорогие. Выходит, за тысячи километров трубы с газом тянуть — ничего, а тут несколько километров всего — так сразу дорого? Вон эскимосы на Аляске за углеводороды, добытые на их землях, каждый год получают компенсации, и попробуй какая компания не заплатить — по судам затаскают. Получается, мы хуже эскимосов, что ли? И денег не дают, и человеческих условий создать не могут.

Но газ не проводят и как выбраться из этой "газовой западни", никто не знает: котельная вроде есть, дымит, но платить за ее услуги многим не по карману. В советские времена коммунальные услуги, вспоминает Валентина Рудь, стоили копейки. Оно и понятно: тепло было ведомственным — от нефтяников. А когда ЖКХ передали на муниципальный баланс, цены сразу же и взлетели.

А как зажить по-человечески без участия кого-нибудь сильно сверху, не знают ни те, кто здесь родился и вырос, ни те, кто 40-50 лет назад приехал сюда по комсомольской путевке за туманом и за запахом тайги.

Иван Волонихин