ШАХМАТНЫЙ МАЭСТРО ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА РОДИНУ
21 апреля впервые за много лет состоится Мемориал Алёхина. Международный турнир памяти великого русского шахматиста пройдет в Париже, в музее Лувр и в Государственном русском музее в Санкт-Петербурге. Оба города связаны с судьбой великого маэстро, вынужденного уехать из Советской России во Францию и пережить там самые тяжелые годы фашистской оккупации.

Дар сохранил его

Элитное Училище правоведения на Фонтанке! Знак и символ знатности и богатства семьи. В той, довоенной, России у Алёхина была надёжная стартовая площадка: отец – депутат Государственной Думы и предводитель Воронежского дворянства, мать – из богатейшей купеческой династии «ситцевых» Прохоровых. Достаток семьи казался прочным и незыблемым, он покоился на обширнейших и прибыльных черноземных угодьях.

Позади элитная гимназия, впереди – уважаемая профессия юриста и перспективное место в столичном министерстве. Тогда Алёхин надеялся, что сможет совместить службу отечеству как долг дворянина и шахматы – как мечту. Жизненная программа сформулирована им уже в молодости: «Цель в человеческой жизни в смысле счастья заключается в максимуме того, что человек может дать. И так как я бессознательно почувствовал, что наибольших достижений могу добиться в шахматах, я стал шахматным маэстро».

Титул «маэстро» Алёхин завоевал в шестнадцать и вмести с титулом – личный приз от Их величеств – огромную сине-белую вазу Императорского фарфорового завода. В двадцать три – ещё один воистину царский подарок. Сам Государь император Николай Второй учредил новый титул гроссмейстера для пятерых победителей Петербургского турнира «сильнейших маэстро».

В этой пятёрке Алёхин – третий, сразу за действующим чемпионом мира Ласкером, и будущим – гениальным Капабланкой. Можно было бросаться на штурм шахматной вершины! Вот только стоял на дворе 1914 год, когда мир рухнул в хаос Первой мировой войны, и размеренной жизни Алёхина навсегда пришёл конец.

Близорукого, со слабым сердцем Алёхина признали негодным к воинской службе и отпустили домой. Повинуясь гражданскому долгу, гроссмейстер давал сеансы одновременной игры, сборы с которых шли в помощь фронту. А в 1916-м он и сам нашёл возможность отправиться на фронт – добровольцем! - как представитель Красного Креста. Под пулемётным и артиллерийским обстрелом Алёхин руководил прифронтовым перевязочным отрядом, однажды вынес с поля боя раненого офицера, был представлен к ордену святого Станислава. А потом – бой, взрыв, тяжёлая контузия, госпиталь…

Тогда думали, что мировой пожар станет «войной за то, чтобы не было войн». Но он стал лишь первым актом долгой и трагической «эпохи крайностей». Эта эпоха отнимет у Алёхина мать и отца, воронежские земельные владения и дворянские привилегии… В революционной России не окажется места ни дворянину, ни правоведу, ни шахматисту, и представитель «золотой молодёжи» блистательного Санкт-Петербурга будет учиться выживать. Казалось, в таком шторме шахматная доска – не лучший спасательный плот, но именно в годы испытаний Алёхин понял: если ты сохранишь Дар, то Дар сохранит тебя.

Швейцарская социалистка спасла Алехина

Так и получалось: в холодной промерзшей Москве 1918-го скудные сборы от сеансов одновременной игры и скромные призы редких турниров не дали гроссмейстеру умереть с голоду. Из подвала Одесского ЧК, куда Алёхина весной 1919-го бросили по подозрению в шпионаже в пользу Деникина, его вытащил – чуть ли не накануне расстрела – звонок сверху «значительного лица».

Как дворянину Алёхину в Советской России страшно, как шахматисту – тесно. Чтобы спасти, не растратить понапрасну Дар, нужны простор, свобода передвижения, борьба с сильнейшим соперниками, а они живут или в Америке, или в остывающей от войны Европе. В шахматный клуб делегатов Коминтерна порой заходит швейцарская социалистка Анна Рюгг. Знакомство с ней становится выходом: помолвка, женитьба, и поскольку активистка рабочего движения хочет рожать дома, в Швейцарии, Алёхин получает разрешение на выезд за границы коммунистического рая. Он наконец-то возвращается в мир больших шахмат.

И вот – Рига, Берлин, Париж, вдоволь еды, старые друзья, осевшие в эмиграции, и турниры, турниры, турниры… «Воскрешение» Алёхина встретили с восторгом. Потрясает «неисчерпаемость его шахматной фантазии, позволяющая вести все партии под напряжением в 1000 вольт!!!»
Но для Советской России Алёхин становится невозвращенцем. В год советской «Шахматной горячки», 1925-й, его не приглашают на Первый Московский международный турнир, как «чуждого» массовому шахматному движению.

Так он становится гражданином Франции по фамилии Алехин. Защищает диссертацию по праву, какое-то время надеется устроиться работать в Лигунаций. Однако истинная цель поборника шахматной красоты – матч на первенство мира с Капабланкой. Только победив, он докажет миру правоту своих шахматных воззрений.

Право бросить вызов чемпиону Алёхин завоёвывает упорным каждодневным трудом, феерическими жертвами против сильнейших соперников, сборниками партий, вошедшими в золотой фонд шахматной литературы, рекордными сеансами, в том числе не глядя на доску. Сеансы «вслепую» – его визитная карточка, долгожданный аттракцион в разных уголках Европы и Америки, на них приходят тысячи зрителей. 28 невидимых соперников – мировой рекорд!

Деньги на матч с Капабланкой даёт Аргентина: её президент Альвеар большой любитель шахмат, и этим обеспечена политическая поддержка. Матч проходит в Буэнос-Айресе осенью 1927 года. Почти все ставят на Капабланку, но в упорнейшей борьбе, при утомляющем количестве ничьих, побеждает Алёхин.

Жену держали в заложницах

В Советской России чествования триумфатора Алёхина расценены как белогвардейская пропаганда. Для СССР он теперь не просто невозвращенец – враг. Остаются пять шестых суши… Здесь он стал действующим чемпионом: побеждал в турнирах, установив не побитый до сих пор рекорд: на пять с половиной очков выше второго призёра! Издавал книги, дважды отстоял чемпионское звание в матчах, ради этого бросил курить. Отправился пропагандировать шахматы в кругосветное турне (Цейлон,Сингапур, Голливуд)...

И заставил даже в СССР говорить о себе, пусть с «извинительной формулой»: мол, Алёхин враг в политике, но его шахматное творчество мы должны изучать и признавать.

Увы, в Европе началась война. Германия напала на Польшу и Францию. Летом 1940 года Франция признала свое поражение, и ее оккупировали гитлеровские войска. Демобилизованному Алёхину объявлено: карточки на питание он будет получать только за игру в турнирах.

Алёхин стремился вырваться из-под железной пяты «нового порядка», но его 62-летнюю жену, американку с еврейскими корнями, держали в заложницах, никуда не выпуская из Франции. В конце концов, в качестве компромисса Алёхину – и только одному! – разрешили выехать в Испанию и Португалию. Там чемпиона застал конец войны. Пора возвращаться в шахматный мир!

Но шахматный мир не рад его возвращению. Публично обсуждаются публикации в парижской газете 1941 года, глупейшие антисемитские статьи «Арийские и еврейские шахматы», подписанные именем Александр Александрович постоянно – в книгах, в разговорах, в интервью – объявлял, что статьи эти сочинили за него. Однажды он даже перекрестился: «Клянусь, я ничего такого не писал!». Но завистники и конкуренты раздували историю, не дожидаясь каких-либо расследований, и шахматный мир отвернулся от своего чемпиона.

Оставшийся никому не нужным, без средств к существованию, творец шедевров шахматного искусства, которого знал весь мир, давал изнуряющие сеансы одновременной игры. Шанс изменить жизнь приходит из СССР. То ли на счастливой победной волне после окончания Второй мировой, то ли из опасения, что конгресс ФИДЕ объявит чемпионом мира голландца Эйве, Ботвинник отправил Алёхину телеграмму с новым вызовом. Претендент исполнен уверенности и энергии (страна даёт ему дачу и паёк c чёрной икрой), чемпион с благодарностью соглашается. Русская шахматная школа против новой, советской? Долгожданное возвращение на Родину под опускающимся с лязганьем железным занавесом холодной войны?
Нет. 24 марта 1946 года, в нетопленом номере отеля «Эшториал» близ Лиссабона непобеждённый чемпион ушёл из жизни. Не будет матча – не будет и возвращения?

Будет! Трагическая смерть, последняя невольная жертва, привела к человеческой и творческой реабилитации великого шахматиста. Более того, о белоэмигранте и невозвращенце в СССР стали писать книги, ставить спектакли, сняли фильм. Высокое искусство шахмат связало советскую Москву и эмигрантский Париж, а фигура Алёхина стала одной из тех, что объединяют Россию дореволюционную, Россию советскую, Россию зарубежную – просто в Россию.

Дмитрий Олейников