ГЛАВНЫЙ ЦЫГАН РОССИИ
Его звенящий голос вгонял в транс публику всего мира и наполнял сердца слушателей неясным томлением. Долгие годы без него не проходило ни одно мало-мальски важное мероприятие: ни правительственный концерт, ни телевизионный «Голубой огонек». Однако визитной карточкой советского агитпропа артист так и не стал: официозом пренебрегал, идеологически выдержанным репертуаром не обзавелся... Исполнял сплошь цыганские песни да романсы. Ну кто мог представить в 1951-м, когда его, мальчишку с одним (!) классом образования, приняли в театр «Ромэн», что через год он начнет играть главные роли, а со временем, окончив Высшие режиссерские курсы (под руководством Андрея Гончарова), и ставить спектакли.

«Сыночек, это же икона!»

— Родина цыгана, говорят, там, где остановилась его кибитка. Где же, если не секрет, ваша?

— Вопрос непростой — тем более для нас, ромов. 500 лет назад мы, как утверждают ученые, вышли из Индии и разбрелись по всему миру.

— В чем причина такого исхода?

— А вот этого не знает никто, во всяком случае, я ничего по этому поводу не слышал. Мне же и самому интересно, что побудило мой народ стать кочевниками. Вы правильно говорите: где разбили шатер, там и родина... Так много веков назад мы попали в Россию — услышали здесь прекрасные песни, которые и стали нашей жизнью, судьбой.

— Рассказывают, что в детстве вы спасли какую-то икону, которая всю жизнь вас потом оберегала. Красивая легенда?

— Настоящее чудо, и мне до сих пор невдомек, почему так произошло. Мы дружили с соседским пареньком, моим ровесником — он жил во дворе рядом, и однажды я надел дедовскую фуфайку (она мне до пят доходила, такая была здоровая) и пошел к нему. Он пытался как раз найти в сарае-развалюхе какие-то завалявшиеся дрова: печку топить нечем. Да, и вдруг ковырнул в углу и достал откуда-то широкую грязную доску, всю в мазуте — такую, что и прикоснуться к ней неприятно. Он уже топором размахнулся, чтобы ее разрубить (повторяю, каждая щепка была дорога), и вдруг я закричал (будто что-то меня толкнуло): «Не надо рубить!». Он так и застыл: «Ты чего?», а я опять: «Не надо, отдай мне!». Приятель удивленно на меня посмотрел. Ну действительно, с чего это он должен отдать последнее — а их семья как? Все-таки в доме дети, холод ужасный...

Короче, не помню я, что еще говорил, но дошло до того, что расплакался: «Ну отдай мне, пожалуйста». Украдкой, чтобы никто не видел, он сунул эту доску мне под фуфайку, и я принес ее домой. Сел на пороге, положил рядом, рассматриваю... Мама увидела. «Сынок, — спрашивает, — что это?». Я руками развел: «Сам не знаю».

Сначала она растерялась, но потом взяла тряпку и попыталась оттереть грязь. Трет, трет — ничего не получается... Не помню уже, сколько она трудилась, как вдруг ахнула: «Сыночек, это же икона!». Толком отмыть ее мама тогда не смогла — только какие-то контуры проявились. Поставила находку в угол, а через несколько дней доска всеми красками засияла. Оказалось, это икона «Знамение» Божьей Матери — вы можете себе такое представить?

...Так все случилось, как я говорю. Господи, что это было? До сих пор не понимаю.

— Видимо, то был какой-то знак свыше...

— Помню, как мы покидали Харьков: ночь, наша кибитка, запряженная голодной клячей, еле тащится по разбитой дороге, а немецкие самолеты бомбят беженцев с воздуха. Из повозок все разбегаются, зарываются в снег, и только мы сидим, не двигаясь. Мама прижимает нас к себе и накрывает иконой: мол, если погибнем, то вместе.

Шло время, уже и война закончилась, а я по-прежнему оставался в цыганском колхозе — рос и, сам того не замечая, впитывал культуру своего народа. Все-таки какие бы житейские беды цыганам ни выпадали, они не унывают. Вечерами молодежь собиралась у костра, пела, плясала — ну и я старался от остальных не отставать. Учился игре на гитаре, и чем больше взрослел, тем чаще мне почему-то говорили: «Тебе бы, Никола, в Москву — есть там театр «Ромэн»...». Шел не то 49-й, не то 50-й год — мне уже было тогда 16, и я понимал, что все это несбыточные мечты. Ну о чем разговор? Кто я такой? Где Москва, где цыганский театр...

Я был уверен, что все это нереально, но мысль стать артистом запала в душу, и как-то, когда в очередной раз на эту тему возник разговор, спросил: «А как мне туда добраться? Каким образом дойти до Москвы?». Что же вы думаете? Седой цыган затянулся своей трубкой и обвел всех взглядом: «Ну что, ромалэ, поможем парню?». И несколько семей скинулись по полмешка пшеницы, продали зерно и на вырученные деньги купили мне билет до Москвы. Таким вот образом меня собирали в дорогу. Провожали толпой, от мала до велика, посадили в вагон... Билет был в один конец.

«Друг без друга и секунды не можем»

— Правда ли, что в «Ромэн» вас взяли практически с улицы — вы пришли и тут же были зачислены в труппу?

— Чистая правда.

— Такой яркий талант?

— Не знаю, может, «Знамение» Божьей Матери помогло.

— Для советских людей вы стали символом вашего народа, и не зря говорили: «Сличенко — главный цыган». Такой статус накладывает какие-то дополнительные обязательства, ответственность, сложно быть символом?

— Знаете, все от тебя самого зависит. Надо быть просто человеком — и все.
Человеком, потому что он — основа всего: жизни, философии, взаимопонимания... От него зависит отношение друг к другу, к семье, к друзьям и все остальное.

— У вас прекрасная жена-красавица.
—Я раз и навсегда влюбился в мою Тамиллу. Мы уже 52 года неразлучны. Вся жизнь прошла рядом — 24 часа в сутки мы вместе, но друг без друга и секунды не можем. Даже когда я учился в школе рабочей молодежи (с дипломом студии при театре в ГИТИС не принимали), жена с высшим образованием сидела со мной за одной партой.

...Помню, отправили меня как-то на длительные зарубежные гастроли. Это считалось большой удачей, но я так без Тамиллы затосковал, что не мог ни есть, ни спать и запросился назад. Чтобы не сорвать концерты, которые приносили государству немало валюты, власти в один день оформили моей жене документы, и она оказалась в Европе. Даже сейчас, если супруга где-то в другой комнате, я зову: «Ты где?». — «Здесь», — отвечает. «Что же ты там так долго?» — ворчу.

— Она ведь тоже актриса театра «Ромэн», народная артистка России. Была ли у двух таких ярких и популярных людей взаимная ревность?

— Нет, и объясняется это достаточно просто. Если две половинки действительно друг друга находят, на этом, как правило, все суетное и заканчивается: нет ни проблем, ни вопросов... Когда мы объяснились, я будто на крыльях летал. У нас не было денег на свадьбу — в театре платили сущие гроши, начинали мы жизнь в запущенной 14-метровой комнатушке коммунальной квартиры, которую не на что было даже отремонтировать, зато была любовь...

— У вас в семье не одна — три Тамиллы: это все от огромной любви к жене?

— Да, ее именем я и дочку назвал, и внучку.

Дмитрий Гордон