ПОЧЕМУ СВОИМ НЕУЮТНО У СЕБЯ ДОМА?
В советское время рыба стала официальным символом Мурманска, появившись на городском гербе. И даже на финише советской эпохи, когда прилавки пустели день ото дня, а еда становилась дефицитом, мурманские рыбные магазины были относительно заполнены. Сегодня на берегах Баренцева моря улов по-прежнему отличный, однако наши рыбаки предпочитают родным берегам норвежские — там сдают добычу, там ремонтируют суда, там отдыхают. А российский поселок Териберка могла бы кормить рыба, как кормит норвежский Тромсе. Точки на карте разделяют несколько часов пути, но у нас — запустение, а у них — жизнь бьет ключом. Почему своим неуютно у себя дома?

Люди не видят перспектив

Териберка на краю света: от Мурманска 140 километров дороги, из которых сотня — полуразбитого асфальта и 40 километров грунтовки, похожей на стиральную доску, ехать по ней приходится больше двух часов, иначе машина рискует остаться без подвески.

Сам поселок мог бы получить неплохие деньги, если бы весь целиком продался Голливуду — лучших декораций для фильма катастроф или наглядной демонстрации послевоенной разрухи трудно найти: половина домов зияют выбитыми окнами и дверями, на берегу скелеты рыболовецких судов, на каждом шагу взгляд натыкается на остатки былого благополучия в виде дома культуры с колоннами под псевдоантичность, но без крыши, или разграбленной подчистую ремонтной мастерской.

А ведь еще относительно недавно Териберка считалась если не зажиточной, то вполне себе благополучной. Деньги здесь всегда зарабатывали на рыбе, несколько веков поселок в несколько тысяч человек только тем и занимался, что ловил и перерабатывал треску, мойву и пикшу. Рыбы в море по-прежнему хватает, а вот местные жители стараются при первой возможности отсюда уехать: люди не видят перспектив.

— Я бы уже давно переехала в Мурманск, если бы финансы позволили,— вздыхает Валентина Ожегова.— Глаза бы мои не глядели на то, до чего довели нашу родную Териберку. Ведь когда-то к нам на ремонт суда в очередь вставали, я на судоремонтном предприятии сварщицей работала, а потом завод наш приватизировали, пошел по рукам, и в итоге 580 человек оказались на улице.

А норвежский Киркенесе еще несколько лет назад был маленькой деревушкой в три улицы. Сейчас уже небольшой, но процветающий город, в котором названия всех улиц дублируются на русском языке, чтобы гости из соседней России не заплутали.

Когда порт в Мурманске стал приходить в запустение, норвежцы арендовали плавучий док, привезли в Киркенес и занялись обслуживанием рыболовных судов, преимущественно российских. Вслед за доком в Киркенесе появились и мурманские специалисты-судоремонтники. Дела пошли так хорошо, что теперь здесь построили новый крытый эллинг, где суда можно красить и ремонтировать круглогодично.

В самом Мурманске сейчас остался всего один док, чьи хозяева, пользуясь положением монополиста, не смогли избежать соблазна взвинтить цены, и теперь нашим рыбакам выгоднее заниматься техническим обслуживанием траулеров в Норвегии, а не в России.

Доходы получают от портовой инфраструктуры

Тромсе часто называют северным Парижем — это туристический центр Северной Норвегии, север для Тромсе — это бренд: по соседству с музеем Амундсена здесь находятся самые северные в мире университет, ботанический сад, планетарий, футбольный клуб и пивоваренный завод Mack.

В провинции Тромсе бензин на 2,5 рубля дороже, чем в остальных регионах Норвегии, однако местные жители не ропщут, они знают, что эти деньги идут на прокладку тоннелей, которыми остров весь испещрен, как кусок голландского сыра дырками — под землей даже есть оживленные перекрестки с круговыми развязками. Норвежцы тем самым решают две проблемы: можно не зависеть от капризов погоды и не чистить снег зимой, а отвал грунта — скальную породу — используют для отсыпки береговой линии и строят новые причалы для судов.

Каждый год в Тромсе приезжают десятки тысяч человек, но львиную долю дохода город получае вовсе не от туристического бизнеса, а от своей портовой инфраструктуры, которой наши рыболовецкие суда пользуются куда охотнее, чем отечественной.

— Нам и ближе идти из районов промысла сюда, в Тромсе, чем в Мурманск, экономим несколько дней, не тратя их на переходы туда и обратно, да и бюрократической волокиты, неизбежной при заходе в российские порты, здесь в помине нет,— объясняет генеральный директор крупной рыбодобывающей компании Юрий Задворный.— Заходит наш пароход "Альферас", его встречают два человека, которые помогают швартоваться у причала. И все, больше никого! Ни пограничников, ни таможенников, ни ветеринарной службы. На оформление всей необходимой документации уходит не больше часа.

Многие рыбаки, оказавшись здесь впервые, потом приезжают уже не по работе, а как туристы — в отпуск с семьями, с детьми, на экскурсии по фьордам, на рыбалку, покататься на оленьих упряжках, съездить в гости к коренным северным народам.

— Почему у вас, в России, нет такого же разнообразия для туристов, ведь те же саамы живут по обе стороны границы, да и форели ничуть не меньше, чем в Норвегии,— удивляется Кайль, сотрудник туристического информбюро Тромсе.— Конечно, мы рады, что поток туристов сюда из года в год все больше, но что мешает вам создать такую же инфраструктуру? Ваши рыбаки говорят, что на родине туристический бизнес на севере Мурманской области в каком-то совсем диком состоянии.
Вся Териберка ждет июня, когда мойва на неделю заходит в залив, вода буквально кишит рыбой, ее прямо с берега можно черпать ведрами. Эти несколько дней весь поселок от мала до велика высыпает на мойвенную путину, чтобы потом закоптить, завялить, засолить дармовой рыбки, а затем отвезти в город и продать. Зарабатывать хорошие деньги не один раз в году, а круглый год, как это делается в норвежских городках Киркенесе и Тромсе, в Териберке все как-то не получается.

Иван Волонихин