В ПРОВИАНТСКИЕ СКЛАДЫ ВЕРНУТСЯ И ТЕЛЕГИ, И ЛОШАДИ
Алина Сапрыкина — новый директор Музея Москвы. Она хочет изменить Москву к лучшему. На факультете философии МГУ занималась Сартром, Камю, Хайдеггером. Выросла в профессорской семье, отец — культуролог, мать — экономист. Студенткой подрабатывала переводами для «Эха Москвы», работала редактором на «Авторадио». После аспирантуры придумала и осуществила с группой товарищей первый арт-кластер в Москве — Artplay. Восемь лет была арт-директором Artplay, два года сотрудничала с ЦСК «Гараж».

Его меняли в зависимости от ситуации

— Чувствуете себя в новой роли уверенно или собираетесь учиться в процессе?
— Безусловно, собираюсь учиться. Но чувствую себя уверенно. Честно говоря, я всю жизнь мечтала заниматься музеем. У меня были музейные проекты, среди музейщиков много друзей. Когда меня назначили, с поздравлениями позвонили пять или шесть директоров, не только российских, так что в этой компании я себя чувствую своим человеком.

— На дверях вашего кабинета пока висит табличка с именем старого директора. Новую уже заказали?
— Да, это сделали мои сотрудники. Они, кстати, замечательные. Есть волшебные специалисты, великолепные знатоки. На первом собрании коллектива я им сказала: мы вместе будем делать такой музей, чтобы мы гордились, что его сделали. Я буду работать на усиление проекта, на его расширение. И если мы объединимся — это касается не только музея, а вообще города, если вовлечем в этот проект самых амбициозных, профессиональных, прекрасных, — это даст результат.

— Музей Москвы, что называется, много лет не на слуху. А между тем фонды богатые, помещения замечательные…
— Новую роль для музея надо создавать. Но не то чтобы совсем уже заново. Так случалось, что он всегда был особенный. Его меняли в зависимости от ситуации в стране: то он был историческим, то коммунального хозяйства, то строительства и реконструкции города. Сейчас это просто Музей Москвы — вчерашней, сегодняшней, завтрашней. И он — из самых старых в России: 116 лет.

А в мире музеи городов относительно молодые. Есть многофункциональные, современные, а есть маленькие, уютные. Музей в Париже — муниципальный, а в Берлине — частный, потрясающий музей в Лондоне, современный, а главный экспонат, кстати, — карета лорд-мэра.

— А у вас какой главный экспонат?
— Таким экспонатом могли бы стать Провиантские склады. Если восстановить их исторический облик, создать экспозицию об их истории.

«Счастливый тринадцатый»

— Музейщики — хранители, но, как правило, пассивные, Собираетесь ли хранить не только предметы, но и старую Москву?
— Да, у нас уже есть планы совместных проектов с Манежем, с другими музеями, с парками, с Москомнаследием, с «Архнадзором». Нужен диалог, объединение единомышленников. Кстати, моя самая первая выставка в первом Artplay, на улице Тимура Фрунзе, была посвящена уходящей Москве, и потом 15 огромных фотографий с той выставки путешествовали со мной, где бы я ни работала: виды Москвы, которой уже нет, дворы с галереями, переулки. Я их и сюда привезла. Сейчас важно понять, какую роль музей может играть в Москве, как его моделировать.

— А первоочередные задачи?
— Проанализировать ситуацию с фондами. Собрание — миллион экспонатов: археологическая коллекция, фарфор, костюмы и так далее. Петр Сытин, один из первых директоров, создал еще и колоссальную библиотеку.
К тому же Провиантские склады — и телеги, и лошади когда-то здесь разгружались во дворе, где потом построили мойку для машин, — долго не ремонтировались, находятся в ужасном состоянии, нуждаются в реставрации. Но все работы могут проходить поэтапно, музей тем временем может развиваться.

Я не собираюсь действовать быстро, скорее осмысленно и подробно. Вот на днях запускаем первый фестиваль, который пройдет в нашем дворе с 12 по 16 июня. Называется «Счастливый тринадцатый» — реконструкция праздника сто лет назад, он будет игровым и образовательным. Приглашаем архитекторов, журналистов, поэтов, перформансистов, музыкантов, будут лекции по Москве десятых—двадцатых годов, цыгане, Вертинский, немое кино, посвященное путешествию императорской семьи по России в 1913 году, в год трехсотлетия дома Романовых.

— Объем музейного бюджета достаточный?
— Конечно, его надо оптимизировать. Музей мог бы сам искать дополнительные средства для развития, а не только получать их от государства, привлекать меценатов и спонсоров.

— Что еще будет в музее, кроме музея?
— Проекты в проекте: музейный магазин, ресторан, центр документального кино, который, кстати, у нас открывается совместно с ЦДК уже 6 июня. Наш двор — редкое чудо — тоже превратим в творческую площадку. Музей переехал в здания Провиантских складов в 2011-м, никак еще толком не успел развернуться, сейчас очень важно открыть это место для людей.

— Какие ваши собственные отношения с Москвой?
— Москва — удивительный город, странный, контрастный, местами очень таинственный, ты можешь просто идти по улице и зайти в подворотню или в сквер — и попадаешь в отдельное пространство, будто падаешь, как Алиса, в другой мир, другое время. В любом месте города это может с тобой произойти. У некоторых художников в таких местах сохранились мастерские, есть палисадники. И мы думаем, не сделать ли особую программу с посещением подобных мест.

Марина Токарева