У СТАРИКОВ ДОЛЖНА БЫТЬ ТОЛЬКО НАША ЛЮБОВЬ – К ИХ СЕДЫМ ВОЛОСАМ И НАТРУЖЕННЫМ РУКАМ
Общества различаются по тому, насколько уважительно они относятся к старости. Но в нынешнем обыденном сознании правит бал ювенильность: юность наделяется всеми мыслимыми достоинствами только за то, что – юность. А людям в возрасте уже среднем, в особенности женщинам, общественное мнение склонно приписывать набор негативных черт: они и некрасивы, и склочны, и неумны, и безнадёжно отстали от жизни.

Добреть с утра до вечера!

Моё поколение попало как бы в щель между обществом геронтофильным и ювенильным. Нам долго говорили: вы ещё слишком молоды, чтобы так думать (говорить, поступать, двигаться по служебной лестнице и т.п.). Но тут грянули 90-е, и как по мановению чьей-то руки мы стали «слишком старыми» – для любви, карьеры, да для всего на свете. Людьми среднего возраста мы так и не успели побыть.

И хотя один из руководителей государства недавно заявил, что при приёме на работу недопустима дискриминация по возрасту, согласно объявлениям, как правило, требуются работники в лучшем случае до сорока, а то и до тридцати. И не важно, что ты умеешь: тебе уже «слишком поздно». Ну уберут из объявлений возрастные ограничения, но ничто не помешает работодателям отказывать в приёме именно по этой причине, ведь всегда есть возможность прикрыть отказ причиной другой.

В результате многих из нас выбило из профессии, которая перестала кормить, но, так или иначе, большинство как-то (или кое-как) устроилось, если не заболели или не спились от вдруг возникшей социальной невостребованности.

Да, с людьми «третьего возраста» бывает непросто. И здоровье сдаёт, и память становится хуже, и часто, увы, начинают доминировать не лучшие стороны характера. Но ведь старым быть так трудно: всё меньше возможностей, всё больше ограничений и зависимости от других людей, всё более чужой, непривычный, головокружительно быстро меняющийся мир, отчего чувствуешь себя осиротелым и растерянным.

«Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками», – писал ещё Ларошфуко, а Фаина Раневская добавила: «Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!»

Платить за утешение старости?

Добреть… Это трудно само по себе, но ещё труднее, если окружающие только свирепеют. И никто у нас не занимается этой проблемой отцов и детей, что приводит к особенно тяжким последствиям в условиях социального коллапса.

Вот у финнов, к примеру, есть специальные школы старения. Пожилых людей учат, как правильно стареть. Ведь возможности молодости уходят, зато открываются новые – возможность выработать в себе собранность, цельность, найти внутреннюю точку опоры, возможность быть, а не казаться, сделать то, что из-за нехватки времени откладывалось всю жизнь, да так и не было сделано, продолжать жить, а не оставаться в прошлом. Это требует особой и трудной работы – душевной, психологической, но окупается с лихвой.

Дома для престарелых часто строятся рядом с детскими садами: чтобы дети и пожилые люди могли общаться, чтобы малыши привыкали к старости как к нормальному человеческому возрасту, к человеку в инвалидной коляске – как к обычному человеку, а старики могли бы порадоваться, глядя на малышню и сохраняя любовь к жизни, а не ненавидя весь мир и желая ему погибели вместе с собой.

Ничего подобного у нас пока нет, хотя, казалось бы, опыт, пусть только тот, что не требует больших денежных вложений, перенять не трудно. Но – зачем? Идеи пресловутого «рынка» захлестнули общество: всё стало называться «услугами», а за услуги надо платить; а какой смысл платить за то, что уже не принесёт прибыли, – за утешение старости? Неэффективно… Ужас в том, что такова логика не только чиновников, а всё чаще и чаще – простых людей. Нас с вами.

Стариков наших невыносимо жалко. Больше, чем детей: у детей всё ещё может быть, а у стариков – только наша, твоя, читатель, и моя, любовь. Любовь к их седым волосам, натруженным рукам, морщинам на столь когда-то чудесных, молодых лицах, потускневшим, когда-то лучистым глазам. Стóит однажды суметь это увидеть – и как прекрасны наши старики станут на всю оставшуюся свою жизнь, преображённые оптикой любящего взгляда.

Анна Яковлева