Мариан КУРТОВИЧ, повар: Я ПОНЯЛ, НАСКОЛЬКО НИЧТОЖНЫ ВСЕ МОИ ДУХОВНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ НА ФОНЕ ИХ МУДРОСТИ, СИЛЫ, ДОБРОТЫ
Мариан Куртович, повар и бывший ресторатор, бесплатно готовит для больных раком детей в одной из московских больниц. В 2007 году он потерял свой бизнес и решил начать абсолютно новую жизнь. Вместе с женой и тремя детьми Куртович переехал в Москву из Казахстана и стал волонтером в отделении детской гематологии. С тех пор уже третий год он готовит для маленьких пациентов, которые раньше могли днями отказываться от пищи. За это время Куртович понял, что нужно в корне менять существующие нормативы питания онкобольных детей.

Не знал, зачем едет

— Чем вы занимались раньше?
— В Казахстане в разные времена у меня были рыбный ресторан, бильярдная, кондитерская, столовая, булочная. В 2007 году я заложил все это под строительство четырехэтажного ресторанного комплекса, но стройка встала, деньги и залог сгорели. Я рассчитался с банками и в 2011 году приехал в Россию. Я не знал, зачем еду, — просто взял семью и поехал. Что-то меня дернуло. Еще в Казахстане у меня родилось желание сделать что-то для больных детей, поэтому, когда приехал, сразу связался с фондом «Подари жизнь» и стал помогать больнице.

Знакомые предложили мне работу в сети супермаркетов, и некоторое время я занимался там пищевыми технологиями. Но однажды супруга сказала мне: «Не занимайся больше ничем — корми детей!» И тогда я махнул рукой, сгрузил свою семью на родственников в Казахстане и стал заниматься только нашими маленькими пациентами. Живу и покупаю продукты для больницы за счет помощи друзей.

— В чем главная проблема больничного питания?
— Дело в том, что всех пациентов кормят не индивидуально, а из одного котла. Курсы химиотерапии, которые проходят наши дети, повреждают внутренние органы, у детей пропадает аппетит, меняются вкусовые предпочтения. В этой ситуации никакой пищеблок не сможет решить проблему, как накормить ребенка. Они не кушают три раза в день, когда им привезли! Если в два часа ночи ребенок сказал, что хочет кушать, мама подорвалась и побежала готовить, потому что до этого пять, шесть, десять дней он вообще не ел. Каждому нашему ребенку нужно индивидуальное диетологическое сопровождение — под наблюдением врача, с учетом текущего клинического состояния, с учетом принимаемых препаратов.

Перенести эту систему на всю Россию

— Мамы не могут справиться с этим сами?
— Не все мамы знают, как угодить ребенку. Бывает, он хочет поесть что-то, что не входит в список разрешенных продуктов. Я могу прибегнуть ко всяким технологическим ухищрениям, заменить одни продукты на другие и сделать так, что он съест то, что хотел, но мама не смогла бы это приготовить.

Я постоянно консультирую родителей, связываюсь с ними по телефону, в интернете, и одна из задач моего проекта — создать для них информационный сайт и рецептурный сборник. Там будут подробно расписаны рецепты для детей с разными диагнозами и диетами, с учетом клинических состояний и принимаемых препаратов.

— Что еще вы собираетесь делать в рамках проекта?
— В первую очередь нужно перепланировать и переоборудовать под кухню одно из помещений в нашем отделении. Поставить промышленные холодильники, современные печи, купить блендеры, миксеры и так далее. Затем к отделению прикрепить повара и отдельного диетолога. Диетолог и повар в связке с лечащим врачом должны сопровождать ребенка от поступления до выписки. Поваром должен быть человек, который сердце в сердце идет с ребенком по болезни.

Задача максимум — перенести эту систему на другие отделения и больницы, чтобы позитивный опыт помог изменить нормативы больничного питания по всей России. Но для этого нужно подать пример.

— Как вы будете собирать деньги на проект?
— Сейчас я готовлюсь открыть специальный фонд, чтобы люди могли легально переводить мне деньги. Все должно быть прозрачно и юридически грамотно оформлено, чтобы у людей не оставалось сомнений по поводу пятидесяти, сотни рублей или пятисот тысяч.

— Вы разговариваете с вашими подопечными как со взрослыми, на равных?
— С ними можно говорить об очень серьезных вещах, наши дети быстро взрослеют. Я понял, насколько ничтожны все мои духовные достижения на фоне их мудрости, силы, доброты. У нас есть ребенок с синдромом Дауна. И все остальные дети, независимо от возраста и состояния, общаются с ним так, как будто они психологи с двадцатилетним стажем и огромным сердцем, которые специализируются именно на детях-даунах. Нам у них учиться и учиться. Поэтому мне по-настоящему повезло: все, чего мне не хватало, что могло наполнить смыслом остаток моей жизни, случилось здесь.

Анна Байдакова