КАК ЖИВЕТСЯ НЫНЧЕ КРЕСТЬЯНАМ В БЫВШИХ БАРСКИХ УСАДЬБАХ?
В Ясную Поляну и Спасское-Лутовиново я ехал не экскурсионными автобусами, а общественным транспортом, где и пешком добирался. Судьба у усадеб разная. И не столько у тех, что нынче стали музеями, центрами духовной и культурной славы Отечества, сколько у сел, где когда-то жили крестьяне, которым суждено было стать героями классических литературных произведений.

Спасское-Лутовиново брошено великим барином

Петр Курочкин, бывший директор совхоза “Тургеневский” вместо того, чтобы любоваться золотом листвы и куполов, месит сапогами грязь. Но не та грязь тяготит, которая липнет к сапогам, а - которая к душе. Курочкин не руководит больше хозяйством, не дает наряды на работу, не подписывает бухгалтерские ведомости. Он продает на городском рынке овощи и фрукты с собственного приусадебного участка. Да еще корзины и табуретки, которые мастерски научился плести из лозняка. А в редкие свободные минуты рисует картины.

Характерный мужик, истинно русский. О таких Розанов писал: посмотришь на него острым глазком, посмотрит он на тебя, и все понятно, и не надо никаких слов. Он землю чует не подошвами сапог и даже не голыми пятками - душой.

Но уволили его с директорства московские криминальные тузы, затеявшие купить и перепродать принадлежавшую некогда Тургеневу землю. Формальным хозяином Спасского-Лутовинова на сельских сходах, с их подачи, был избран вначале предприниматель, а потом, когда тот сделал совхоз лишь приложением к своему магазину, призвали на «княжение» фермера.

Спасское-Лутовиново осталось дворянским гнездом, брошенным великим барином, уехавшим жить и умирать за границу. Барин уехал, и слуги в бега. Где немой Герасим и Фома по прозвищу Бюрюк, где знаменитая мельничиха? А нет. Не сыскать уже и потомков тех крестьян, которые стали прототипами его литературных героев. Кого война посекла, кого жизнь пораскидала. Приехали на их место иные люди, никак с именем Тургенева не связанные.

Да, пути усадьбы и села разделились. Усадьба процветает. Начав с филиала областного музея, она вскоре обрела самостоятельность, став памятником культуры республиканского значения. Увеличиваются штаты, растет научный потенциал, пополняется парк техники.

Неприкрытое раздражение села

Село, наоборот, хиреет, разделяя судьбу всего колхозно-совхозного строя России. Касса пуста, технический парк разваливается, даже кузню и баню пришлось закрыть.
Потому село не любит усадьбу, считая ее нахлебницей, легкотрудницей, закрывая глаза на то, что усадьба пашет своими тракторами частные огороды, мостит дороги, обеспечивает работой и заработком значительную часть селян. А когда музею дали денег на восстановление усадебной церкви, село и вовсе ошалело - экое богатство на ветер пускают. Да его бы на ремонт тракторных мастерских, где мужики на холодных сквозняках теряют последнее здоровье! Как-то подсчитали и ахнули: до пенсионного возраста ни один лутовиновский мужик не дожил.

И хотя дело спорное, что важнее: церковь, врачующая душу, или железо, которое все равно будет разворовано и пропито, обещание денег усадьбе вызвало неприкрытое раздражение села.

Село считало себя приоритетным уже потому, что производит хлеб и мясо, хотя дохода эта работа в последние годы не приносила вовсе. И село никак не поймет, нужно ли оно нынешней России? А если нужно, то в качестве кого? В качестве кормильца державы? Или в качестве приложения к частному магазину или ферме?

Осатанев от хронического безденежья, многие коренные жители запили. Другие поставили крест на своем привычном сельском ремесле и занялись отхожим промыслом: кто встал за прилавок на мелкооптовом рынке, кто строит дачи богатым москвичам. Оставленные ими места на полях и фермах заняли беженцы из Средней Азии. Они согласны работать без денег - за натуральную оплату молоком, мясом, скотиной, яблоками или зерном. Рады любому жилью - в подсобке совхозной столовой, в закрытой совхозной бане и даже в бывшем красном уголке коровника.

Все смешалось в бывшем имении Тургенева. Как жить дальше? Кому кланяться еще, чтобы не пропасть вовсе?

Прежде по всякому поводу шли на поклон к барину. Было дело в прошлом веке - запили мужики похлеще нынешнего, благо кабак располагался тут же, на окраине Спасского-Лутовинова, где теперь школа, носящая, разумеется, имя писателя. Пошли скандалы в семьях, разоры и без того небогатого крестьянского хозяйства. Тогда, исчерпав терпение, и снарядили отчаявшиеся женки делегацию к барину. И выход нашли - построили возле кабака часовенку, освятив ее именем Александра Невского. А по существующему тогда закону кабак рядом с церковью соседствовать не должен. Так и протрезвело село. Часовенка же эта стоит до сих пор, напоминая о былом единстве села и усадьбы.

Толстой и после смерти опекает свое имение

…А вот в Ясной Поляне живут не пришлые, не беженцы, как в Спасском-Лутовинове, а именно потомки тех толстовских крестьян, которые обслуживали усадьбу писателя, ходили в его школу, становились прототипами его произведений. Ну, например, Филиппок - помните того мальчика, который страсть как хотел учиться, да мать не пускала, и он сам украдкой ушел в школу?

- Филиппок-то?- спрашивают,- Так он на Красной улице живет. Только зовут его теперь по-другому - Ухарь.

- Это отчего же?

- Голос в детстве был хороший. А сосед научил его песне «Ехал на ярмарку ухарь-купец», он и пел ее по заявкам подвыпивших мужичков. Да и теперь запоет - ни с кем не спутаешь.

Ухарь оказался Михаилом Макаровым. Мать его, Ольга Филипповна, была дочерью Филиппка, которому в школу ходить родители так и не позволили, полагая, что полезнее учиться практическому крестьянскому ремеслу, нежели грамоте, и он, имея своих лошадей, всю жизнь занимался, как и многие, извозом, благо симферопольская дорога проходила в то время аккурат вдоль деревни.

Хорошо живут ныне потомки толстовских крестьян, справно, лучше, чем крестьяне тургеневские. Говорят, что могучая энергия, которая была у Толстого при жизни, по закону сохранения энергии никуда не исчезла.

И люди, которые здесь живут и работают, чувствуют это на себе, она помогает. Действительно, Толстой и после смерти как бы опекает свою усадьбу. Паломничество к его могиле принудило власти уже в 30-х годах содрать с крестьянских изб солому, заменив ее черепицей. Впоследствии в каждый дом были подведены вода, электричество, газ, покрыли асфальтом главную деревенскую улицу. Немцы, наступавшие на Москву, не успели ни разграбить усадьбу, ни даже ее сжечь. Даже чернобыльская туча, наследившая почти на всей Тульской области, и та обошла Ясную Поляну стороной.

Вот и нынче многие дома крыты черепицей или железом. Почти у каждого сад. Дворы спрятаны за высокими железными воротами. Многие постройки дополняются гаражами.

Александр Калинин, Тула - Орел - Москва