МУДРЫЕ, СИЛЬНЫЕ ДУХОМ МУЖЕСТВЕННЫЕ ЖЕНЩИНЫ-МАТЕРИ

Я с глубокой благодарностью вспоминаю мудрых, сильных духом и мужественных женщин-матерей. Не будь их, не было бы нас.

Когда мы открываем с детьми наш семейный альбом, а в нем – молодые прадедушка и прабабушка на старых довоенных и военных фотографиях, они непременно просят Марию Крыжановскую – православную маму троих детей: «Мама, расскажи еще раз! Как бабушка Устинья приютила нашу прабабушку. Как итальянец спас Ольгу и Феодору от смерти».,

На перепутьях войны

Война догнала мою бабушку, Педан Феодору Кирилловну, ее сестру, Ольгу Кирилловну и маленькую дочь Ольги, Жанну, в тот момент, когда на поезд, эвакуировавший мирное население, налетели немецкие бомбардировщики. Путь разбомбили. Ехать дальше было некуда, а смерть носилась прямо над головой. Летние поля по обе стороны железной дороги стояли неубранные, золотистые. Они и стали прибежищем для отчаявшихся людей.

Многие погибли, но Феодора и Ольга с Жанной на руках сумели, пригибаясь в высокой пшенице, отбежать на безопасное расстояние от того места, где в дыму и грохоте корежились вагоны, слышались крики раненых, и взлетала вверх поднятая взрывами горячая земля.

Это случилось под Воронежем. Куда идти? Кто поможет? Кто приютит с маленьким ребенком в такое смутное время? На все эти вопросы ответов не было. Пошли наобум к ближайшему селу. Двухлетняя Жанна плакала. Надо было во что бы то ни стало искать прибежище на ночь.

Вошли в село Поповка Россошанского района Воронежской области. Домов много, пока стоят все целые. Это вселяло надежду. Но надежда стала таять с каждым отказом, который они получали, идя от двора ко двору: «Не можем. У самих дети. Нечего есть».

Охватывало отчаяние. Оставался последний дом, на отшибе. Вошли. Встретила молодая женщина, а возле печки возятся на земле двое малышей. «И отсюда прогонят, – подумали, – дом бедный, да еще детки». Но Устинья Дмитриевна Барабаш, так звали хозяйку, молча выслушала и неожиданно сказала просто, по-деловому, по-крестьянски: «Так, девчата, нас трое и детей трое. Ничего. Будем вместе работать. Проживем».

А под вечер во дворе послышались стоны. До хаты дополз раненный офицер, оставшийся один при отступлении наших войск. У Устинии нашлось место и для него. Обмыла, накормила, перевязала раны, переодела в одежду мужа, ушедшего на фронт. И задумчиво, глядя на иконы, сказала: «Ничего, может и моего Ивана кто приютит и обогреет».
Отступление шло быстро. Через сутки в село уже вступали немцы. Раненый офицер, услышав на улице немецкую речь, твердо сказал Устинье: «Больше прятать меня здесь нельзя. У вас дети. Найдут меня – всех вас перестреляют. Я ухожу». И уполз, тяжелораненый, в поле.

Итальянец их спас

Скоро от дома к дому уже ходили немцы, определяясь на постой. Бесхитростная Устинья в суматохе не успела спрятать окровавленное белье советского офицера. Немцы были в ярости: «Где?! Где прячешь?» Перевернули весь дом, перерыли двор. Схватили Феодору и Ольгу: «Этих расстрелять!» Ольга, побледнев, подтолкнула двухлетнюю Жанну к Устинье и та крепко взяла девочку за руку.

Бабушка моя, Феодора Кирилловна, не раз рассказывала мне в детстве именно этот эпизод: ведут их в комендатуру, дуло автомата больно тычется в спину. На Ольгу смотреть страшно: ребенка оставила. Идут, молятся: они выросли в многодетной верующей крестьянской семье.

Завели их в кабинет и тут немца внезапно вызвали к начальнику по важному делу. Он передал двух женщин конвоиру-итальянцу с приказом вести на пустырь и там расстрелять. Идут, теперь уж точно – на смерть. Вдруг начали бомбить. Итальянец между двумя взрывами говорит им на ломаном русском языке: «Бегите, я выстрелю в воздух. А если спросят, скажу, вас бомбой убило!». И добавил: «Мне мама перед отправкой на фронт наказывала – смотри, сынок, не стреляй в женщин и детей!»

Феодора и Ольга счастью своему не поверили. Побежали до дома Устиньи, а та их уже оплакивает. Живы! Чудо!
Так осталась в живых моя бабушка Феодора и моя будущая крестная, бабушка Ольга. Обе дожили до глубокой старости и умерли спокойно, по-христиански. До последних дней переписывались, как с родной сестрой, Устиньей Барабаш. Надо сказать, что муж ее, Иван, вернулся – один из очень немногих мужчин-односельчан – живым и невредимым.

Там же, в селе Поповка, пересеклись жизненные пути бабушки Феодоры Кирилловны и дедушки Афанасия Федоровича, двенадцатого, самого младшего ребенка в крестьянской семье. Дед прошел весь ад крупных танковых сражений, включая кровавую Сталинградскую битву. Вернулся. Без единой царапины. После войны Феодора и Афанасий поженились. И у них родилась моя мама, Лидия.

Эта семейная история неожиданно для меня получила свое продолжение в 2000 году, когда мне удалось, наконец, получить долгожданную визу в Италию. Марианжела, мой гид, говорит: «Знаешь, у меня есть один знакомый в соседнем городке. Он воевал на территории России и даже неплохо владел вашим языком. Хочешь, поедем к нему? Он будет рад. Он так часто вспоминает о твоей стране». Почему бы и нет? Поедем!

Сдержал свое обещание

И вот мы уже выходим возле небольшого, уютного двухэтажного белого домика. У ворот нас уже ждет подтянутый, в безупречном костюме и галстуке человек, которому за 80.

Молодому Винченцо Трени едва исполнилось 20, когда началась война. По призыву Муссолини тысячи итальянцев были переброшены в помощь немцам – союзникам Италии на тот исторический момент – на территорию бывшего Советского Союза.

Винченцо был у матери единственным. «Перед тем, как проводить меня на вокзал, моя мать, искренне верующая женщина, привела меня вечером в пустую церковь, здесь, у нас в городке, и поставила перед статуей Мадонны. «Сын, запомни, – сказала она, – так сложилось… ты отправляешься в чужую страну, где ты поневоле будешь оккупантом.

Прошу тебя, пообещай мне, что ты не обидишь ни одной женщины там, на захваченной вами земле. Их мужья – на фронте. Они одиноки и их честь защитить будет некому. Если ты сдержишь свое обещание, знай: несмотря ни на что, ты вернешься живым и невредимым из этого ада войны».

Винченцо пообещал. И сдержал свое обещание. И вернулся домой без единой царапины, хотя, по его собственному признанию, он не раз попадал в исключительно опасные ситуации. «Веришь, Мария, мне очень важно тебе это сказать: я не обидел ни одной женщины там, в России. Понимаешь?».

Помню, дед Афанасий много и охотно вспоминал о войне. Он часто повторял мне: «Немцы не любили итальянцев. Говорили, они – трусы. Я сначала не понимал. А потом увидел. Итальянцы, даже идя в атаку, часто стреляли… просто в воздух!»

Я рассказываю эту семейную историю и с глубокой благодарностью вспоминаю мудрых, сильных духом и мужественных женщин-матерей. Некоторых из них я никогда не видела и не знала, они даже не родня мне по крови. Одно знаю точно: эти матери причастны к нашей семейной истории. Не будь их, не было бы нас.

Мария Крыжановская