КТО-ТО СЧИТАЛ ЗЫКИНУ ЖЕНОЙ КОСЫГИНА
10 июня исполнилось бы 85 лет со дня рождения Людмилы Зыкиной. Великая русская певица по праву олицетворяет собою подлинную славу русской культуры. Весь жизненный путь Людмилы Георгиевны был тесно связан с народным музыкальным искусством, а её исполнительская деятельность обрела широкую известность не только в нашей стране, но и во всём мире. Я часто встречался с Зыкиной и много писал о ней. Предлагаю читателям воспоминания легендарной певицы.

«О чём пела, во всё верила…»

…В 1941 году пришлось мне дежурить по ночам на крышах домов: зажигательные бомбы сбрасывала на землю. После работы на заводе имени Орджоникидзе, трудилась я санитаркой в подмосковном госпитале и в больнице имени Кащенко. Через мои руки сотни раненых бойцов прошли. Никогда не забыть мне их страданий... А в хор имени Пятницкого решила я поступать из-за случайного спора с подругой, которая утверждала, что туда берут только по блату. Конкурс действительно в тот коллектив был сумасшедший. Из 1500 желающих взяли трёх парней и меня. Всё потому, что характер у меня очень настырный.

В детстве я жила на заводи реки Чуры. Теперь она упрятана под московский асфальт. А тогда в речке было полным полно пиявок. Я становилась в воду босыми ногами и ждала, пока пиявки не присосутся. Так от «дурной крови» избавлялась. Почему-то полагала, что она портит мою натуру. И кто мне подсказал такой способ лечения собственной личности, уже не вспомню.

Вообще я всю жизнь, лет с десяти работаю. Бывали у меня такие моменты, когда на одни копейки, с хлеба на воду перебивалась. Полы состоятельным соседям мыла, кому-то стирала. Работая в Пятницком хоре, вышивала подругам покрывала. Девочки платили мне символически, сами еле концы с концами сводили. А мне денег постоянно не хватало. И не потому, что расточительной была – наоборот, меня бывает, до сих пор упрекают в прижимистости. Просто мне всегда хотелось красиво одеваться, а хорошие тряпки обычно стоили больших денег.

Нам же в хоре платили гроши. Там я проработала четырнадцать лет. Почитай, что в армии прослужила столько времени. В хоре ведь, как в казарме, распорядок жёсткий. Но и ни о чём не думаешь. Тебе дают нотки - пой. Не справляешься - подскажут. Поэтому, когда я пришла на эстраду, почувствовала себя как на юру. Сама выбирай, куда идти, что петь. Вот с тех пор и иду, стараюсь не сворачивать, не вилять. И чужим голосом чужих песен не петь. О чём пела, во всё верила, в том числе и в коммунистические идеалы. И не стыжусь этого.

Да, а вот с Фурцевой я близко общалась более десяти лет кряду. Она всегда была для меня лидером не в силу своей цэковской должности, а как бы по призванию. Очень многому я у неё научилась. О Екатерине Алексеевне болтают всякое. Но я так скажу: была она человеком исключительной порядочности. Я не вправе называть себя её закадычной подругой. Но мы часто ходили с ней в баньку попариться. Дружбы с сильными мира сего я специально никогда не искала. Не было в том особой необходимости.

Осталась бобылкой

И всё это байки о моих «особых» отношения с Косыгиным, Хрущевым. Кое-кто даже считал, что я - жена Алексея Николаевича. В Чехословакии мне однажды так и сказали: «Передайте наши самые горячие поздравления вашему мужу, Косыгину". Да у него, говорю, дочь такая, как я! Борис Брунов - он дружил с дочерью Косыгина Людмилой – рассказал Косыгину про этот случай. На одном из приёмов Алексей Николаевич подошёл ко мне и сказал: «Здравствуйте, Людмила Георгиевна. Ну, как дела, невеста?» Я покраснела, как рак. Вот что было в жизни на самом деле. Ни с одним из наших руководителей последних десятилетий личных или близких отношений я не имела. Мои песни, вообще, моё исполнительство не нуждалось в особом протежировании. Оно и так было всеми любимо и понятно для всех.

Относительно Хрущева могу сказать, что на его 70-летии спела ему «Течёт река Волга». И лишь одну строчку в последнем куплете заменила. Вместо «мне» пропела «А вам 17 лет». Хрущев сказал: «Раз сама Зыкина утверждает, что мне семнадцать, то я не буду торопиться уходить на пенсию, поработаю еще с вашей помощью». На следующий день я улетела на многомесячные гастроли в США. Там и узнала о его смещении. Вот и все мои отношения с Хрущевым. Брежнев эстрадой практически не интересовался, ему все больше футбол и хоккей нравились. Но и препятствий особых мне не чинил.
Мужчинам я всегда нравилась. Сама я любила очень немногих. Но те, кто мне нравился, почему-то меня боялись и признавались в любви лишь много лет спустя. Таков, наверное, удел всех сильных женщин на свете, а я себя слабой никогда не считала.

Все пятеро моих мужей были младше меня. Хорошие мужики, и расстались мы с ними по-хорошему. Просто наступало такое время, что я чувствовала: они закисают возле меня. И мы расставались. И оставались друзьями.

Сцена, музыка, песня русская оказалась моей главной, непреходящей любовью. И потому я женщина счастливая. Хотя ребёночка всегда хотела. Всегда. И всегда боялась его родить. Я же 370 дней в году на гастролях. Как же дитё в этих условиях выхаживать? А родить и сдавать его на чужие руки – такого греха ни перед людьми, ни перед Богом я совершать не хотела. Вот и осталась бобылкой.

Как-то я увидела у Леонида Когана автомобиль «Пежо» и «заболела» этой красивой иномаркой. Накопила денег и пошла к Фурцевой: помогите, мол, купить цацку на четырёх колёсах. Фурцева гневно мне: «Это что ещё за «Пежо»?!». «Да, вот, - пролепетала я, - машина такая красивая. Вы же Плисецкой разрешили её приобрести в виде исключения»… «Так то - Плисецкая! - рявкнула министр. - А ты - Зыкина! Русская певица! И должна ездить на русской машине! Тебе что, «Волги» мало?»

Подумала я над словами Екатерины Алексеевны и поняла, что она кругом права. Имидж есть имидж. Я же его годами, десятилетиями создавала. И незачем его своими руками разрушать.

Михаил Захарчук