Алла ЛЕВУШКИНА, хирург: НИКОГДА НЕ СДАЮСЬ, БЕРУ ДАЖЕ НЕОПЕРАБЕЛЬНЫХ БОЛЬНЫХ. А ВДРУГ?
Старейший хирург России до сих пор проводит более сотни операций в год. За это 87-летнюю Аллу Левушкину и наградили премией "Призвание" в номинации "За верность профессии"."В моем возрасте волноваться по такому поводу уже неприлично",— вот что сказала Алла Левушкина, когда журналисты атаковали ее вопросами "Взволнованы ли вы, узнав о присуждении вам самой престижной врачебной премии?".
Бабушка доктор
А нервничала 87-летний доктор из-за другого. "Сижу я на этой торжественной церемонии в Москве, смотрю — всем лауреатам вручают тяжеленную хрустальную статуэтку, плюс еще металлический диплом — для меня серьезный вес. Как бы, думаю, не уронить все это прямо на сцене и самой не грохнуться". Алла Ильинична оглянулась — кого о помощи попросить? Дмитрий Медведев по левую руку сидел, но к нему обращаться было неудобно, где это видано, чтобы премьера в носильщики вербовали? Повернулась направо, к каким-то мужчинам, зашептала: "Не могли бы вы вместе со мной на сцену подняться и помочь донести все эти штуки?" В итоге статуэтку, врученную Алле Ильиничне "За верность профессии", нес помощник председателя правительства Геннадий Онищенко, бывший главный санитарный врач России. А Левушкина в это время смущенно кланялась — лучшие врачи России, присутствующие в зале, встали, все до одного. "Так громко мне аплодировали, я даже растерялась. И за что?"
Верность профессии Алла Ильинична хранит уже 63 года. "Вообще-то я хотела стать геологом — нравится мне походная жизнь, сложности, препятствия. Но потом прочла "Записки врача" Вересаева и решила поступать в медицинский — весьма романтическая барышня была. В 1945 году конкурс во Второй Московский медицинский институт имени Сталина был огромный, что еще больше меня подстегнуло. Мне говорили: "Ну куда ты лезешь, деревня", а я решила: рискну".
О первых студенческих годах Левушкина отзывается коротко: "Голодали мы, вот и все". Студентам выдавали талоны на питание, но какое там питание, суп — одна вода. Зато раз в месяц учащимся мединститута полагалась бутылка спирта, и с этим спиртом все бежали на базар, на пол-литра можно было выменять буханку хлеба.
"Выжили мы только благодаря тому, что питались в общежитии вскладчину. Мои родители, хоть и сами недоедали, но немного картошки из нашей рязанской деревни присылали. Другим студентам сало передавали, крупу. Так и держались. Помню, одной девочке привезли здоровенного леща. Это было что-то невероятное! Мы эту великолепную рыбину неделю ели, еще и суп сварили из обглоданных до блеска костей".
Из института Левушкина вышла "уже опытная: делала аппендициты, грыжи". В родной Рязани молодой хирург стала трудиться в санитарной авиации. "Старым врачам не хотелось по области на вертолетах мотаться, меня посылали: "Дочка, давай, слетай". Так я 30 лет и летала, все на посылках, будто самая юная. Но мне эта работа нравилась. Раньше ведь в районных больницах оперировали, а нас, областных хирургов, вызывали на самые сложные случаи. Было дело, даже в сарае грудную клетку зашивала: самострел в легкое, все вывалилось, транспортировать больного было невозможно. Ничего, выжил. А однажды нас в селе встречали волки — пилот не хотел приземляться, боялся: "Сожрут ведь вас, доктор!" А я кричу: "Садись! Давай попробуем!" И ничего, обошлось, машина быстро подъехала, и я туда перескочила".
"Не бойся. Улыбайся!"
"Между прочим, проктология — одно из наиболее сложных направлений в хирургии,— говорит Левушкина.— Это сейчас есть куча инструментов, а раньше ведь все руками делали, это была ювелирная работа. Специалистов не хватало, хирургов-проктологов во всей России по пальцам можно было пересчитать — ну не было желающих оперировать эту часть организма. Считалось, что дело это грязное и слишком сложное. Поэтому я, конечно, загорелась, когда к нам пришла "путевка" на курсы по проктологии. "Отправляйте меня!" — говорю начальникам. А они еще совещание устроили, сомневались, при том что ни одного хирурга-проктолога в Рязанской области не было. Но тогда один доктор выдвинул аргумент: "Вы посмотрите, у Левушкиной рост подходящий: полтора метра. Ей только проктологией и заниматься"".
Оперирует Алла Ильинична до сих пор — в поликлинике к ней очередь на осмотр, а в 11-й горбольнице Рязани у ординаторской очередь, все — к Левушкиной. "Больные меня просто одолевают. Все лезут на операцию именно ко мне. Почему? Спросите у них". Мы спрашиваем. Нине, жительнице Рязани, сегодня предстоит операция: "Я хотела только к Алле Ильиничне. У нее такой опыт, ее так хвалят люди". Нина нервничает, ее даже потряхивает от ужаса. "Чего ты боишься? — 87-летний хирург склоняется над операционным столом.— Чего дрожишь? Тут на полчаса всего дел, сейчас заснешь, отдохнешь, проснешься уже без своей проблемы. Улыбайся!" Нине дают наркоз, а к Алле Ильиничне подкатывают специальный стул на колесиках: "Карета подана!"
"Вы назовите свою статью "Бабушка с огоньком",— шутит ассистент хирурга Владимир Добрынин и потом серьезно добавляет: — Вы не смотрите, сколько Алле Ильиничне лет. Рука у нее по-прежнему крепкая. И делаем мы с ней по 150 операций в год. В этом и прошлом году смертность — нулевая". В проктологии показаниями к хирургическому вмешательству часто являются совсем уж запущенные случаи, нередко связанные с онкологией, и "нулевая смертность" — отличный показатель. Поэтому Левушкину на улицах узнают уже больше полувека, подходят: "Вы меня не помните, но у меня все хорошо, я живу", благодарят. "Многие меня целуют. Я маленькая, ничего не стоит меня поцеловать, обнять. Один подошел: "Ух ты моя дорогая!" — и зажал в объятиях, как котенка. Потом я вздохнуть не могла. Оказалось — сломал ребро".
Она молится за них каждое утро — за больных своих. "Я верующей давно стала, лет в 60. До этого убежденной атеисткой была, с институтских времен всерьез увлекалась философией, читала труды Гегеля. Но смущал меня марксизм-ленинизм, который утверждает, что абсолютная истина не познаваема. Странное утверждение для материалистов. Стала я задумываться: что же тогда абсолютная истина? Так пришла к вере. Хожу в церковь, молюсь утром и вечером своими словами: о больных своих, особенно о самых тяжелых, о своих родных, о себе, чтобы еще немного продержаться...
Почему я до сих пор работаю? Во-первых, это очень интересно: победить, вылечить. У меня ведь были совершенно чудодейственные исцеления. Молодая женщина, помню, с опухолью прямой кишки была — все, неоперабельная. Но я же смелая, да и никто, кроме меня, не брался. Я ее прооперировала, и она пошла на поправку — как, почему? Уже прошло много лет, эта больная живет, дети ее уже выросли... А еще мне надо работать, чтобы кормить своих. Детей у меня нет, я и замужем-то никогда не была, зато есть племянник-инвалид — его содержу, а у него еще семь кошек на попечении, да у меня еще своих семеро".
Она улыбается, и сразу становится понятно, как она выглядела в детстве. "Разве возможно накормить всех птиц на свете?" — спрашиваем мы, и она, продолжая улыбаться, вполне философски отвечает: "Но можно попытаться".
Наталья Радулова, Рязань
|