Сергей СОЛОВЬЕВ, режиссер: НА ПЕРВОМ ЖЕ ЗАСЕДАНИИ ПОЛИТСОВЕТА ГАЙДАРОВСКОЙ ПАРТИИ Я ЗАСНУЛ
Есть люди, которые не врут, которым веришь всегда и безоговорочно. Тонкие, умные, талантливые во всем, чем бы ни занимались. Их — единицы. Безоговорочно у меня в голове возникает сразу только один — Сергей Александрович Соловьев. 25 августа ему исполняется, вы не поверите, 70 лет.

Стали вежливо предлагать подождать

Его картины «Станционный смотритель», «Сто дней после детства», «Спасатель», «Чужая Белая и Рябой», «Асса», «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви», «Дом под звездным небом», «Нежный возраст», «2АССА2» — такие разные, но все близкие и какие-то родные, что ли. Кроме того, он — прекрасный рассказчик: невозможно оторваться от его авторских телепрограмм и книг. Еще он — отличный фотограф, что скоро тоже станет достоянием публики: в октябре в Российской академии художеств открывается его большая фотовыставка, которую Сергей Александрович готовит сам — печатая фотографии у себя дома. И все это — без пафоса и с неизменной самоиронией, но — про любовь.

— Сергей Александрович, вы любите путешествовать?
— Нет, но так образовывалась жизнь, что я чрезвычайно много ездил. В связи с картинами. А просто на пляж — не понимаю этого кайфа. Я у Гете наткнулся: «Не нужно далеко ездить, чтобы понять, что небо везде голубое».

— Вы смотрите телевизор?
— Я его включаю, чтобы у меня появлялось ощущение, что я живу в Москве и вокруг идет большая общественная жизнь. Смотрю иногда свои программы на канале «Культура». К ним я отношусь, как книжкам, — это для меня глубоко личное дело. Сейчас я еще получил ряд издательских предложений. Мои программы раз в десять больше, чем они идут по телевизору, и их расшифровки — в полном варианте — сохранились. Получается 30 книжек — Александр Абдулов, Олег Янковский, Таня Друбич, Михаил Ульянов, Динара Асанова…

— Это для вас теперь важнее и интереснее, чем кино?
— Конечно, мне бы хотелось снять сейчас кино — я уже соскучился по нему. Но началась «бодяга» с Европой, а у меня там намечены все съемки новой картины «Елизавета и Клодиль». Хотя все держится на личных приятных отношениях, но мне стали вежливо предлагать подождать.

— Вас очень расстраивает, что съемки отложены на неопределенный срок?
— Ну как вам сказать… Я 12 лет делал «Анну Каренину»… Я привык к этому состоянию.

— Деньги вас сильно волнуют? Вы согласны с утверждением успешных людей: чтобы деньги водились, их надо любить?
— Если б я любил деньги, что вы!.. У меня были возможности иметь столько денег, сколько хочется. Я же был в первом политсовете в Гайдаровской партии. Но я заснул. На первом же заседании. Меня в политсовет Наташа Фатеева выдвинула, закричала: «Мы хотим, чтоб от кино Соловьев был!» Я согласился, потому что было интересно. Но я пришел, они стали разговаривать на своем языке, я ничего не понял и уснул. Если б хотел бизнесом заниматься, я б зацепился — да с такой поддержкой, Гайдар же был премьер-министр.

«Я подаю руку всем, кого вижу!»

— Коли уж заговорили о политике: как вам кажется, сегодняшняя ситуация, когда все бросились друг друга во всех грехах обвинять и рук не подавать…
— Это все галиматья, детский сад: я тебе руки не подам, я тебе ноги не подам или руки не подам, но ногу подам — все фигня.

— У вас случалось такое, что вы с кем-то из принципа не здоровались?
—  Нет. Нужно подавать руку как можно чаще и всем, кого видишь.

— А как же с той теткой из органов, вы сами рассказывали, которая вырвала серьгу из уха Африки после концерта Цоя в Питере?
— Ну, это было ошеломляющей наглостью! Она к нам подошла и говорит Африке: «Сними серьгу!» И когда он отказался, сказала: «Ну, мы найдем возможность снять». И сорвала — вырвала с кровью. Я даже хотел ее найти. Но в тот вечер я познакомился с Цоем и мне некогда стало с ней возиться. Правда, был еще момент — Горбачев мне помог. Горбачев для меня в общем близкий человек. Во-первых, я первый раз более-менее примерно понимал, что говорит общественный деятель.

Во-вторых, когда в 1986 году нас не пускали снимать в ялтинскую гостиницу «Ореанда», я дал Горбачеву телеграмму. Я не был с ним тогда знаком, но от злости пошел на почту и попросил специальный бланк для телеграммы в Кремль. Они отказались. Я вытащил удостоверение, что я секретарь Союза кинематографистов, и это подействовало. И я написал в порыве вдохновения: пока вы там заседаете про ускорение, здесь на местах сидят окопавшиеся, не дают снимать честную, хорошую, красивую перестроечную картину! Дал телеграмму — вроде как спустил пар, выпил водки, успокоился и лег спать.

— Ответ быстро пришел?
— Утром открываю глаза: стоят человек десять в макинтошах и шляпах. Я говорю: «Сколько времени?» Они: «Извините, мы понимаем, что рано — восемь часов утра, но мы хотели, чтобы вы с нами прошли в «Ореанду». И меня повели, но не разговаривали больше со мной. Я думал: то ли я арестован, то ли что. Приходим в «Ореанду» — там столы накрыты белоснежными скатертями хрустящими, на них икра черная, икра красная.

Говорят: «Извините, мы погорячились, снимайте! Но у нас одна просьба: позвоните по двум телефонам и скажите, что у вас все в порядке. Один телефон — председателя «Интуриста», другой — помощника Михаила Сергеевича».

Я позвонил: «Икра хорошая, скатерти белоснежные». Горбачев мне потом рассказал, как было дело: «Я уезжал домой, и помощник дал мне телеграмму: мол, это вас развлечет по пути». И он сел в машину, включил свет, прочитал и… потребовал его соединить срочно с Ялтой — устроил им разнос. Это единственное свершившееся наказание врагов в моей жизни. И то, потому что помощник Михаила Сергеевича решил его повеселить. Горбачев потом был на премьере «Нежного возраста» и сказал очень трогательно: «Слушай, я не знал, что так все происходит, честное слово!» Помните, там момент, когда палатку на дороге взорвали, а по телевизору Горбачев выступал: «Положение стабилизируется, становится все лучше и лучше».

— А что будет теперь, Сергей Александрович, как вы думаете?
— Ну не знаю… Надо делать то, что можешь. Моя самая главная идеология сейчас — антиконцептуализм. Нужно смотреть, как развивается живая жизнь вокруг и в зависимости от этого принимать решения…

Елена Ардабацкая