ПОДАРИТЬ СОВХОЗ ЛУКАШЕНКО, ЧТОБЫ НЕ ПРОПАЛО
Продовольственные санкции действуют в стране уже месяц. Оптимистичные эксперты обещали: закрытие внешних границ даст толчок к развитию внутреннего рынка и производства. Но реальность не подтверждает их прогнозов. Кроме обещаний работники сельского хозяйства пока не получили ничего: ни госпрограммы развития, ни гарантий, ни кредитов. Теперь аграрии склонны думать, что дело ограничится показательной раздачей денег (которых на всех, конечно, не хватит). При этом молочные комбинаты в стране, как мы выяснили, закрываются и безо всяких санкций.

Молоко сворачивается

С октября в Смоленской области закрывается молочный комбинат — на фоне разговоров о подъеме отечественного производителя.
— Я этот месяц честно ждал. С коллегами собирались, разговаривали: вдруг, что изменится после санкций. И знаете что? — Ансарбий Хотов, глава смоленского СПК "Совхоз "Днепр"", прищуривается и подается вперед перед важным заявлением.— А вот одно понял. Тут Лукашенко недавно праздновал 60-летие, и надо было ему свой совхоз подарить. Совсем. Просто, чтобы не пропадало. Нет здесь будущего: санкции не санкции, нам только хуже. Я 36 лет на этой земле. Я знаю, о чем говорю.

Учить этого человека патриотизму не стоит. Немолодой Хотов, отдавший десятилетия молочному скотоводству и узнающий своих коров "в лицо", понимает и что такое родная земля, и что значит быть ее хозяином. Когда он теперь, идя по осеннему полю мимо стад, рассказывает о своих планах — если не "подарить совхоз Лукашенко", то хотя бы открыть с белорусами совместное хозяйство, передав им часть угодий,— выходит не умелый бизнес-план, а жест отчаяния. "И хотел бы иначе, и могу, а вот же".

Коротким "вот же" хозяин резюмирует все хитросплетения областной и федеральной аграрной политики. И тот неприятный факт, что с 1 октября закрывается главный молочный комбинат области — под разговоры о развитии отечественной промышленности. И то, что срок уплаты налогов для всех хозяйств установлен жестко — не позднее 21-го числа каждого месяца, а госгарантий на покупку их продукции нет никаких. И то, что само государство должно Хотову больше миллиона рублей: за обеспечение "в долг" молоком школ, больниц, спецучреждений области в 1990-е. Время прошло, руководители сменились, возвращать долги никто не собирается.

— Помню, в 2001-м случилась у меня трагедия: 150 коров полегло, отравившись некачественной бурдой,— вспоминает Ансарбий.— Я, знаете, никого видеть не мог. Пришел в областное правительство, говорю: дайте мне кредит, вы же мне сами должны. Ни копейки не дали. Помог мне тогда только смоленский молочный комбинат, вручив миллион на восстановление. Но теперь и комбината нет.

Виновата заграница

Весть о закрытии молокозавода была ожидаемой, но в свете последних патриотических телеэфиров оказалась особенно горькой. Любой разговор, даже попытка разговора о пользе "антисанкций" воспринимается здесь в штыки, с обидой за несбыточные надежды и ругательным перечислением всех крупных чиновничьих фамилий.

— Молоком мы себя обеспечим, да?! — возмущен Валентин Листопадов, глава смоленского СПК "Рассвет".— Да мы скоро молоко контрабандой из Франции будем возить! Я вам серьезно говорю. Мелкие и средние хозяйства у нас в области давно предоставлены сами себе, хоть как-то помогают крупным — у кого больше 600 голов скота. Да и то... По отдельным районам падение производства молока на 50-70 процентов за последний год — и никого не волнует. Там закупят сухое, там возьмут белорусское — вот и получается экономика. Эдак мы себя "обеспечим", конечно.

Вся история о том, как в молочном крае, на Смоленщине, вдруг стало пропадать молоко, разными нитями и человеческими судьбами связана с закатом молочного комбината. А этот закат, в свою очередь, иллюстрирует десятилетия не только экономической, но и политической жизни региона.

Неудивительно, что первая версия столичной прессы: производство закрывают, так как не хватает дешевого европейского сырья, в частности сухого молока, устраивала большинство заинтересованных лиц. Виновата заграница, тяжелая международная обстановка — как тут не понять. И прессе сенсация, и власти спокойствие — хороший, добротный шаблон.

Справедливости ради стоит заметить, что стороны конфликта, это нынешнее руководство комбината — международная группа компаний Danone в России — и правительство области, в местных газетах ссорились куда громче, чем следовало, и проговаривались, таким образом, неоднократно. Винили не заграницу (Danone даже честно признался, что санкции ни при чем), а друг друга.

Из тех 160 с лишним работников молочного комбината, которые теперь увольняются в никуда, многие помнят, каким было их предприятие еще в начале 2000-х: "Лучшее место в области. Только по блату устраивались". Свежесть их памяти подтверждает статистика: в 2001 году на смоленском заводе (тогда назывался ОАО "Роса") был лучший по России показатель рентабельности активов в молочной промышленности (13,05 процента), максимальная рентабельность собственного капитала (16,24 процента) и лучшая в стране производительность труда (545,55 рубля на человека). Разумеется, все это обеспечивало продукции завода, насчитывавшей свыше 100 наименований, 80 процентов смоленского рынка, а также поставки в Москву и Санкт-Петербург.

Секрет успеха, как теперь видится, несложен: завод честно работал с теми, кто его обеспечивал, то есть не с центральными офисами в Москве или головными предприятиями за границей, а с хозяевами молочного скота. Пока в стране разрушались хозяйства, при комбинате организовали Союз товаропроизводителей "Утренняя роса", давали кредиты, закупали тракторы выжившим фермерам и сельхозкомпаниям.

Начало безобразия

— Я очень ждал перестройку,— рассказывает экс-директор комбината Семен Иоффе, управлявший "Росой" до 2010 года.— И вот, когда в 1990-е, а потом в 2000-е мы стали подниматься — назло всему,— я было подумал: эй, да ведь у нас можно как на Западе. Понимаете: чтобы свое дело, фермеры, уважение горожан. Иду я по городу, а со мной люди здороваются, говорят: "Наши дети ваш сыр любят" — приятно. Ну а потом, понятно, началось безобразие.

Еще в марте отправили письмо губернатору, где изложили суть проблемы: закрывают завод, компании он не нужен, зато нужен области — спасите, купите нас. Ясное дело, ни ответа, ни привета.

Ирина Баталова, сотрудница еще одного закрывающегося смоленского завода — ОАО "Айсберг", тоже с коллегами писала письма губернатору. Тот пообещал, что поищет инвестора, но больше никак себя не проявил и не объяснил происходящее, а люди — около 500 человек — идут на сокращение, как под нож.

— Мне больше 40 лет, работы в Смоленске с каждым днем все меньше, поэтому понятно, что такое для меня это сокращение,— рассказывает Ирина.— Мы теперь все друг другу сочувствуем: кого на молочном уволили, кого на нашем, кому зарплату не платят на котельном... Чуть не в каждой смоленской семье по беде. Обижает, что с нами никто не разговаривает. Когда в марте на заводе начались перебои в работе, руководство либо отмалчивалось, либо ссылалось на украинский кризис. Лишь бы мы отстали. Я белорусов ничуть не виню: кажется даже, что Минск вкладывался в "Айсберг", а Москва — наш второй акционер — занималась только "снятием сливок".

Люди, которых увольняют, совсем не поддаются на уговоры, что "в стране такая обстановка, только потерпите". Большинство убеждено, что и ими, и предприятиями области ловко торговали все эти годы чиновники разных мастей, а теперь — чуть торговля пошла на спад — пытаются сделать вид, что они совсем ни при чем, кругом виноват кризис. Или, на крайний случай, далекие 1990-е: губернатор области, ничтоже сумняшеся, говорит с трибун, что молочный комбинат "отошел к конечным собственникам" из-за того, что "в 1990 годы разбазаривалась народная собственность".

Будто и не было событий 2000-х, с их рейдерскими захватами и подставными компаниями, будто все уже украдено до нас. Но, как показывает время, этой советской шутке все меньше веры.

Проблемы Смоленской области так или иначе типичны для других регионов России. Еще весной этого года Центр агропродовольственной политики РАНХиГС сформулировал основные риски для продовольственной безопасности страны: сегодня они дают о себе знать

Ольга Филина