САДОВНИК СТРАННОГО САДА
У ярославца Джона Мостославского более 100 граммофонов, почти 300 самоваров, 500 утюгов, 1000 часов, 3000 колокольчиков и такое же количество фарфоровых кукол, 30 000 виниловых пластинок и прочих раритетов. Сначала за эту коллекцию его посадили, а потом - поощрили. Джон Григорьевич открыл свой музей 20 лет назад, решив показать людям уникальную коллекцию, которую собирал всю жизнь. Кстати, все граммофоны у него работают, все часы идут, а все самовары начищены до блеска.

Старинные часы – свидетели и судьи

- У каждого экспоната своя, весьма драматическая история, - интригует хозяин «сада вещей». - Вот каминные часы работы французского мастера, им 150 лет. Скорее всего, они принадлежали судье, прокурору или адвокату. Откуда я это знаю? А вы присмотритесь: видите, на них фигура Фемиды - богини правосудия, в правой руке весы, в левой руке книга, на которой по-французски написано «закон».

Часы тут звучат отовсюду. Каминные, каретные, напольные, настенные.

- А вот эти, представьте, принадлежали знаменитому Михаилу Чехову, режиссеру, племяннику писателя Антона Павловича Чехова, - продолжает переводить их язык директор музея. - Он некоторое время жил здесь, в Ярославле, дружил с Шаляпиным. А потом уехал в Америку навсегда. А часы остались и продолжают идти...

А тронешь колокольчик - расскажет свою историю и он. Это, кстати, еще одна особенность музея - тут все можно трогать, все можно фотографировать совершенно бесплатно.

- Ярославль был одним из центров литья колоколов в России, - напоминает Мостославский. - Тут находилось знаменитое товарищество Оловянишниковых, которые лили колокола, звучавшие во всех храмах России. В 1913 году Николай II проплывал мимо Ярославля на теплоходе «Нежин». Он специально сделал здесь остановку, чтобы попросить Оловянишникова отлить для него 100 серебряных колоколов в честь 300-летия дома Романовых. Их раздали гостям на празднике. Где те люди? Где те колокольчики? Каковы их судьбы? Бог ведает. Но куда занесло один из ста, я знаю - он у меня!

Огромная коллекция Мостославского началась именно с колокольчика. Девятилетнему Джону его подарила бабушка, объяснив: колокольчик - важнейшая вещь в доме. В семье, где он есть, всегда будут мир, благополучие и достаток.

- Она так и сказала: «Будет много денег», - вспоминает Джон Григорьевич. - А кто ж не хочет много денег? Вот я и начал колокольчики собирать. Покупать, конечно, я ничего не мог. Но жили мы на Дальнем Востоке. Скотины у соседей было много. Вот я и стал срезать колокольчики с коз, овец и коров.

Уйдет животное пастись с колокольцем, а возвращается без него. В итоге меня выследили и исключили из пионеров. Как сейчас помню, директор отчитывал меня перед всей школой: «Полюбуйтесь на этого пионера с именем Джон! Все макулатуру и металлолом для Родины собирают, а он - колокольчики! Для себя! И ни одного школе не отдал!» Трагедия для меня была страшная, рыдал, но собирать колокольчики не перестал.

«Музыка и время»

Дальнейшая судьба коллекционера была весьма непростой и довольно авантюрной. Именно из-за его хобби. Ну что, казалось бы, такого - любит человек коллекционировать? Но в СССР это увлечение в любой момент могло обернуться настоящим триллером с погонями, допросами и доносами.

- Я работал иллюзионистом-суггестологом (использовал силу внушения), - рассказывает коллекционер и потомственный артист. Имя Джон родители дали ребенку как раз с учетом его будущей сценической карьеры. - И из всех своих гастрольных поездок привозил вещи. Порой тратил на них все гонорары и возвращался домой не с деньгами, а с долгами. Но обязательно с самоваром, или со ступкой, или с часами.

Вскоре из гастролей меня стала встречать милиция. Что везешь? Антиквариат? Выгружай! Тогда я стал мудрее: впереди отправлял коллектив, а сзади обоз. А тем временем росла не только коллекция, но и семья. Представьте, трое детей в коммуналке и коллекция такая, что по комнате не пройти. Еще часть - в филармонии и у друзей по гаражам.

Надо было как-то расширяться. Но времена-то были какие: и деньги имеешь, а ни квартиру, ни машину не купить.
Вот мне однажды и посоветовали дать пятьсот рублей директору ЖЭКа, чтобы встать на очередь в кооператив. На этом меня и взяли, намекнув: отдай коллекцию - оправдаем. Жена плакала - отдай. А я пошел в тюрьму. Сами они ничего не нашли, мы спрятали ее у моего друга - начальника ГАИ. Пять лет я отсидел в тюрьме за свое хобби. Директор тюрьмы надо мной смеялся: «Все у меня сидят за криминал, а ты - за деньги».

Зато потом времена изменились - изменились и нравы. В 90-е, когда все стало можно, Мостославский понял, что пришла пора показать коллекцию людям, и пригласил домой председателя горисполкома. Тот, увидев «закрома» иллюзиониста, только всплеснул руками и побежал за директором департамента культуры. Вскоре с их помощью артист выкупил двухсотлетнюю усадьбу купца Соболева на берегу Волги. Восстановил ее из руин и открыл музей с необычным названием «Музыка и время».

Иллюзионист стал «садовником странного сада», где, как в сказке Андерсена, каждый предмет исповедуется. И вспыхивают на гранях этих сюжетов то история, то характер, то ирония судьбы. Только вглядывайся, вслушивайся. Вот, кажется, обычный стул. А рядом очень старая, раритетная фотография, на которой, стоит дама в «шляпе с траурными перьями». Ни дать ни взять блоковская «Незнакомка». Фото вместе со стулом Мостославскому принес «незнакомкин» правнук, чтобы доказать старинность стула и продать его подороже.

А вот нереальной красоты икона. На золотом фоне Христос держит в руках голову Иоанна Крестителя. Эту икону XIX века Мостославскому привез на телеге мужик из соседней деревни. Его когда-то очень богатые предки заказали ее в Иерусалиме. А теперь к чему она ему? Деньги важнее.

А есть вещи, которые куплены даже не за деньги. Часы, сработанные немецкими мастерами позапрошлого века, их хозяин согласился обменять... на машину. Ее в Советском Союзе было просто так не купить - дикая очередь, а у артиста Джона Мостославского первая модель «жигулей» появилась с легкой руки директора Тольяттинского автозавода, на котором он выступал. В общем, толком артист на ней не поездил: не торгуясь, отдал за часы.

- И знаете, - добавляет он, - ни минуты не жалею. Где та машина, ездит ли? А часы - вот они, и живут, и идут. Это важнее. Мои колокольчики, часы, граммофоны - в них вечность. Сегодня можно купить любую аппаратуру. Но что в ней? А в моих вещах - музыка и время...

Марина Алексеева