В ГОСТЯХ У САМОЙ СЧАСТЛИВОЙ ЖЕНЩИНЫ
Цыганка среди большого количества детей пальцем на нее показала. "Эта,— говорит,— будет среди вас самая счастливая". Все давай хохотать: "Олька сопливая будет самой счастливой!" А ведь так и получилось.

"Давай еще поживем"

— Это еще перед войной было. Мы с ребятами пошли в лес за грибами. Идем — человек двадцать. Я, маленькая, в самой середке, не видно меня за большими. Только ноги свои помню босые из-под сарафана — топ-топ. Вдруг девочки кричат: цыгане! цыгане! Табор за нашим селом остановился: лошади, кибитки, костер. И цыганка старая поднялась навстречу. Ни на кого она не смотрела, но шла, будто знала к кому. Дети расступились, а она вот так пальцем на меня показала. "Эта,— говорит,— будет среди вас самая счастливая". Все давай хохотать: "Олька сопливая будет самой счастливой!" А ведь так и получилось.

Я, дочка, сама из-под Нижнего Новгорода. Но очень уж хотела в Казани учиться. Что ты! Город на Волге, один из центров революции, жизненные университеты Максима Горького! Никто меня переубедить не мог, рвалась я только туда, видно, судьба вела. Голодновато приходилось, конечно, но ничего, выучилась на преподавателя немецкого языка, получила направление в райцентр.

А там — все, я уважаемый человек: "Ольга Викторовна, Ольга Викторовна..." Комнату мне выделили, дрова привезли. Потом это и случилось. К директору школы племянник приехал из армии. По календарю осень была, а я запомнила то время как апрель. Внукам вот рассказывала: весной мы с дедом вашим познакомились, в октябре. Потому что такое было ощущение пробуждения, свежести, радости — внюхиваться хотелось. Он меня первый заметил, во дворе, с учениками.

Не знаю, может из директорского кабинета смотрел, я его не видела. Но он дяде сказал: "Пригласите Ольгу Викторовну сегодня к нам в гости". И директор, слышишь, выдумал, что у него день рождения: "Ольга Викторовна, пожалуйста, приходите вечером, кофточку наденьте ту свою белую, с пуговичками". Чего это он, думаю. Прибегала я к ним на вечеринки и в телогрейке, расхристанная, и все устраивало, а тут, слышишь, специально кофточку с пуговичками просит.

А уже все село, дочь, узнало, что будут смотрины. Старшеклассники возле дома директора собрались, увидели меня — хихикают. А я ж ни сном, ни духом, иду на день рождения. Ну что? Вошла, пальтишко сняла, прохожу в комнату — а там возле окна военный сидит, в форме. Как сцепились мы с ним глазами, и все. На всю жизнь. Я, помню, застыла даже, такой он был... Стою, и как волны теплые на меня накатывают: вш-ш-ш, вш-ш-ш. Жена директора сзади подошла, улыбается: "Суп будешь?"

И такая у нас семья хорошая получилась! Много я за свою жизнь плакала, но чтоб из-за обиды на мужа — никогда. Другие женщины и рыдают из-за своих, и печалятся. Мужчины ведь грубые бывают, сама знаешь. Тот кричит: "Корова!" Тот ругается, поедом жену ест и тещей закусывает. А я от своего слова злого не слышала.
Уже лет в тридцать у меня второй подбородок отвис — наследственность. Стала я перед зеркалом: "Все, через пару лет буду похожа на пеликана". А он обнял меня: "Ну что ты. Ну что ты. Самая красивая всегда". Так и живу, на себя его глазами глядя.

Если б не он, я, наверное, давно бы померла. Ездили тут недавно ко мне на родину — никого уже. Все подружки мои на кладбище лежат-полеживают. А я на зиму капусты сколько наквасила! Ты бери, угощайся, это по рецепту Петра Первого. Муж меня держит. Иной раз нахлынет: "Да ну к черту, пора!" А он: "Давай еще поживем, Олечка. Так хорошо вместе".

Коробку видишь на кресле? Он мне купил. Аппарат китайский от давления. Прекрасная вещь, на шею вот сюда прикладываешь, начинается массаж и голова сразу отпускает. Заботится он обо мне, все эти годы заботится. Такой золотой, так мне повезло. Права была цыганка. Я — самая счастливая.

Наталья Радулова