АНГЛИЧАНИН, ПЕРЕЕХАВШИЙ В РОССИЮ, НЕ УНЫВАЕТ И ПРИЗЫВАЕТ ВСЕХ К ТЕРПЕНИЮ
23 года назад Джон Кописки, преуспевающий бизнесмен из Англии, приехал в Россию, и решил, что теперь здесь его дом. Он получил российское гражданство, принял Православие, женился, вложил деньги в молочно-животноводческий комплекс и стал жить по-русски. Однако за все эти годы борьбы и стараний наладить жизнь в России, он не утратил оптимизма, у Джона есть занятие по душе — агротуристический комплекс «Богдарня». Купеческий дом с колоннами, храм у озера, башня с сауной — попытка создать идеальное место для отдыха и души, и тела. Джон не унывает, верит в особый путь России и призывает всех к терпению.

Научился быть оптимистом

15 лет Джон пытался создать в России образцовое предприятие, добиться прибыли и построить бизнес, но сегодня признает, что все эти 15 лет работал в убыток. О молочном бизнесе Джон говорит сегодня так: «Я устал».

На беседу с Джоном мы прибыли в майские праздники, он опаздывал, ругал пробки, а на ферме «Богдарня» текла обычная, будничная жизнь — каждый день сюда приходят взрослые и дети для занятий живописью, английским языком, верховой ездой, просто на прогулку.

Один из коровников переоборудован в «банкетный зал», где все переливается лампочками гирлянд, по стенам развешены красные флаги, расписные платки и агитплакаты времен СССР, пол устлан коврами, на столах — самовары и баранки, у стены стоит красный трактор, в стеклянных витринах — бюсты Сталина и Ленина. Ярко, пестро, много.., наверное, это попытка привлечь туристов и создать праздничное настроение.

Джон приехал и сразу стал центром этого мира — к нему побежали с вопросами сотрудники, рабочие, дети и… журналисты. Для интервью мы расположились в маленькой комнатке около конюшен, и под «радостное ржание» завели беседу о пути англичанина на русскую родину.

— Джон, судя по фамилии, у вас славянские корни?
— Да, слава Богу, я благодарен отцу – он был поляк. У меня наполовину славянская кровь, и именно поэтому я был католиком, а не англиканином.

— Ваше решение приехать в Россию было внезапным или было связано с бизнесом?
— Примерно 10 лет я занимался бизнесом, связанным с углем и металлом, в Восточной Европе. В России у нас была большая корпорация, мы уже были партнёрами. После перестройки всё было открыто — новый мир. И 21 декабря 1991 года я приехал в Россию на три дня: несколько встреч, Старый Арбат, рестораны и бары. Когда мы вернулись в Лондон, внутренне я уже решил, что в России хочу построить новую жизнь.

Европа мне не нравилась, до этого я жил в Средней Азии — Индии, Пакистане, Афганистане, Турции и так далее, там такой же менталитет, как у русских, сходный характер. И в России я просто почувствовал, что я дома. Три месяца я побыл в Англии, и в марте 1992 года вернулся в Россию, познакомился с женой — Ниной Валерьевной, — и сразу началась новая жизнь.

— А как вы познакомились с женой? Вы как-то говорили, что она вас нашла, как это произошло?
— Это было 23 года назад, что человек может делать вечером? Я отдыхал в баре, и вот там мы и познакомились. Я был свободным, около бара стояла другая девушка, высокая блондинка, и я уже хотел предложить ей купить коктейль, сделал шаг назад и наступил на ногу Нине Валерьевне. «Простите, do you speak english?» — «Оф корс!» — «Would you like a drink?» — «Оф корс». — Any two words?

Мы сели за столик и очень понравились друг другу. У нее был не очень хороший английский, а я вообще не знал русского, но Господь так решил, чтобы мы были вместе.

Мы ведь все братья и сестры, и живем, как братья и сестры — когда у нас проблемы, мы спорим очень сильно, характеры у нас не простые. Но моя жена — очень русская и настоящая патриотка.

Вскоре после знакомства я попросил Нину Валерьевну стать моей женой, но её духовный отец был против, потому что я – католик, западный человек, не понимаю Россию и не знаю языка. Я сказал: «Да, я католик, но мне не понравилась эта вера, я готов креститься, готов найти Господа Бога». Это было в марте месяце, я уже работал в России. Священник сказал: «Вот, познакомьтесь: это ваша крестная». И меня крестили в храме Иоанна Воина на Якиманке. Вот почему я Иван – в честь Иоанна Воина.

Родной город мужа моей крестной — Муром, и мы сразу поехали в Муром, и ездили туда каждую неделю. Потом мы познакомились с матушкой игуменьей Тавифой, помогли монастырю, детскому приюту, школе. После этого — Владимирская область, и вот теперь мы здесь.

— Вы собирались продолжать заниматься бизнесом, связанным с металлургией?
— Это было моей изначальной целью. Я уже 10 лет занимался этим бизнесом — металл, уголь… Но в 98-м году мы начали заниматься сельскохозяйственным бизнесом, хотя изначально главной целью был скит. Недалеко отсюда, в Покрове, есть женский монастырь, там матушка игуменья Феврония, крёстная нашего младшего сына, раньше она служила у матушки Тавифы в Муроме.

И я предложил ей построить скит на месте разрушенной фермы. Ферма оказалась действующей – там было сто голов скота. Дело было хорошее, но матушка оказалась мудрее нас, она решила, что это слишком тяжелый проект. И тогда мы с женой решили, что сами будем работать на земле и помогать возрождать деревню. Мы решили попробовать заниматься молочным бизнесом.

5 лет мы работали здесь, было очень сложно. За это время были и успехи – надои стали в 3-4 раза больше, чем когда мы начинали, но это было нерентабельное производство. Эти 5 лет стали для нас хорошим уроком, когда мы начинали, я вообще не знал разницы между пашней, поймой, лугом, я просто думал: вот, красиво. Потом мы ушли в минус, надо было принимать сложное решение: что делать. Построили храм, здесь уже был наш дом. Мы решили заниматься фермой дальше, может, это была гордость, грех, потому что мы думали, что можем быть лучше всех.

Нужно новое поколение чиновников

Я знал, сколько западные фермеры получают субсидий, дотаций, и думал, что в России получают больше. А оказалось все наоборот, тогда, в те годы, вообще помощи не было. Только когда Владимир Владимирович Путин решил, что хочет возрождать сельское хозяйство, и был создан национальный план, тогда в первый раз у нас появилась возможность получить долгосрочный кредит с дотациями.

Мы решили: построим молочно-животноводческий комплекс «Рождество». Это было 11 лет назад. Это был флагманский проект, мы были очень гордые, была рентабельность, но не было запаса, нам всегда не хватало денег, всегда нужен был кредит. Мы только и слышали, что мы дураки и работаем неправильно. Потом у любого фермера, крестьянина всегда много рисков. Погода менялась, сезоны менялись, и очень редко мы были довольны. Но самое главное, что у меня было — это крепкая вера: все будет расти хорошо, погода будет хорошей и так далее. Все будет так, как Господу угодно.

Когда у нас появился новый губернатор, мы впервые почувствовали прилив оптимизма, впервые услышали: «Браво, вы работаете правильно, мы понимаем, как вам трудно». Да, у нас бедная область, у нас нет нефти, руды, нет ничего, только земля. И у нас были высокие надои, 29 литров от каждой коровы в день, это больше чем 10 тысяч литров в год. И мы бы еще многого могли достичь, построить еще большее хозяйство.

Я не знаю, в чьих руках находится контроль по молочной стратегии, нам стоит смотреть, как работают в других странах. В Европе, Америке 20-25-летний кредит, у нас – 11 лет. Это очень сложно. Наша себестоимость сегодня – 16 рублей без кредита, с кредитом – 25. Нужно, чтобы кто-то сказал правду: наша ситуация плохая, нам не нужно «дай-дай денег», нам нужно найти вместе правильную стратегию. А пока мы только и слышим: «все хорошо», потому что чиновникам нужно только одно — статистика лучше, чем в прошлом году.

Вот почему я и спросил Владимира Владимировича: «Может, подчиненные просто боятся сказать правду?» Как человек, который работает на одном месте 10 лет, может вдруг признать, что все это время работал неправильно? Конечно, все боятся. И это наша главная проблема сегодня.

— Встреча с президентом вас обнадёжила или расстроила?
— Мне дали возможность задать мой вопрос на Прямой линии, а теперь мы пока ждём. Но нужно менять стратегию. После Крыма Владимир Владимирович сразу сказал: «Кредит на 15 лет будет». Но у него нет контроля за банками, за рабочими, он сказал “сделать”, а на местах люди ничего не делают. Должна быть возможность сказать ему: «Шеф, вы знаете, без этого и этого — все напрасно». А пока получается, что он думает, что все исполняется, все хорошо, а на деле — ничего.

— Расскажите про храм, который вы построили?
— Спасибо России, мы верующие. И 10-15 лет назад у нас было много свободных денег, мы хотели помочь Церкви. А деревня без храма — это не деревня. Мы работали здесь, общались с рабочими, администрацией, и все согласились, что хотят иметь храм. Мы очень часто общаемся с митрополитом Евлогием — это очень мудрый человек, я никогда не встречал никого столь же мудрого. Мы начинали с часовни, а потом владыка благословил нас строить храм. Это храм в честь Жен-мироносиц. Недавно был престольный праздник, приезжал владыка.

Служба совершается в субботу и воскресенье. У нас постоянный священник, который также окормляет другой храм-часовню. У нас маленькая община.

— Вы можете сказать, что у вас есть смена, есть кому продолжить ваше дело?
— Если мои дети умные, я готов им все просто подарить. Но насчет молочный фермы и старший сын, и второй, которому 18 лет, сказали: «Папа, мы не хотим, мы не дураки, это очень сложно». И я хочу продать это хозяйство, только Господь знает, сколько мне осталось, я не могу держать ферму, если мне 70-80 лет, жена тоже не может. Это прекрасное хозяйство, которое очень хорошо работает, но это бизнес, и это не семейный бизнес.

Семейный бизнес — это «Богдарня». Сегодня мы работаем долгосрочно, чтобы построить хороший фундамент, актив для детей. Мы делаем сто килограммов сыра в сутки, если они захотят сто тонн — пусть делают.

— Что вам дает силы не опускать руки, двигаться дальше? 15 лет вы работаете себе в убыток…
— А, между прочим, мы не голодные. Это нормально. Если человек хочет заработать на машину, он должен откладывать по 100 долларов в месяц и копить — это процесс. Для многих русских очень характерно жить так — я хочу сразу. А кредит — это опасно. Но процесс идет, может быть, иногда очень медленно. Нам нужно новое поколение чиновников.

В России очень богатая культура. И я очень рад, что мои дети здесь, что они — верующие. Конечно, есть сложности, но есть и фундамент. Мы садимся за общий стол и живем так, как надо жить — просто. Вы знаете, очень трудно найти грустного крестьянина. И мы понимаем — что будет, то будет, только надо трудиться. А резерв есть.

Мария Строганова