РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ СЕМЬИ – ПОДВИГИ РЯДОМ С ПРЕДАТЕЛЬСТВАМИ

Жил да был человек, Дмитрий Серебров, и знать не знал, что через триста с лишним лет о нем кто-нибудь вспомнит. Дмитрий Соколов-Митрич попал на консилиум предков.

Однажды в России

«Дмитрий Аникеев сын Серебров в допросе сказал пришел де на Обву он от Соливычегодской де Волдокурского села из д. Козминской государев человек, а не помещичий один тому лет с пятнадцать, а жену его привез от толь мельник Прокопей Башарин и в переписных книгах 710 и 715 годов не писан и в подушном окладе в деревне Чащине писан, а что де он в Сольвычегодской про то знает показанной Прокопей Башарин с детьми своими».

Это цитата из окладной книги 1724 года села Усолье Пермского края, оно и сегодня стоит неподалеку от того места, где река Обва впадает в Каму. Деревня Козьминская тоже за триста лет никуда не делась — стоит на реке Вычегде в Архангельской области. А Дмитрий Аникеев сын Серебров — мой предок по материнской линии в десятом колене, столько раз «пра», что и не выговоришь.

Докопаться до него нам удалось благодаря Пермскому госархиву. Как оказалось, это совсем не трудно, архив­ное дело в России развито очень хорошо, доступ к документам получить может любой. Гораздо сложнее в них потом разобраться, но, как правило, вокруг таких организаций пасутся толковые научные работники, которые за умеренную плату помогут вам не утонуть в этом бумажном море. Быстро найдут нужные документы, переведут их на современный русский язык, отсканируют, проанализируют и дадут исчерпывающую консультацию, что все эти факты означают в историческом контексте.

Дальше можно уже развлекаться в меру своей фантазии и финансовых возможностей. Поставить на полку красивый семейный альбом, организовать для ближайших родственников тур по землям предков, а можно даже заказать художественно-исторический роман по генеалогическим мотивам — есть сегодня и такого рода услуги.

Зачем все это нужно? А вы попробуйте — и сами поймете. Стоит только один раз переступить порог госархива — и ваша жизнь уже никогда не будет прежней.

Реальная история семьи, в отличие от замещающих ее мифов, выглядит обычно куда менее пафосно и совсем не так однозначно. Подвиги рядом с предательствами, радости рядом со ссорами. Отматываешь пленку памяти назад на одно поколение, два, пять, семь — и видишь почему-то не как твои предки вершили судьбы мира или, ладно уж, своего имения, а как по-простому учились выживать, любить, что-то делать для своих потомков.

Наше сознание драматургично. Будь человек хоть тысячу раз sapiens, он никогда не станет разумным. Мы глухи к рациональным доводам, мы не любим логических объяснений, все аргументы и факты окружающего мира мы вплетаем в ту или иную историю, которую принимаем сердцем. В этих своих историях мы и живем — со своими героями, обстоятельствами, образом действия. Чтобы двигаться вперед, нам всем нужна драма развития, мы не можем выдавить из себя ни капли энтузиазма, если не почувствуем, что являемся частью чего-то большего, чем наша собственная жизнь. Но даже в нашей маленькой частной жизни мы слабы и беспомощны без какого-то сюжета существования, без уважительной причины, которая объясняет наше присутствие в этом мире.

Молодежь терпеть не может «воспитательных мер», да и взрослые люди чаще всего глухи к нравоучениям. Можно тысячу раз повторять очевидные истины, заполнить ими весь телеэфир, засеять информационное поле патриотизмом до самого горизонта. Результат будет в лучшем случае нулевой, а скорее всего — отрицательный.

Никто не равнодушен к  памяти предков

Зато нет на свете ни одного человека, который был бы равнодушен к своему происхождению и памяти предков. И в этом смысле скромный работник госархива способен сделать намного больше, чем тучные стада акул агитпропа.
Легко курить куришку, бухать бухашку и дурить дурашку, когда твоя жизнь — так, случайный эпизод в огромном человеческом муравейнике. Никто не мешает растратить свой век на мелкие глупости, не оставив после себя ни наследства, ни потомства. И уж совсем никто не осудит, если ты свалишь со своей родины в какие-нибудь более благополучные края. А ты попробуй заняться всем этим теперь — когда на тебя глядят десять поколений предков. Теперь ты обрекаешь на бессмысленность не только собственную жизнь, но списываешь в утиль и их усилия.

Значит, напрасно Дмитрий Аникеев сын Серебров пер пешком с Вычегды на Каму? А ведь ему-то было, скорее всего, похуже, чем тебе. Местные соляные промыслы пришли в упадок, кормить семью нечем, куда податься за лучшей долей — непонятно. Сосед вон говорит, что вроде соль стали добывать на Урале, надо идти туда, но что значит — идти? Сменить место жительства в те времена — это затея лет на десять, не меньше. Сначала надо отправляться в неизвестность самому, скорее всего пешком. Если по дороге не убьют разбойники или инородцы, если не подкосит какая-нибудь болезнь или голод, то через пару лет доберешься до нового места. Еще года три-четыре уйдет на обустройство. Затем нужно как-то найти способ оповестить об этом жену, доставить ее в целости и сохранности на новое место. При этом еще нужно умудриться не угодить в крепостные — ведь не случайно составитель Окладной книги особое внимание уделяет тому, что «сын Аникеев» на протяжении пятнадцати лет избегал переписи — видимо, было от чего бегать.

А если еще сходить в Российский государственный архив древних актов (РГАДА) и потрясти там сольвычегодские архивы? Скорее всего, выяснится, что веком ранее мои предки попали на Вычегду из разоренного Иваном Грозным Великого Новгорода — ведь именно оттуда в основном шло заселение этих земель, в то время это был мощный миграционный поток. В пользу этой версии говорит и сама фамилия Серебровы — достаточно редкая для того времени и, скорее всего, городская. Подобные фамилии давали по роду занятий — либо ювелирам, либо людям, имеющим отношение к чеканке монеты. И то, и другое звучит неплохо — как минимум верхняя прослойка среднего класса.

И это только капля тех усилий, в результате которых на свет появились я, вы, они. Даже не знаю, как жить после этого. Каждый шаг теперь приходится согласовывать с консилиумом предков. Быть как минимум не хуже их. Ведь в Пермском крае они, похоже, тоже неплохо устроились — даже несмотря на то, что все-таки угодили под крепостное право.

В те времена в селе Усолье, а затем в соседнем Ильинском располагался «головной офис» империи Строгановых и здесь были нужны не столько хлебопашцы, сколько писари, счетоводы и прочий «офисный планктон». Известно, что представители этой династии вкладывали много денег в обучение своих крестьян и, судя по всему, Серебровы тоже успели подсуетиться — во всяком случае, есть косвенные свидетельства об их зажиточности. Например, пожар 1768 года, который случился «от посадского жителя Сереброва».

А точнее — от квартировавших у него служителей, прибывших вместе с бароном Александром Николаевичем Строгановым. Пожар случился от разведенной ими жаровни для чаю. «Сгорел весь посад, соборная церковь и Капустная слобода». Дело, конечно, скверное, но меня, как потомка, не может не радовать тот факт, что жили мои предки вполне прилично — раз ближайшие служители действительного тайного советника и члена Санкт-Петербургского английского собрания остановились не где-нибудь, а у нас.

«Жил да был человек, Дмитрий Соколов-Митрич, и знать не знал, что лет через триста о нем кто-нибудь вспомнит», — надеюсь, обо мне тоже кто-нибудь когда-нибудь такое напишет. Желательно на русском языке.

Николай Шешин