МЫ ДОЛЖНЫ ОТСТАИВАТЬ НАШЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ

Есть такое понятие – национальное достояние. Наше национальное достояние – это великая русская культура. Обычно это понятие применяют, когда речь идет о произведениях известных художников, писателей, скульпторов, о музыкальных произведениях. Но в этот список почему-то не входят театры, и поскольку это искусство специфическое, так сказать «сиюминутное», то сегодня в театре можно «создавать» все, что угодно. Это называется «самовыражением» режиссера-постановщика.

Режиссеры берутся за классический репертуар и его делают неузнаваемым для зрителя, цинично, бессовестно искажая произведение классика. Поскольку пьесы предназначены для постановки в театре, то зритель идет именно в театр, чтобы познакомиться с тем или иным драматическим произведением. Педагоги приводят учеников целыми классами, чтобы подростки познакомились, скажем, с Шекспиром. И что же они видят? Возьмем, к примеру, постановку пьесы Шекспира «Отелло» в известном театре «Сатирикон». Поставил пьесу модный сегодня режиссер Юрий Бутусов. Привожу выдержку из статьи Анны Чужковой «Дездемоне не дали помолиться»: «… Отелло – бледнолиций и молодой. И только иногда чернеет от злобы: наносит кистью грим на лицо или руки ... Яго на радостях берет гитару и поет битловскую «Oh!Darling».

Вот драка, спровоцированная Родриго , перетекает в сцену из «Трех сестер». В копоти пожара Дездемона навзрыд выкрикивает чеховские реплики. Тут выбегает Анна Ахматова: «Забудут? – Вот чем удивили»… Отелло читает отрывки из «Руслана и Людмилы», Eminem – рэп, Гери Мур привычно заводит «Picture of the moon». Порхают бабочки, летят мыльные пузыри…» И все это действо длится четыре часа. Что вынесут зрители после просмотра такого «шедевра» - вот вопрос. А ведь «Отелло» - уже пятая работа Юрия Бутусова в «Сатириконе». Почему с таким неуважением относятся сегодня к произведениям классиков в театре? Ведь при исполнении, скажем, Первого концерта Чайковского никто не додумается вставить, например, произведение Шнитке, исказив таким образом музыкальное произведение. Исполнители, тем не менее, в рамках данного произведения находят простор для творчества. Сразу можно отличить, играет этот концерт Рихтер, или Гилельс, или Ван Клиберн.

В театре же можно все. Многие режиссеры при постановке спектакля не утруждают себя глубоким изучением классического материала, чтобы открыть в пьесе проблемы, созвучные с сегодняшним днем. Это большая, серьезная работа. И, вероятно, далеко не все на это способны. Гораздо проще – одеть героев в современные костюмы, поставить современные декорации, исказить текст пьесы, что не походит, вообще вымарать, вставить современные песенки – вот тебе и «современное» звучание классика, нашего национального достояния.

Цензуры нет никакой, а чувство личной ответственности за сохранение классического репертуара отсутствует полностью. По сути, это моральное уродство.

Мы хотим поднять вопрос о том, что классическая драматургия – это тоже национальное достояние, и театры не имеют морального права искажать на своиx подмостках произведения великих драматургов. Если режиссеру хочется поднять проблему, которую данное произведение не затрагивает, пусть ищет другую пьесу, современную и «самовыражается». Обидно, что для постановки наших русских классиков стали приглашать зарубежных режиссеров, очень далеких от русской культуры. Например, нашумевший спектакль «Сказки Пушкина» в театре Наций в постановке американского режиссера Роберта Уилсона. Критики захлебываются от восторга – так все необычно и красиво.

Олег Зинцов в статье «Налево сказку говорит» пишет: « Как передать интонацию, с которой в спектакле Роберта Уилсона произносят нараспев «здесь русский дух, здесь Русью пахнет?» Ничегошеньки русского нет в этой интонации, звучит диковинно и завораживающе. Уилсон для русского театра даже не американец, а марсианин, у которого сенсорика совершенно иначе устроена… «Сказки Пушкина» - не прочтение пушкинских  текстов или интерпретация, а их проекция в ту сторону чудес, которую Роберт Уилсон носит в голове. В отношения у него вступают не персонажи, а свет, звук и ритм. Актеры превращены в марионеток с набеленными лицами». Заметьте: в статье говорится не о пушкинских стихах, а о «пушкинских текстах».

А вот что пишет Алена Карась в статье «Рыжий Пушкин»: «Случилась диковинная вещь, Уилсон вернул нам важнейшую часть нас самих – поверх всех разговоров о «национальных традициях» он обратил наш взгляд туда, где Мейерхольд перекликается с Кабуки, русский лубок с советским агитпромом, а Пушкин – с русским футуризмом и Льюисо Кэрроллом… На фоне сияющего экрана – дерево, на нем Пушкин с рыжей копной волос из под шляпы, этакий веселый шляпник из бертоновской «Алисы в стране чудес»… В сотрудничестве с экстравагантным франко-американским дуэтом СосоRosie Уилсон сочинил отточенный до балетного дивертисмента музыкальный шлягер…».

И совсем уже удручающее впечатление оставляет статья «Тень поэзии» Аллы Шендеровой: «… Впрочем, ничего зловещего тут нет. Этот спектакль должен очень нравится подросткам – своей стильной, позаимствованной у знаменитых мюзиклов легкостью, смешными, утрированными голосами, выпевающими стихи как джаз, как рэп, как блатной шлягер («ель в лесу, под елью – бэлка…») и полным отсутствием дидактики».

«Сказки Пушкина» - шоу высочайшего класса, - пишет Антон Хитров, - с музыкальными номерами от группы CocoRosie. Сказки – самый демократичный жанр…». Автор даже не понимает разницы между «просто сказками» и «Сказками» - гениальной поэзией Пушкина, которую изучают, наслаждаются и вдохновляются русские люди уже почти два столетия.

Вирус искажения классического произведения на сцене затронул даже такой театр как Мариинский, где поставили оперу Сергея Прокофьева «Война и мир» по одноименному роману Льва Толстого. Постановку осуществил британец Грэм Вик, художник-постановщик тоже иностранец - Пол Браун, музыкальный руководитель и дирижер Валерий Гергиев. Очень подробно написала об этой постановке Людмила Лаврова в статье «Сумбур вместо оперы». Опера идет пять часов. Это смесь войны 1812 года и войны 1941-1945г.г. Вот несколько выдержек из описания спектакля: «Открывается занавес и глаз публики режет огромный, взгроможденный на сцену танк, своими размерами превышающий настоящие боевые машины. И на фоне этого танка некто в современном деловом костюме и галстуке поет арию Андрея Болконского. А где сам Андрей Болконский? Оказывается, это он и есть в «видении» постановщиков…

Выяснение отношений Пьера Безухова и Анатоля Курагина происходит в духе бандитов 1990-х годов: Пьер швыряет Курагина на капот выехавшего на сцену «мерседеса», далее – по схеме милицейских сериалов.

Среди многочисленных, оскорбительных для русского человека мерзостей постановки – одна из мерзейших: глумливо и не к месту демонстрировавшиеся кадры времен Великой Отечественной войны 1941-1945 годов – на прокручиваемой в ускоренном темпе пленке мелкими, частящими, клоунскими шажками идут на фронт карликовые ополченцы…

Анализировать постановку нет смысла, поскольку от оперы Прокофьева осталось только название, имена героев и музыка».

Дошло до того, что педагоги не хотят водить школьников в театр, так как там «пошлость, искажение произведения и полная безнравственность».

Мы предлагаем создать общественный орган, который бы следил за работой театров и помогал отстаивать наше национальное достояние. Нас могут назвать консерваторами. Но консерватизм – это форма связи поколений, это диалог с традицией.

Региональная общественная организация

ОБЪЕДИНЕНИЕ ПОТОМКОВ ДВОРЯНСКИХ РОДОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ«КРУГЛЫЙ СТОЛ»

105122, Москва телефон: (499) 966-88-22

Щелковское шоссе 13, оф. 75 E-mail: ielyss@mail.ru