МОРОЖЕНОЕ

Учительница истории средней школы Мечта Ивановна очень не любила свое имя. Имя Мечта  шло пожилой учительнице как зимнее пальто камышовому коту. Зато  Мечта Ивановна очень любила свой предмет, детей и напоминала старый шерстяной носок - такая она вся была серенькая, теплая, уютная.  Открыв дверь  в класс и прошлепав по полу растоптанными туфлями (комфорт прежде всего), Мечта Ивановна остановилась у первой парты и грозно спросила:

- Петров, где твои родители?

- На Луне, – весело ответил Петров.

- Пусть объявятся и дадут разрешение на погружение – каждое слово Мечта Ивановна старалась говорить как можно четче, так как очень не любила повторять дважды одно и тоже.

 Погружение … погружение… оживились ребята, и я тоже разволновалась. В прошлом году, когда я еще была маленькой и мне было только 11 лет,  наш класс погружался в московский зоопарк  1980 года. Мне не понравилось. Я жалела бедных животных в тесных клетках и завидовала московским детям, которые катались на пони и ели восхитительные облака сладкой ваты.  Ничего подобного в конце нашего 21 века детям делать не полагалось - за этим пристально следили опекуны. Опекун у каждого ребенка был свой, и он накрепко крепился к браслету на левой руке.

- Тема нашего сегодняшнего погружения предвоенная Москва, – менторским тоном объявила Мечта Ивановна. – Я напоминаю: вы должны четко и внятно сказать опекуну место и время погружения - Москва, Красная площадь,  июнь 22 1941 год. 10 00,- тут у Мечты Ивановны затренькало в сумочке, и она  отвлеклась на телефонный звонок.

- Петров, родители тебя не отпускают, говорят, что ты обязательно что- ни будь натворишь, – сообщила Мечта Ивановна даже с некоторым  злорадством в голосе.  Лицо Петрова сразу стало очень скучным. Мое лицо тоже стало скучным  потому, что у меня на Петрова были большие планы. Во- первых, мы друзья, а, во- вторых, Петров вундеркинд – он научился отключать опекуна.

Пока все готовились к погружению -  а именно убирали от себя потенциально опасные предметы - я успела передать Петрову сообщение:  Смоленская область, город Демидов 10 августа 1943 год.

                                                                       - 2 - 

Как только Петров отключил опекуна, я сразу почувствовала едкий запах гари в горле. Если  устройство не отключать  по прибытию в заданную точку,  то оказываешься в положении зрителей в  кинозале,  т. е. все видишь  и слышишь, но не можешь участвовать в событиях.

Петров отключил опекуна,  и мы реально  очутились в городе Демидове,  что под Смоленском в самый разгар войны. Большой чемодан с вещами, брошенный кем -то в палисаднике возле сгоревшего одноэтажного дома, пришелся как нельзя кстати. Нам было нужно слиться с местным населением.  В чемодане нашлось  маленькое зеркальце,  но  я сумела рассмотреть в него всю себя и осталась довольна. Я конечно не красавица, но у меня всегда розовые щеки (мамины подруги называют это великолепный цвет лица) темно русые волосы с золотистым отливом и такие же длинные густые ресницы. Папа называет меня златоглазкой, когда я невыносима.  Если кто не знает – златоглазки  это вредители сада и огорода.

- Ну и зачем мы сюда, Лена, приперлись? – грубо прервал ход моих мыслей Петров. Лена это я. Петров нашел в чемодане клетчатую рубашку и серые брюки,  которые были ему велики. Рубашку он заправил в штаны, а брюки подвернул, и стал похож на мальчика из исторических образовательных программ. Мне досталось белое платьице в горошек. Я удивилась, что платье не принимает мой размер, а продолжает болтаться  вокруг меня  как мешок. 

- Зачем мы здесь? – еще раз напомнил о себе Петров.

- Сейчас я все тебе объясню, Леша, - сказала я. – Нужно прежде выйти на главную улицу  и найти особняк купца Вишкарева. Это не трудно. Этот особняк - единственное кирпичное здание в городе. Сейчас там гестапо.

-  Хорошо, идем. – согласился Петров.. Он всегда слушается меня, уж не знаю почему.

Заросли  сирени мы преодолели довольно быстро. Было весело и страшно одновременно. Еще бы! Полностью предоставленные сами  себе,  беззащитные и самостоятельные в этом далеком и страшном прошлом. Все шло замечательно, пока я не споткнулась о чью- то ногу.

                                                                       - 3 - 

Они лежали ровненько вместе, словно сшитые друг с другом. Пожилая женщина, молодая женщина, мальчик и девочка. Я сразу поняла,  что взяла  платье этой  девочки.   В ее косе белела лента точно из такой же материи,  как и платье на мне. Больше на девочке  кроме этой ленты и коротенькой ночной рубашки  ничего не было. Они лежали молча и не шевелились и у всех у них зияли черные от запекшейся крови дырки во лбу. На груди у старухи белел плакат с надписью "Они прятали евреев".  Петров и я бросились бежать и опомнились только у речки со странным названием Каспля. Через реку был переброшен деревянный мост, под который мы и залезли, чтобы перевести дыхание.

- Зачем тебе понадобился особняк купца Вишкарева? – темные глаза Лешки на белом перепуганном лице буквально жгли меня насквозь.

- Я знаю про особняк одну тайну, и это поможет все исправить. -

-Что исправить? -

- Слушай, - сказала я.

                                                            - 4 -

Сколько я себя помню, в нашей семье всегда жил старинный фотоальбом с настоящими бумажными фотографиями. Альбом  пах пылью и вечностью. Под его обитой голубым бархатом  обложки  скрывалось несколько поколений наших родственников.  Одна из фотографий особенно привлекала мое внимание: невероятно красивая женщина с совершенно несчастным лицом.

- Как можно быть  грустной и красивой одновременно, – думала я, глядя на фотографию.

- Это твоя прапрапрабабушка  Вера, – сказала мне как- то мама,  заметив, что я рассматриваю снимок молодой женщины.

- Почему она такая… Ну несчастная что ли? – спросила я.

- Ее всю жизнь терзало чувство вины, – ответила мама .- А это очень тяжело, – добавила она, убирая снимок в альбом.

- А что она сделала? – я почувствовала, что становлюсь невыносимой как всегда, когда мне что- то не договаривают.

- Всего лишь не купила сыну мороженое … 

                                                                           - 5 -

Мама безошибочно поняла, что я вот- вот стану невыносимой и поспешно начала подробный рассказ.

      Верочка Грачева выпускница 1 женской гимназии г. Вознесенска встретила свое семнадцатилетие  в 1917 году. Через год от тифа умерли ее родители, и у Верочки на руках остались младшие братья и сестра. Еще через год, когда была продана последняя мамина брошь,  семья стала голодать. Спас Верочку и ребят солидный и в возрасте  коммерсант, Нэпман- как тогда говорили.

Пленившись  полупрозрачным  от голода ангельским личиком девушки, коммерсант не только женился на ней, но и взял на себя заботу о всех ее братьях и сестре.  Один за другим стали рождаться дети. Алексей,  Виталий, Валентин, Аза, Лариса, Наталья, Татьяна. Перед рождением последней – Татьяны в 1938 за отцом семейства приехал "черный воронок" и бывший коммерсант так никогда не увидел свою младшую дочь. Голод уже не душил семью, но потерявшая  кормильца Вера  Ивановна считала каждую копейку.  И она сама и ее дети стали называться теперь членами семьи врага народа.

Началась война. Первым забрали Алексея. Он вернулся героем, и смог даже поступить в институт, хотя и числился сыном врага народа. Вторым на фронт ушел Виталий, как только ему исполнилось 18. Он не вернулся.  Разведчик Виталий Кузьмин погиб в застенках гестапо в городе Демидов 10августа 1943 года.

Уезжая на фронт,  Витька просил мать купить ему  мороженое. Подумать только - в свои 18 лет он никогда не ел  мороженое. 

- Если я куплю тебе мороженое сегодня,  мне завтра  не на что будет купить хлеба младшим детям. – Вера Ивановна искренне считала, что война продлится недолго, и ее сын скоро окажется дома.

 Если бы она знала … С тех пор, как почтальон принес похоронку в дом Веры Ивановны, не проходило и дня, чтобы она не задала себе вопрос: зачем я сделала это?  Сын и так никогда ничего не просил даже маленький, а это была его единственная просьба. Почему я не купила ему это проклятое мороженое?

                                                                           - 6 -

- Теперь ты понял, зачем мы здесь?  Я хочу все исправить.  Я хочу, чтобы Виталий вернулся с войны, и чтобы мама дала ему денег на мороженое, и чтобы он пошел в городской парк с красивой девушкой и угостил бы ее мороженым и ел бы  мороженое сам,  и чтобы играла музыка и старушки продавали первые весенние цветы. Вот чего я хочу, – сказала я Петрову. Лешка посмотрел на меня как зачарованный,  потом сказал:

  - Я тоже этого хочу. 

Мы вылезли из-под деревянного моста через речку со странным названием Каспля и отправились  искать особняк купца Вишкарева потому, что я знала про этот особняк одну тайну, которая могла бы помочь нам спасти Виталия Кузьмина – моего далекого родственника.

Петров и я  шли по пыльной дороге, и я удивлялась, почему это Демидов называется городом?  По- моему, это было просто большое село – вокруг одни одноэтажные деревянные домишки с палисадниками, в которых не смотря на войну зреют яблоки, отцветают поздние цветы и сушатся полосатые домотканые половики на заборах. Людей  мало и все они стараются передвигаться незаметно, прижимаясь к обочине и не привлекая к себе внимания. Многие оборачиваются и смотрят нам вслед.

Первое каменное строение, которое нам встретилось, был полуразрушенный храм, возвышавшийся за поворотом и сиявший пятнами уцелевшей голубой краски на стенах.

Разбитой колокольней, останками крыши без куполов, Храм упрямо тянулся ввысь, в  небо, и сливался с ним,  и тонул, и растворялся в голубой вышине, и не было силы, способной помешать обители Господа соединиться с небесами.

Вторым каменным  строением,  повстречавшимся на нашем с Петровым пути, был особняк купца Вишкарева.

                                                                              - 7 -

Купец Вишкарев явно обладал неограниченными финансовыми возможностями и очень ограниченной фантазией.  Двухэтажное здание,  сложенное из темно-красного кирпича, напоминало сундук с замочной скважиной вместо крыльца. Над крыльцом от безветрия уныло свисал флаг с черным пауком. Глаз радовали только кованные  водосточные трубы, которые юркими змейками стекали с крыши вниз и у самой земли изящно приподнимали свои маленькие головки.  Замочную скважину охраняли два солдата в серой форме и с автоматами.

- Ленка, что ты собираешься делать? –спросил меня Петров внезапно осипшим голосом и я увидела, как он с опаской косится на охрану возле входа.

- Все продумано заранее, – успокоила я его и смело направилась к крыльцу .

 Как хорошо, что я знаю немецкий, и этот этап моего плана прошел на удивление легко. Гориллы в серой форме и с автоматами пропустили нас с Лешкой и сказали, где искать их самого главного начальника. Я и без них знала,  где его искать – на первом этаже в бывшем кабинете купца Вишкарева.

Мы с Петровым  прошли мимо столовой,  украшенной вывеской с надписью буфет, повернули за угол и уперлись в закрытую дверь, за которой находилось чрево особняка, а именно  рабочее место шефа гестапо города Демидова.

                                                                              - 8 -

Шеф гестапо совсем не походил на шефа гестапо. Сидящий за огромным письменным столом усталый человек читал какие- то документы и напоминал скорее школьного учителя или кролика  альбиноса, такие у него были красные глаза и бледная  кожа.

- Что надо? – резко спросил человек за письменным столом, не отрываясь от своего занятия.

Наступил второй этап моего плана. Я встала в полоске света, падавшего из окна,  чтобы cолнце позолотило мои ресницы и волосы . Моя бабушка  в таких случаях обычно восклицает: «Силы небесные! Внучка- то - моя чистый херувим», а Петров один раз сказал, что у меня мерцательные глаза.

-Как поживаете ?  У нас  к вам одно дело, – спросила я кролика альбиноса на его родном языке.

Человек  оторвался от чтения и поднял на меня тяжелый взгляд. Если гестаповец и удивился, то по его лицу этого никак нельзя было понять. Морда кролика альбиноса была непроницаема, как скала. Он долго сверлил меня глазами, совсем не обращая внимания на Лешку, потом вдруг улыбнулся, обнажив мелкие редкие зубы.

- Откуда ты взялось, прелестное дитя ?- спросил человек за письменным столом, и у меня от его голоса почему- то вспотели руки. Я вытерла ладони о платье и начала сбивчиво рассказывать  свою, как казалось мне гениальную легенду.

                                                                            - 9 -

Начала я с того, что знаю, кто сидит у него в подвале. Морда кролика альбиноса при этих словах оживилась, и в его красных глазах появился неподдельный интерес. Потом я поведала о том, что этот подвальный узник по имени Виталий Кузьмин знает, куда вывезли и где спрятали несметные сокровища  купца Вишкарева, которые нашли прямо перед самой войной и наследницей которых я являюсь, как родная прапраправнучка этого самого купца. Гестаповец слушал  и видимо верил мне потому, что его лицо становилось  не просто серьезным, а даже каким то задумчивым.

- И вот поэтому мне нужно встретиться с этим Виталием и поговорить  с ним наедине, - закончила я свою историю и про себя прошептала: Господи, помоги мне!

- Так. Хорошо. Но есть небольшая проблема, – с этими словами шеф гестапо вытащил из ящика стола тоненькую папку и раскрыл ее.

- Подойдите сюда, фройляйн.

Я подошла.

- Битте, – человек за письменным столом пододвинул ко мне раскрытую папку. На листе бумаги вверху стояла дата 5 августа 1943 год и фотография худенького парнишки с огромными глазами и упрямо  сжатым ртом. Под фотографией аккуратным почерком было написано:  "Пленный молчит".

Больше на листочке ничего не было.

                                                                        - 10 -

Два  дюжих солдата в серой форме приволокли и бросили на пол кабинета грязный ворох одежды.

- Ну вы пока поговорите, если сможете, а я пойду, перекушу, –заявил красноглазый, запирая за собой дверь на ключ. Мы слышали ,как он приказал выставить охрану у кабинета и звук его удаляющихся шагов. Ворох грязной одежды  зашевелился, и мы поняли, что на полу лежит человек. Это был Виталий Кузьмин, рядовой  разведроты,  уроженец города Иваново – Вознесенска 20 лет от роду и мой родственник. Только теперь на меня смотрел не худенький парнишка с фотографии, а седой старик с запавшим беззубым ртом и черными кругами вокруг глаз.

  Меня начало мутить.

 – Скоты, сволочи, уроды, – стучали мои барабанные перепонки. Еще немного и я бы свалилась в обморок, но к жизни меня вернул голос Петрова и его  крепкий удар локтем в мой бок.

- Ну!!? – заорал Петров и я очнулась. Надо было действовать быстро, пока не вернулся красноглазый,  и я начала  действовать.

  У огромного письменного стола в кабинете купца Вишкарева была одна особенность, о которой узнают реставраторы старины только в начале 21 века.  Медные гвоздики с узорчатыми шляпками окаймляли столешню этого монстра по периметру, и вот в этих- то гвоздях и было все дело.

 - Три влево, два вправо от центра, – считала я шляпки гвоздей, - нажать одновременно.

- Скорей! – взмолился Петров.

- Получилось! – закричала я.

  Камин бесшумно отъехал в сторону, и перед нами открылось жерло подземного хода.

                                                                            - 11 -

  Тащить на себе Виталия нам с Лешкой было легко, таким он оказался худым.  Камин я успела вернуть на место  с помощью специального рычага -одновременно с поворотом ключа в двери кабинета. Подземный ход оказался таким широким, что по нему запросто можно было пустить метро. В одном месте с потолка капала вода.

 – Это над нами река Каспля, – сообщил Петров, как будто я сама бы не догадалась.

 Минут через десять тоннель закончился в каких- то развалинах, таких древних, что казалось эти камни помнят нашествие хана Батыя. Через узкий лаз между двух плит мы вылезли наверх и упали все трое на прохладную траву, уже немного пожелтевшую, пожухшую к осени.

Что делать дальше - мы не знали. Идти Виталий Кузьмин не мог. Я села рядом и положила его голову к себе на колени. Голова была очень горячая и мокрая.

 - Пииить, – вдруг прошептал наш спасенный.

- Сейчас, – сказал Петров и исчез в расщелине между камней.

Первые пять минут я недоумевала, куда смылся Петров, а потом меня посетила жуткая мысль: если с Лешкой что- то случиться, то я рискую навсегда остаться здесь. Ведь я не сумею активировать  опекуна. Чтобы как- то отвлечься, я начала рассказывать измученному человеку, голова которого лежала у меня на коленях, кто мы и откуда,  даже не зная, слышит он меня или нет.

Я рассказала про фотографию в альбоме красивой женщины -моей прапрапрабабушки  и его мамы. Про историю с мороженым. Про то, как его мать всю жизнь казнила себя, что не выполнила его единственной просьбы, когда он уходил  на фронт. Как она мечтала,  что похоронка врет, и ее второй сын Виталька вернется домой, и она даст ему денег на мороженое, и он пойдет в городской сад вместе с красивой девушкой и угостит  ее мороженым и будет есть мороженое сам, и в парке как всегда по выходным заиграет  оркестр, и бабушки будут продавать первые весенние цветы.

В расщелине зашуршало, и появился Петров с графином воды в руках, тем самым, который стоял на столе шефа  гестапо. 

                                                                            - 12 -

Он пил воду очень долго, потом, отдышавшись, сказал еле слышно:

 – Еще.

Я снова поднесла графин к его губам, но он отвернулся и  прошептал:

 – Нет. Про маму. Еще.

Я говорила и говорила, пока не заметила, что человек, голова которого лежала на моих коленях, уже не такой горячий, а даже совсем наоборот.  Виталий Кузьмин рядовой разведроты умер 10 августа 1943 года у меня на руках.

Я так громко рыдала, что на мой плач  из леса вышли несколько плохо одетых мужчин, положили Виталия  на кусок  грубой ткани и унесли  с собой. На прощание главный из них - высокий и бородатый - повернулся к нам и сказал:

- Идите домой, дети.

И мы пошли домой.

                                                                            - 13 -

Как только Петров активировал опекуна, мы оказались в кабинете директора школы. Кроме директора в кабинете находилось еще трое - моя бабушка, Мечта Ивановна и фантом отца Петрова в скафандре.

Мечта Ивановна утратила сходство с шерстяным носком и напоминала теперь ежа. Ее седые короткостриженые волосы торчали дыбом, и я подумала- рвала она их на себе что ли, пока нас не было. 

Моя бабушка вытерла глаза платком и простонала:

 – Ты не выносима, Леночка.

 А отец Петрова погрозил сыну альпенштоком  и сказал:

 – Я тебе задницу надеру, паршивец.

Мы молчали. Нам было все равно.

                                                                    - 14-

На следующий день в школе Петров  спросил,  почему у меня мокрые глаза.

- Все напрасно. Все мы делали напрасно. Он не вернется. Он умер. – слезы душили и стояли комом в горле.

Петров посмотрел долгим взглядом, и мне показалось, что Лешка стал очень взрослым.

- Я долго думал вчера, почти не спал.  Я  уверен – в последние минуты своей жизни Виталий Кузьмин был счастлив. Ты помогла ему. Он поверил, что его любят и очень ждут.

 Он умер счастливым. Понимаешь?

Я кивнула головой. Я поняла.  Я  перестала плакать.

Елена Кириллова