9 МАЯ, ГДЕ-ТО ПОД КИЕВОМ

Весна в этом году пришла на Украину очень рано. Цветение каштанов закончилось уже к началу мая, и ветер поднимал небольшую вьюгу из опавших белоснежных лепестков и засыпал ими наш маленький город, улицы и единственную школу, в которой я учился в 7 классе.

Облетевшие лепестки кружили в воздухе, запутывались в волосах прохожих, мыльной пеной скапливались в укромных уголках, и только почему-то избегали немолодую женщину, которая стояла во дворе нашей школы с флагом Украины в руках. Женщина стояла вот уже второй день подряд с 8 утра и до 16 часов дня и должна была на каждое приветствие "Слава Украине!"  отвечать четко и внятно: "Героям Слава!"

И она отвечала. Ровно в 12 к женщине приходила ее старенькая мать и приносила поесть. Старушка брала из рук дочери флаг, и пока та ела, украдкой вытирала слезы желто – голубым полотнищем. Потом она уходила, шаркая по мостовой старыми туфлями, сгорбившись, волоча чуть не по земле сумку с посудой.

Женщина с флагом была бывшая учительница русского языка и литературы и звали ее Елена Ивановна.

За три дня до события. 6 мая

Лощеный господин в дорогом костюме пришел к нам в класс после уроков и сообщил, что он новый директор школы. У господина под пиджаком вместо рубашки и галстука красовалась вышиванка с кисточками у ворота, и это было смешно.

Еще он сказал, что теперь с нами будет учиться его дочь Саша и что она сейчас придет.

В класс вошла девочка, я посмотрел на нее, и у меня сразу загорелись и покраснели уши. У меня всегда краснеют уши, когда я волнуюсь. А сейчас я волновался, потому, что никогда не видел такой девочки.

Во-первых, у дочки нового директора были косы. Две тяжелые толщиной с мою руку каштановые косы спускались до талии и заканчивались маленькими бантиками и крупными завитками волос. Во-вторых, глаза у директорской дочки тоже были каштановые и очень большие.

Пан директор усадил новенькую позади нас с Серегой на свободное место и обратился к классу:

- А скажите ребята, кто из вас ходил на занятия по русскому языку к учительнице Елене Ивановне домой и сколько вы платили?

"Мы занимались бесплатно!" -  хотел я крикнуть, но вовремя получил удар локтем в бок от Сереги и понял, что я мог нас выдать.

- Та-а-ак, - протянул директор, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину. – Ну, что-же придется мне научить вашу Елену Ивановну Родину любить.- Процедил он сквозь зубы и вдруг заорал ни с того ни с сего:

- Слава Украине!

- Героем Слава! – Хором крикнул весь класс, кроме нас троих – меня, Сереги и новенькой девочки по имени Саша.

За два дня до события. 7 мая

Утро следующего дня выдалось таким свежим  и разноцветным от разом распустившихся за ночь уже летних цветов, что даже городские трехэтажки барачного типа казались элитными коттеджами.

Тем более странно выглядела наша Елена Ивановна, бывшая учительница русского языка и литературы, в такое утро у  школы с огромным флагом Украины в руках и с совершенно измученным лицом. Да что и говорить -  вид у Елены Ивановны был не очень… Всегда такая аккуратная сегодня она неправильно застегнула пуговицы на блузке и блузка на груди сморщилась гармошкой и туфли пыльные и один чулок порван, а второго нет вовсе, и еще на щеке у Елены Ивановны алело красное пятно как от удара .

Мы с Серегой остановились и молча уставились на нашу любимую учительницу, которая вот уже год как учила нас русскому языку у себя дома, потому  что русский запрещено преподавать в школах Украины. Наконец, что бы разбить неловкую сцену я сказал:

– Елена Ивановна, я выучил стихотворение, которое Вы задавали.

- Молодец, Вася, – еле слышно прошелестело в ответ, и я почему-то почувствовал себя полным дураком.

                                                                          * * *

Страшное случилось ближе к концу уроков, мы услышали шум  и всем классом выбежали во двор школы.

Несколько старшеклассников притащили откуда-то железную бочку и поставили ее перед Еленой Ивановной. Еще эти скоты раздобыли где-то целый чемодан с книгами и разожгли в бочке огонь.

Они заставили нашу учительницу рвать страницы, комкать и бросать  в пламя. Это были книги русских писателей.

Иногда кто- нибудь из старшеклассников  вырывал из рук Елены Ивановны листок с текстом,  со смехом  читал отрывок из Пушкина или Чехова, и тогда остальные начинали ржать, и тот,  кто читал, тоже начинал ржать, а некоторые ребята из школы прыгали и орали: «Москалив на ножи» и «Москаляку на гиляку».

Мы с Серым настолько ошалели от всего происходящего, что не сразу поняли, что нас кто-то тянет за рукава. Я оглянулся. Это была Саша - дочка нашего нового директора. Она прижала палец к губам и кивнула головой в сторону заброшенной железнодорожной станции, которая находилась сразу за школой.

                                                                                ***

Обычно на этой старой станции ребята и девчонки курили на переменах, но сейчас здесь были только мы втроем, остальные смотрели, как пожилая учительница жжет в железной бочке книги.

- Ну че? Курить будем? А папаня твой - директор -  не заругает? – С усмешкой спросил Сашу мой лучший друг Серега. Я не смотрел на девочку с длинными косами, а рассматривал носки своих кроссовок. У меня пылали, как два красных фонаря, уши. Вблизи Саша выглядела еще красивее – ее густые изогнутые вверх ресницы, казались влажными, такие они были темные и шелковистые.

На Сережкин вопрос она ответила как взрослая и с удивительным достоинством:

- Во- первых, я не курю и вам не советую. Во- вторых, ваш новый директор мне не отец, а отчим, и я его ненавижу. И в-третьих, вы не хотите прекратить вот это? – и Саша махнула рукой в сторону школы, где  издевались над беззащитной учительницей.

- А почему ты думаешь, что мы этого хотим? - осторожно спросил мой друг у девочки с длинными косами, и она ответила прямо глядя Сереге в глаза:

- Потому что вы единственные из класса, кто не заорал «Героям слава», когда мой отчим-дебил крикнул: «Слава Украине!»

- И что-же мы можем сделать? - подал, наконец, я свой голос.

- У меня есть план. – Сказала Саша.   

 За день до события. 8 мая.

Сашин отчим  был, конечно, редкая гнида, но он обладал одним хорошим качеством. Наш новый директор школы очень любил свою мать. Просто боготворил эту 90-летнюю старушку, и Саша предложила на этом сыграть.

Сказано – сделано. Очень кстати у меня оказались ключи от соседской квартиры, где я должен был поливать цветы и кормить рыбок, пока тетя Люда на даче.

Вот в эту квартиру Саша и привела за руку бабулю - мать  отчима, которая, по словам нашей подружки, уже ничего не соображала в силу своего возраста.

Мы усадили бабку в кресло и поставили перед ней столик с печеньем и стаканом молока, а сами отправились на кухню реализовывать наш план. Я оглянулся и увидел, как старушка с бессмысленным видом рассматривает свои руки и что-то бормочет.

На кухне мы поссорились. Серега предлагал написать директору страшное письмо типа «Оставьте в покое нашу учительницу, а не то мы убьем вашу мать».

Я предлагал смягчить ультиматум и написать «Не трогайте Елену Ивановну и ваша мама вернется к вам живой и здоровой".

А Саша резонно спрашивала, где гарантии, что получив обратно мать, отчим совсем не озвереет.

Мы так раскричались, что совсем не услышали легкие шаги по направлению к кухне. Я сидел спиной к кухонной двери и поэтому очень удивился, увидев, как Серый вдруг побледнел и уставился на что-то поверх моей головы.

Я оглянулся. В дверях стояла наша похищенная и улыбалась.

- Вы все неправильно делаете, дети. – Сказала она чистым и ясным голосом и добавила: - Не надо меня бояться. Я на вашей стороне.

                                                                        ***

- А  чего-же Вы дурочкой-то прикинулись? – от неожиданности грубо спросил старушку Серега.

Баба Дуся (так ее называла Саша) призналась, что притворяется  для того, чтобы не разговаривать с сыном, т. е. паном директором.

- Удивительно! – восклицала она, - сын всегда был хорошим мальчиком, отлично учился, был комсомольцем, потом партийным работником, и вот после развала Союза его будто отравили. Стал ходить на сборище националистов, говорить о каком-то порабощении Украины московитами. Я сначала боролась, спорила, ругалась, а потом просто замолчала. – Скорбно заключила баба Дуся и тут-же озорно улыбнулась: - Ну, за дело, дети! Мы им еще покажем!

Саша по просьбе бабушки сбегала домой и принесла ее лучший костюм и коробку с наградами. Один из орденов баба Дуся вынула из коробки и отложила в сторону.

Я принялся писать под диктовку бабули ультиматум и речь, а Серый отправлял смс сообщения знакомым прийти завтра к школе к 8 утра.

9 мая 2017 год

Наша школа построена еще при тов. Сталине, поэтому имеет монументальный вид, красные кирпичные стены и белые колонны, опирающиеся на вереницу из пяти широких мраморных ступеней, ведущих к парадному. Ступени всегда использовались администрацией как трибуна.

Сегодня на ступенях стоял  бледный пан директор и держал в руках красное знамя. На шее у директора алел пионерский галстук. Знамя Сашкин отчим взял в подвале школы, куда свалили все вещи из бывшей пионерской комнаты.

Напротив так называемой трибуны располагались несколько стульев и два из них занимали Елена Ивановна и ее старенькая мама. Остальные стулья стояли пустые. Из полуторатысячного населения нашего города сначала пришло не очень много народу, но увидев человека с красным знаменем, люди начинали звонить знакомым и постепенно школьный двор оказался полностью заполненным.

- Тебе начинать, – шепнул мне Серега, а Саша ободряюще кивнула.

Я встал рядом с директором, который судорожно сжимал в руках красный флаг и вынул заранее заготовленный текст.

- Граждане! – начал я, стараясь говорить как можно громче, - среди нас находится человек, который ушел на фронт из нашего города в 1944 году. Это Мария Петровна Иванова.

Мария Петровна ушла на войну в 17 лет и воевала она старшим санинструктором. На счету нашей землячки много спасенных жизней и за свой подвиг тогда совсем еще юная девушка была представлена к правительственной награде. Но награду не удалось вручить, так как Мария Петровна получила ранение и долгое время провела без сознания, а потом следы ее затерялись. Но как говорится, никто не забыт и ничто не забыто…- С этими словами я спустился с трибуны и подошел к матери Елены Ивановны. Старушка смотрела на меня выцветшими слезящимися глазами и у нее мелко тряслась голова.

Я взял Марию Петровну под руку  и поднялся с ней по мраморным  ступеням. Там нас уже ждала Саша с орденом в руках. Она прикрепила орден на выцветшую кофту старой женщины, потом, подумав немного, расцеловала в обе щеки.

Подскочил Серега с огромной охапкой цветов. Мария Петровна взяла цветы и расплакалась. Она никогда не узнает, что орден не ее, а бабы Дуси.

Народ начал аплодировать, а потом кто-то первый крикнул:

 -  Сидорчук Евгений Осипович – погиб в сорок третьем под Ельней! -  и его слова подхватил второй, и тоже выкрикнул имя своего родственника, погибшего  на войне, и понеслось … Люди, по очереди называли своих воевавших, и после каждого имени звучали возгласы "Слава! и смерть фашистам!"   Откуда-то появился баян и зазвучала песня Катюше. Под музыку распахнулась школьная парадная дверь и на пороге появилась баба Дуся в красивом костюме, пиджак которого был весь увешен наградами.

- Мама! – Простонал наш новый директор школы и выронил знамя. Флаг подхватил Серега.

- Евдокия! – Вскрикнула слабым голосом  Мария Петровна и бросилась обнимать бабу Дусю.

                                                                                  ***

Оказалось, что эти две  пожилые женщины вместе когда-то воевали, но война разметала их по свету, и они долго искали друг друга, пока, наконец, судьба не забросила Евдокию Семеновну в наш город и она не увидела случайно свою подругу. Мы помогли им встретиться, потому что пан директор никуда не выпускал свою мать одну.

А праздник между тем разворачивался все шире и звонче. Люди накрыли столы под старыми липами и осыпающиеся лепестки каштанов тут же запорошили эти столы белыми скатертями. Народ тащил из домов посуду, выпивку, все самое вкусное. Евдокию Семеновну и Марию Петровну посадили на самые почетные места и говорили им хорошие слова и желали здоровья.

Даже пан директор казался доволен. Он улыбался, пил вместе со всеми, а потом неожиданно подмигнул мне и показал большой палец. Мол, молодец!

Старшеклассники, те самые, что заставляли жечь книги Елену Ивановну, приперлись на праздник с черно- красным флагом и потребовали прекратить как они выразились «Этот ватный шабаш".

Бывший афганец дядя Коля и еще несколько мужиков быстро загнали всю компанию в болотце на окраине города. Когда дяде Коле надоело кидать в старшеклассников палки и камни и он ушел, эти дебилы вылезли из воды и понуро разбрелись по домам. Я сам видел, как они шли все в тине и грязные как черти.

Кто-то принес магнитофон и люди слушали песни военных лет. Мне больше всего понравилась песня о трех танкистах. Я ее никогда раньше не слышал.

Постепенно опустился душисто-пряный, какой бывает только на Украине в мае, вечер.

Дети затеяли игру в прятки. Так получилось, что мы с Сашей прибежали прятаться в одно место – за старый газетный киоск. Теперь она  была совсем близко. Я сказал, что никогда не видел таких ресниц как у нее, и Саша разрешила мне поднести раскрытые ладони к ее глазам. Ресницы трепетали о мои ладони как крылья пойманных бабочек.

А потом мы поцеловались.

Ночью в наш город вошли каратели.

9 мая 2018 год. Крым. Россия.

Сегодня по телевизору на ток шоу в честь Дня Победы я увидел господина директора. Он рассказывал, как в прошлом году на Украине не побоялся выйти с красным знаменем 9 мая. И люди в студии хлопали ему и говорили, что он герой.

Я обрадовался. Значит Саша в России и с ней все в порядке. Про Серегу я ничего не знаю. Мой отец сумел вывезти всю семью и Елену Ивановну с ее мамой с начала из города, а потом в Крым.

Саша, я написал этот рассказ для тебя. Если ты прочитаешь его, отзовись.

Я скучаю по тебе.

Елена Кириллова