МИХАИЛ ВЕЛЛЕР О РУССКОЙ КЛАССИКЕ И ... ДЕПРЕССИИ

Сказал бы кто, что сугубо литературоведческое произведение мы будем читать, как детектив - никто б не поверил. Но это действительно так: Михаил Веллер оторвался вдруг и от беллетристики, и от философии, и выпустил книгу лекций или эссе «Огонь и агония». Название первой же главы говорит само за себя и разом отвечает на вопросы, которые по традиции запрещалось задавать: «Русская классика как яд национальной депрессии». Это полный отчаяния и однако зубодробительный взгляд на литературу.

Не так, чтобы мы без этой самой классики совсем жить не могли – но стало интересно, о чем именно идет речь. Ибо если что российский народ больше всего и объединяет - так это уроки литературы, через жернова которых прошли абсолютно все, и ученый с мировым именем, и самый ленивый охранник в супермаркете.

Смерть червяка – это не трагедия

- Итак, Михаил Иосифович: с чего все началось?

– Года четыре назад пригласили меня в одну из образцовых, экспериментально-показных школ, на обсуждение ЕГЭ по литературе. И зашел разговор о советских временах, когда по программе изучали «Как закалялась сталь», «Молодую гвардию» и «Повесть о настоящем человеке». Шедевры это или нет, но школьник получал мощный позитивный заряд, идеал поведения, жизненный пример. Разумеется, великая русская классика блистательна и прекрасна, но что касается ее воздействия на подростков, которым и так в жизни трудно... И я неожиданно взглянул на классику под этим углом зрения: эффект ошеломляет, обескураживает!

– Что именно напрягает вас в том школьном курсе литературы, со времен вашего детства фактически неизменном, который предлагает Министерство образования?

– Ответ на вопрос: «Чему она может научить подростка»? Как жить, что делать, как найти цель и смысл своей жизни, как бороться против несправедливости и лжи, как добро должно побеждать зло? Поймите: в тринадцать-семнадцать лет подросток формируется на всю будущую жизнь, ему необходимо знать, как жить!

Вот великий Карамзин, реформатор и создатель современного русского литературного языка, он отказался от церковнославянской тяжеловесности, ввел множество новых слов, от «влюбленности» до «человечности»! Основал жанр путешествий в русской литературе, с него у нас начался сентиментализм, он автор первого свода русской истории – «История государства Российского». В школе – «Бедная Лиза», утопилась в пруду. Все!

Грибоедов. «Горе от ума». Все глупы или подлы. Один Чацкий хорош – он и лишний тут. Умный, честный? Нечего делать, беги!

Пушкин, наше все, автор гениального «Медного всадника», «Станционного смотрителя», массы шедевров нетленных. Вопрос: почему из всех его созданий именно Евгений Онегин - лишний человек, бездельник, не знающий, к чему себя приспособить, он кроме того, что убил Ленского и попортил жизнь Татьяне, ничего в жизни не сделал - становится главной фигурой русских литературных святцев?

Лермонтов: ничто в русской прозе я не люблю так, как «Героя нашего времени», а в нем – «Княжну Мери». Это проза гениальная, блистательная. Почему же герой – Печорин? Негодяй и подлец, который непонятно для чего унизил и пристрелил Грушницкого, а наивную и чистую 18-летнюю Мери соблазнил, овладев ее душой, а после оскорбил и сделал несчастной, сообщив: она ему не нужна! В конце он говорит: «А ведь верно было мне предназначение высокое, ибо чувствовал я в душе своей силы необъятные». Так может заявить любой негодяй с претензиями!

Преподавание этого ужасает: когда четырнадцати-шестнадцатилетние юноши, девушки это впитывают, изучают – с чем они выйдут в жизнь?

Гоголь: «Ревизор» и «Мертвые души» - проходимец на фоне провинциальных идиотов. Дивные романы Тургенева, при жизни он был самый знаменитый, издаваемый русский писатель в Европе. Почему ж он уморил Базарова? Вот новый человек - работяга, будущий ученый. Но нет: укололся, заразился, умер!.. Или Инсаров в «Накануне» - революционер, храбрец, силач, счастливо женился на любимой, едет сражаться за свободу родной Болгарии! Не волнуйтесь: простудился, заболел, умер.

Федор Михайлович Достоевский, этого великого художника никто и близко не сведет с небесного пьедестала. «Преступление и наказание». Чувствуете разницу: в Европе – Наполеон, реформы, конституции. В России - студент Раскольников с топором и вопросом: «Тварь ли я дрожащая или право имею»? Вопрос не стоит: могу ли я установить справедливость и спасти родину? У нас другое: раз кумир народов погубил миллион людей – смею ли я тоже убить? Муки гуманистов… И главные герои – убийца Раскольников и Сонечка Мармеладова, чистейшая душа, правда, проститутка. «Идиот»: душевнобольной, содержанка, убийца. «Братья Карамазовы»: содержанка, убийца… Но почему они – главные герои русской литературы?! И как это поможет подросткам жить, где искать счастье?

За окном: русские моряки Беллинсгаузен и Лазарев открыли Антарктиду, армии Кауфмана и Черняева завоевали Среднюю Азию, вырвав его из страшного средневековья, русские на проданной Аляске стали американцами. Это писателей как-то не интересовало…

– Но венцом классической древнегреческой литературы тоже была не комедия, а трагедия!

– Трагедия – это смерть героя. Смерть червяка – это не трагедия. Когда гибнут Эдип или Геракл – они свершали великие деяния, это герои великой силы духа. А когда размазывают Акакия Акакиевича – это тягостная смерть безвредного и ничтожного человека. Трагедия – это испытание героя на прочность в полном диапазоне, вплоть до смерти, когда на излом видно величие его души. Никакого величия души в истории русских неудачников нету.

Более того: образ Андрея Болконского – это принципиальное отрицание героизма, неверие в него и осуждение. Князь Андрей – важнейший персонаж русской классики: нет героев и неправда, что они бывают.

Униженные и оскорбленные

– В нашей литературе действительно большое количество униженных и оскорбленных. Но разве не за это ее столь трепетно любят за рубежом? За доброту и трогательное внимание по отношению к слабым?

– Не стоит преувеличивать свою роль в мировой истории. Это относится как к отдельному человеку, так и к русской литературе. Она занимает весьма скромное место в мыслях европейца. Из всей русской литературы знают три фамилии: Достоевский, Толстой и Чехов.

Любовь Запада к маленькому человеку русской литературы и загадочной русской душе – это миф. Каждый народ придумывает лестные для себя мифы. Много пели о загадочной немецкой душе, о возвышенной итальянской душе, и так далее.

– А есть ли вообще в русской литературе XIX века произведения, где можно на кого-то опереться духом?

– Были. И Загоскин писал, и Крестовский, прежде других – Фаддей Булгарин написал «Иван Выжигин». Сирота прошел испытания и вышел в люди. Первый русский роман. Переведен на восемь языков – единственный из современных ему произведений. Тираж – 10 тысяч, в 10 раз больше хитов того времени! Булгарин назначен исчадием ада в русской литературе. Есть архетип Номера Первого – ангела, и Номера Последнего – мерзавца, диалектическая пара: Моцарт и Сальери. В русской литературе эта диалектическая пара – Пушкин и Булгарин.

Булгарин – человек труднейшей судьбы. Польский аристократ, отец за участие в восстании сослан в Сибирь. Детство провел в кадетском корпусе, где его лупцевали и травили: поляк, и по-русски говорит плохо. Он устоял, по-русски даже стихи писал. Выпущен корнетом лейб-гвардии уланского полка. Участвовал во многих сражениях, был ранен и награжден боевыми орденами. Уволен за озорство и дела чести, был командиром эскадрона наполеоновской кавалерии, крест Почетного Легиона. В 30 лет приехал в Петербург и начал с нуля.

Успешный издатель и писатель, авторитетный критик. Пушкин с Дельвигом у Булгарина обедали, имели лучшие отношения – пока Булгарин не издал «Дмитрия Самозванца». Пушкин оскорбительно заявлял, что Булгарин украл все из его неопубликованного «Бориса Годунова». Понятно и давно доказано, что это невозможно. Наглое вранье, что он был доносчик, повторяется стереотипно, хотя доказано обратное. Это элементарно оклеветанная фигура. «Иван Выжигин» – произведение знаковое, без которого не было бы никаких «Мертвых душ» Гоголя, никаких «энциклопедий русской жизни».

– А кто же его оклеветал и почему?

– В России не любят людей успешных. Булгарин был независим. Сидел под арестом за неугодную царю рецензию. С ним дружили Рылеев, Кюхельбекер, он многим помогал. Грибоедов, уезжая навстречу смерти, оставил ему единственный список «Горя от ума» с надписью: «Горе мое вверяю другу Фаддею». Нельзя было стерпеть, чтобы кто-то был так удачлив, богат, имел самые большие тиражи, был самый читаемый писатель и самый влиятельный издатель. «За что ему так много дано?» Нет людей более ревнивых и завистливых, чем творцы. Они норовят съесть высоко взлетевших, тем и живы.

Русских учат плакать

– Но мы с вами именно на этой литературе и выросли. И, заметим, весьма достойными людьми. Все эти проститутки, убийцы и неудачники все равно сложились в определенный интеллектуальный узор, мозаику, части которой вместе смотрятся вполне прилично.

– Благодаря или вопреки? Людям удается устоять в жизни и сохранить совесть не потому, что они читали, к примеру, Чехова, Кафку или Джойса (великие писатели). Семья воспитала, двор и школа. А если читали, то скорее Джека Лондона, Хемингуэя, или Ремарка. «Овода» Войнич. Или «Спартака» Джованьоли.

Петр I посылал юношей учиться за границу, и они возвращались, набравшись вольнодумства. Так зарождалась интеллигенция – сочетание интеллектуальных профессий и свободомысленных взглядов. Оформившись, эта элита всегда была настроена оппозиционно по отношению к российской власти – самодержавной и деспотичной. И мировоззрение либерального общества сложилось такое, что все, кто успешны, процветают и добились победы – не заслуживают одобрения, потому что они приспособленцы несправедливой власти, соглашатели, скрытые прихвостни. Удачник как бы олицетворял преимущества власти – а либералы ее ненавидели. А все неудачники и страдальцы, гонимые при этом режиме – заслуживают внимания и жалости.

И это сохранилось в нашей традиции до сих пор – когда, например, обожествляют Бродского, но поливают грязью Евтушенко. Есть объяснение: Бродский советской властью был гоним, судим и не печатаем, а у Евтушенко огромные тиражи, слушать его собирались стадионы, а президенты принимали у себя в кабинетах. Хватит ему процветать, сейчас мы установим справедливость: замажем звезду грязью, а гонимого эмигранта Бродского вознесем. Объективности не жди от элиты, которая свою оппозиционность выказывает, перепланируя литературные кладбища. Власть над репутациями мертвых – это реванш.

– Но, может, любовь к слабому, которой учит русская литература, и называется гуманизмом?

– Когда русская классика учит вдумчивости, умению вникать в человеческую душу – это прекрасно. Но когда – тому, что мы маленькие и слабые, и от нас ничего не зависит?

«В Москву! В Москву!» - мечтают чеховские три сестры о том, чтобы как-то все само устроилось счастливо. Впереди грядет семнадцатый год, и фанатики, не читавшие книг, расстреляют своих прекрасных и беспомощных соотечественников, воспитанных на русской классике! А сейчас российские граждане по двести и триста тысяч человек в год съезжают из России за границу – вместо того, чтобы ее переделывать. Их этому не учили! Их учили плакать и полагать, что ничего нельзя изменить...