АНГЕЛ, КОТОРЫЙ НЕ ЗНАЛ, ЧТО ОН АНГЕЛ

- Кепку сними, - сказал участковый Синицин, все еще капитан несмотря на свои пятьдесят лет, и с облегчением перевел взгляд с праздничного плаката на лицо задержанного. Плакат вот уже месяц мозолил глаза участковому, и Синицын буквально возненавидел его.

На большом листе, заполонившем собой  проем от шкафа до двери и расположившемся прямо напротив рабочего стола участкового, можно было прочесть

– С Праздником 50 лет Великого октября! – и ниже цифры – 1917 — 1967.

Задержанный – молодой парень лет 25  - послушно снял засаленную кепку и положил ее на правое колено. Левое его колено было занято рыхлым свертком, из которого доносилось покряхтывание и сопение.

- Зачем ты спер сохнущее белье с чердака? - Строго спросил участковый Синицин, стараясь не столкнуться взглядом и не прочитать в сотый раз надпись: С Праздником 50 лет Великого Октября!

- А вот для него, - задержанный кивнул головой на сверток, - из свертка громко пукнули.

- Собака там у тебя что ли? – Участкового начало разбирать любопытство.

- Почему собака? – даже как-то обиделся задержанный. Он положил сверток, похожий на растерзанный кочан капусты, на стол и развернул.

Участковый Синицин впервые за месяц забыл про ненавистный плакат и всецело отдался анализу нестандартной ситуации. Перед ним на его рабочем столе лежал голый младенец и спал.

- Пацан – констатировал очевидное Синицин и попросил задержанного предъявить документы.

Парень показал справку об освобождении из тюрьмы.

- Не успел выйти и вот опять… документы на ребенка давай, - буркнул участковый и заботливо прикрыл голого младенца ворованной простыней.

Парень полез за пазуху и протянул начальству сложенный вчетверо листок из школьной тетради.

Синицин за свою долгую службу повидал многое, но такой документ он держал в руках впервые.

- Ну, давай рассказывай, - пожилой милиционер отложил в сторону тетрадный листок и вперил в задержанного мрачный взгляд.

****

6 января 1966 года Степан по прозвищу Семафор возвращался домой в прекрасном настроении. Карман Степана ласкал добытый на рынке пухлый бумажник, а руку упруго оттягивала авоська с апельсинами. Апельсины Степан спер с балкона первого этажа на соседней улице.

Стояла тихая ночь, светила луна, сухой снег скрипел под ногами и крупные снежинки, падая Семафору на лицо, почему-то долго не таяли. Он слизывал снежинки с еще по мальчишески пухлых губ, и улыбался.

За те два года, что Степан провел в тюрьме за кражу, родной район неузнаваемо изменился. На месте деревянных бараков как из под земли вылупились панельные пятиэтажки, одинаковые как яйца в упаковке, исчезли железнодорожные пути, но почему-то осталась будка обходчика.

Снег пошел гуще и превратился в ледяную крупу, которую ветер швырял в лицо, что было очень неприятно и даже больно. Началась метель.

Вор по призванию и по кличке Семафор решил переждать непогоду в будке обходчика, где ( и это Степан знал точно) никаких обходчиков не водилось.

Свет от зажженной спички осветил убогую, но чистую каморку, а главное показал незваному гостю, что он здесь не один. Возле теплой железной печки в деревянном корыте спал новорожденный младенец, а больше в будке обходчика никого не было. Из мебели Степан заметил стол с табуреткой и раскладушку в углу. Мать ребенка видимо ненадолго вышла, так как на столе стояла приготовленная бутылочка с молоком, завернутая в толстый шарф.

У Степана имелся необычный дар, который он скрывал от всех и которым нередко пользовался. Степан умел нутром чувствовать людей и безошибочно определять хороший человек перед ним или плохой.

Воровал Семафор только у плохих людей. Он ощутил беспокойство, исходящее со стороны корыта, где спал ребенок и подошел поближе. Так и есть – малыш потерял соску и беспомощно чмокал губами, морщил бровки и готов был зареветь. Как только соска нашлась и оказалась где положено, Степан вместе с младенцем почувствовал блаженство во всем теле и безмятежность на душе.

Ветер за окном вдруг с остервенением бросил на стекло заряд ледяной крупы, и стекло задребезжало громко, визгливо, как раньше, когда мимо будки обходчика проходили поезда.

Степан вздрогнул и отвел взгляд от младенца. Сразу стало нехорошо.

Безнадежность, отчаяние, приближение близкой смерти почувствовал Степан.

Он выложил на стол половину ворованных денег и там же оставил сетку с апельсинами.

Степан успел уйти за три минуты, как в каморку вернулась мать малыша. Она бегала просить взаймы денег у знакомых, но ей не дали. Молоко в бутылочке на столе было последнее, чем она могла накормить ребенка.

Обнаружив огромную, по ее понятиям, сумму денег и апельсины, женщина опустилась на колени и горячо зашептала слова молитвы.

****

Теперь Семафор воровал не только для себя, но и как он это называл для «моего малыша».  Степан уже вычислил, когда женщина из будки обходчика уходила вместе с ребенком на работу, а работала она уборщицей в ЖЭКе, и проникал в помещение.

После его визита на столе оставались купюра с надписью пятьдесят рублей и  что - нибудь для ребенка. Это была или детская кружечка, мягкая игрушка или вышитый чепчик. Словом все, чем был богат близлежащий детский мир.

Через неделю после начала событий Степан испытал прилив почти отцовской гордости, когда увидел, что молодая мать, отправляясь на работу, катит впереди себя коляску, а не тащит малыша как обычно в рюкзаке за спиной.

- Молодец, хорошую коляску купила, - одобрительно думал он, разглядывая из укрытия детский экипаж. Коляска походила на ракету и сверкала на солнце всеми своими 33 спицами в каждом колесе.

Постепенно будка обходчика стала походить на пусть маленький, но  уютный дом. На окне появились нарядные занавески и горшок с геранью, перед дверью обосновался веселый коврик для ног, сама дверь была утеплена ватином, а сверху ватина еще обита солидной клеенкой от дождя.

Весной мать малыша покрасила стены будки голубой краской и разбила небольшой полисадник перед крыльцом.

Семафор не поленился и выкопал в городском саду с клумбы луковицы тюльпанов и рассаду петунии. Все это он оставил на столе вместе с пятидесятирублевкой.

Одно только не радовало Степана в этой истории – сама женщина.

Используя свой дар, он знал, что молодая мать неизлечимо больна и это подтверждала ее крайняя худоба, темные круги под глазами, бледное без кровиночки лицо. Он знал, что беда скоро придет и боялся.

И беда пришла под самый Новый год.

Во сне Степан услышал отчетливо – ПОРА, встал, оделся и отправился к будке обходчика, которую они вместе с матерью малыша превратили в теплое гнездышко.

Ребенок стоял в кроватке и икал, видимо, плакать у него больше не было сил.

Женщина лежала на раскладушке мертвая, на столе белел вырванный из тетради листок. Степан прочитал последнюю волю умершей, свернул вчетверо листочек бумаги и сунул его за пазуху.

Прежде чем покинуть дом вместе с малышом вор по призванию и по прозвищу Семафор согрел в своих руках ножки ребенка, одел его потеплее и не забыл взять с собой бутылочку с кашей.

Ребенок согрелся и уснул, а Степан нашел телефон-автомат и позвонил в милицию, чтобы сообщить о покойной.

****

- По дороге к себе домой я решил разжиться кой -каким бельишком для малого, тут меня и застукали, – закончил задержанный свой рассказ.

- Поняяятно…- протянул  капитан  Синицин.

- Значит это не твой ребенок, - участковый задумчиво смотрел на малыша.

И тут Степан внутренним взором увидел, как ненавидит Синицин постылые праздники и выходные, как коротают они с женой одинокие вечера.

Узнал Степан и то, что единственный сын супругов погиб в Ленинградскую блокаду, а его мать (жена Синицына)  хоть и пережила голод, но навсегда потеряла возможность иметь детей.

- А знаешь, командир, - сказал вдруг Степан неожиданно красивым и властным голосом, обращаясь к участковому: - Ты прав. Это не мой ребенок. Это ТВОЙ ребенок, командир, – с этими словами задержанный забрал со стола справку об освобождении и вышел из опорного пункта.

Через месяц Степан попался на краже и угодил в тюрьму на пять лет.

***

Тридцать лет спустя.

Валентин наткнулся на толстый конверт, когда разбирал документы своих ушедших из жизни родителей. Молодой человек узнал, что он приемный сын, узнал историю своего появления в семье и прочитал последние слова своей настоящей матери, написанные ее рукой перед смертью.

Листочек в клеточку из школьной тетради хранил такие слова.

АНГЕЛ МОЙ БОЖИЙ, НА ТЕБЯ УПОВАЮ,

Я ЗНАЮ, ЭТО ТЫ ПОМОГАЕШЬ НАМ.

НЕ ОСТАВЬ МОЕ ДИТЯ И ПОСЛЕ МОЕГО УХОДА.

УМОЛИ ГОСПОДА ПОДАРИТЬ МОЕМУ СЫНУ СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ.

И в самом низу  видимо обессилившей рукой было приписано – его зовут Валентин.

Валентин нашел Ангела в колонии  под Воркутой. Ангел сильно болел и кашлял.

Валентин сделал все, что было в его силах, но Ангел умер.

Когда Ангел, который не знал о том, что он Ангел в последний раз закрыл глаза, рядом сидел Валентин и держал его за руку.

Елена Кириллова