МОЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО

Сколько сил, терпения, любви и заботы отдают родители детям, чтобы те выросли, были здоровыми, образованными и добрыми людьми!  Сколько старания, времени уходит на этих сорванцов! Сколько было бессонных ночей, нервотрепок — и все это ради того, чтобы к старости сказать себе и им: «Это было не зря. Вы выросли достойными людьми. Мне за вас не стыдно». Но какая же радость бывает у родителей, если и дети скажут им заветные и долгожданные слова: «Спасибо вам, родные мама и папа. Мы вас так любим!» И чтобы прозвучало это еще при жизни родителей, а не на могилах их, когда   слезы будут градом катиться из глаз детей  — за то, что не сказали им о своей благодарности и любви...

Эти рассказы —  от дочери пожилого человека. К счастью, она помнит добро, которое делали для нее родители.

Стенгазета

Новосибирск. 1972 год. Мне 11 лет и учусь я в 5 классе.

- Пап, - говорю отцу за ужином, - мне поручили сделать стенгазету на конкурс к 50-летию образования СССР.

- Ну так делай, – рассеянно отвечает он.

- Я не умею, - говорю я.

- А когда надо? – Насторожившись, спрашивает он.

- Завтра, – отвечаю я.

Поначалу работа закипела быстро и споро. Нашелся большой лист ватмана и куча открыток с революционной тематикой. Я послушно вырезаю золотой герб СССР и папа клеит его сверху посредине листа. Получается красиво, но чего-то не хватает.

У мамы красивый почерк и она пишет цитаты Ленина в правом верхнем углу будущей стенгазеты. Закон жанра требует обыграть как-то 15 союзных республик, но никто не знает как. Папа находит в энциклопедии рисунки человечков в национальных костюмах СССР, но они мелкие и не цветные. Тогда папа линует 15 листочков в крупную клетку и начинает переносить изображение человечков из энциклопедии на эти самые листки. Волшебным образом человечки увеличиваются в размерах и мне поручено их разрисовать, вырезать и клеить на ватман.

К 10 вечера на будущей стенгазете появилось изображение только троих - узбека, русского и литовца.

Я хочу спать. Меня отправляют в постель, мама сказала, что у нее болит голова.

Из моей кровати в углу виден уличный фонарь. Фонарь раскачивается от ветра и по стенам пляшут тени, которые превращаются в человечков в национальных костюмах.

Я просыпаюсь через час и под дверью вижу полоску света. Папа не спит – он рисует, вырезает и клеит на ватман этих противных человечков. Теперь их уже шестеро, но все равно еще мало. А времени уже 12.

- Папа, не надо, ну ее эту стенгазету. Тебе на работу. Иди спать, – чуть не плачу я.

- Сейчас, сейчас, - говорит он и не двигается с места. Я понимаю, что уговоры бесполезны.

Фонарь за окном по прежнему качается от ветра, но теперь в его лучах зарябили снежные хлопья. Началась зима.

В три часа ночи наша кошка идет в туалет. Она всегда ходит в туалет в три часа ночи и думает, что никто не слышит, как она с остервенением царапает газету в своем лоточке. У папы в комнате горит свет.

Утром мама и папа уходят на работу, а я в школу. Я несу с собой стенгазету на конкурс.

Моя стенгазета заняла первое место и висела в школьном музее Ленина до самых летних каникул.

Все учителя меня хвалили и только наша классная руководительница – Анна Владимировна с подозрением спросила:

 – Савакова, отец что-ли газету делал?

- Нет. Это я сама, - честно ответила я и поморгала длинными как у папы ресницами.

- И за что только тебя родители так любят? – Удивилась  Анна Владимировна.

А я задумалась:  любят ли меня мои родители? Я плохо учусь, неряха, ленивая и очень вредная. За что меня любить?

Но  тут я вспомнила невыспавшееся лицо отца, когда он утром отдавал мне рулон ватмана, и поняла…

Спасибо тебе, папа, за ту стенгазету из далекого детства.

Как я искала списки первых пионеров

После истории со стенгазетой, мой классный руководитель Анна Владимировна посоветовала родителям прививать мне ответственность. После чего я получила задание найти списки первых пионеров г. Новосибирска и пригласить этих пионеров, которые сейчас уже старички, на наш пионерский сбор.

По проторенной дорожке я обратилась к папе, но неожиданно получила отпор.

- Тебе поручили, ты и выполняй, – произнес он, по- моему, заранее приготовленную фразу и ушел от греха подальше прогуляться.

На следующий день начались весенние каникулы и я приступила к поиску этих самых списков.

Я засунула за пазуху пальто нашу кошку и отправилась в Дом Политпросвещения в архив.

Кошку я с собой взяла потому, что Муся совершила ночью плохой поступок. Муся описала мамин джемпер, который мирно сох после стирки на полу возле батареи. Мама пообещала выгнать Мусю вон, когда придет с работы.

Пришлось одеться похуже – кошка по весне нещадно линяла.

Как ни странно меня и Мусю пропустили через проходную Дома политпросвещения, который белым лебедем раскинулся на берегу реки Обь, и даже сказали, на каком этаже находится архив.

Архив находился на втором этаже. Внутреннее убранство здания поражало обилием дорогих дверей и красной ковровой дорожкой, по которой было стыдно ступать грязными сапогами. Пока я искала нужную дверь, в конце коридора появилась группа людей, судя по разговору иностранцев, в сопровождении кого-то неуловимо знакомого.

Так и есть! Поблескивая золоченой оправой, и костюмом с отливом, делегацию высоких гостей сопровождал мой папа.

Я, Муся и папа уставились друг на друга. Произошла заминка. Папа, не сбавляя шага, повел свой отряд дальше, но  проходя мимо меня наклонился и сказал:

 - Стой здесь.

Толпа, гомоня, скрылась за поворотом. Минуту спустя из-за этого же поворота выскочил папа и рысью бросился ко мне.

- Что случилось!? – Едва переводя дыхание спросил он.

- Ничего. Ищу списки первых пионеров, – сказала я.

- Почему с котом? – Уже с явным облегчением поинтересовался он.

- Папа! Это не кот! Это наша кошка – Муся. Ты всмотрись в ее лицо! – Воскликнула я.

Папа не стал рассматривать Мусину морду – его кто-то окликнул и он сказал:

 – Ладно, иди домой. Принесу я тебе твои списки первых пионеров, еще козу  бы в Дом политпросвещения привела.

И папа вечером принес целую папку с именами первых пионеров г. Новосибирска. И опять меня все хвалили за проделанную работу и целый месяц к нам на сборы ходили уже старенькие первые пионеры и рассказывали, как они были пионерами в 20 - е годы.

А мама Мусю не выгнала. Потому, что она очень добрая – моя мама.

Новый год

Когда я была маленькой, моим родителям каким-то непостижимым образом удалось превратить мое детство в сплошной праздник.

Если мама еще пыталась - как она говорила – вставить меня в рамки, то папа…

У папы можно было просить все, что душа пожелает, и если это было в его силах, я не знала отказа.

Однажды я захотела живую белочку. Папа белки не нашел и принес домой очень сильно пожилую морскую свинку. Мы с папой захлопотали вокруг нее – я нарядила свинку в розовое кукольное платьице, папа принялся кормить сметаной прямо из банки причем  чайной ложкой. Пришла мама из магазина, и мы с папой понесли сдавать свинку в школьный живой уголок.

История, о которой я хочу рассказать, произошла, когда я училась во втором классе. В тот год папа перешел на новую работу в областной комитет партии г. Новосибирска и нам дали квартиру в сталинском доме, где были две огромные комнаты и потолки 4 метра.

И вот однажды утром в последних числах декабря в дверь позвонили. Мама открыла. В квартиру вначале внесли одну огромную ель. Потом вторую. Третью елку свалили на две первые. Следом притащили три ведра с мокрыми опилками.

Вечером пришел с работы папа, и мы начали устанавливать елки в самой большой комнате. Для этого пришлось сдвинуть обеденный стол в угол, а мягкую мебель отнести на время соседям.

Елки упирались макушками в потолок и своими раскидистыми лапами создавали таинственный полумрак. Мы с мамой задрапировали ведра с опилками белыми простынями, и получилось, что-то напоминающее сугробы. В квартире разлилось предвкушение волшебства, скорых каникул и запах зимнего леса.

Утром — О, чудо меня ждал новый сюрприз! Родители решили не наряжать елки, все равно игрушек на все не хватило бы, а просто набросали на ветки вату, смазанную канцелярским клеем и присыпанную мелко нарезанной мишурой. Такой  же блестючей ватой сплошь покрыли крышу домика, который папа сделал из большой коробки от телевизора, обклеил остатками обоев и поставил среди елок. Получилось волшебно. Возле входа в домик замерла пластмассовая белка, начиненная орехами в шоколаде.

Отшумел Новый Год, взрослые вышли на работу, а у нас в квартиру началось паломничество. Дети шли ко мне со всего двора, и как ни трудно в это поверить, детей тогда во дворах было много.

Я устала открывать и закрывать дверь, и тогда мне в голову пришла светлая мысль, которой я стыжусь до сих пор. Я стала брать плату за просмотр. С начала конфетами. Потом, когда от сладкого уже мутило, перешла на деньги. Две копейки за вход, одну за посидеть в домике.

Как всегда,  где деньги – там криминал. Одни норовили заплатить только за вход, но лезли в домик посидеть бесплатно. Другие думали, что заплатив несчастную копейку, могут сидеть в домике весь день. Приходилось извлекать их оттуда силой. Двум своим подружкам Оле и Ане я позволяла приходить ко мне бесплатно. Среди детей появилась зависть, обиды, назревал конфликт. Конец этому безобразию положила мама одной девочки. Женщина пришла узнать, зачем это ее дочка все время просит денежку «чтобы пойти к Лене».

Мама девочки велела мне перестать собирать дань и посоветовала поставить спектакль, используя, как она выразилась, «великолепный антураж».

Мы поставили спектакль «Морозко» и зрители хлопали так, что прибегали испуганные соседи. Это были лучшие каникулы в моей жизни.

И между прочим, денег от использования трех елок и одного домика я собрала два рубля. И банально истратила их на пирожное, которое  покупала по дороге из школы  домой.

Эклер тогда стоил 20 копеек. Ромовая баба пятнадцать.

Так что спасибо тебе, папочка, за мое счастливое детство!

 Елена Кириллова