ВОТ ТАК ЖИВУТ ИНВАЛИДЫ В ГЕРМАНИИ

В Германии мне довелось год проработать водителем в организации, аналогичной Красному Кресту. В мои прямые обязанности входила транспортировка инвалидов от дома к месту учебы, работы или дневного пребывания, и потом обратно домой. Как хоббит — туда и обратно. Поэтому на местную “кухню” по организации жизни нетрудоспособных я насмотрелся достаточно, чтобы рассказать об этом без преувеличений, оценивая как плюсы, так и минусы немецкой системы.

Для начала нужно подразделить инвалидов на группы. Во-первых, конечно, это взрослые и дети. Во-вторых, я бы выделил ментальных инвалидов (людей с синдромом Дауна и подобными умственными отклонениями) и инвалидов физических, у которых с разумом всё в порядке, но есть дефекты, не позволяющие полноценно трудиться (скажем, отсутствует нога или рука, или имеются врождённые болезни). Сейчас я говорю, разумеется, не с врачебной точки зрения и не пользуюсь медицинской терминологией, а просто с позиции случайного наблюдателя, окунувшегося на некоторое время в непривычные ему проблемы и круг общения.

Дети-инвалиды в Германии

Ребёнок-инвалид в Германии обязан ходить в школу, даже если он физически не способен этого делать. Там это абсолютная аксиома. Я отвозил в школу двух девочек, которые не могли ни говорить, ни ходить (без помощи взрослых), но каждое утро я завозил по пандусу в автобус их прямо на колясках, крепил страховочными ремнями, проверял, удобно ли им, и вёз в школу.

Конечно, в школу специфическую, специальную, где с ними занимались воспитатели или преподаватели, и где большинство детей такие же. В некоторых случаях пребывание этих девочек в школе ограничивалось лишь парой часов в день, и, честно говоря, везти их туда-обратно часто занимало даже больше времени, чем они, собственно, находились в школе… но порядок — есть порядок. Не знаю, давало ли им хоть что-то нахождение там, способны ли были они понять, что происходит вокруг. Думаю, всё же, скорее да, чем нет. Хотя зачастую по их реакции оценить их эмоции было невозможно. Это мог быть или громкий протяжный крик (в случае малейшего дискомфорта), или молчание (когда слюна капает из уголка рта, а взгляд направлен в бесконечную пустоту).

Но таких особо сложных детей было всё же меньшинство, остальные дети — как дети, просто один без руки, другой в очках толщиной с первый том “Войны и мира”, третий — в инвалидной коляске… а в остальном обычные ребята — весёлые, любопытные — в машине по дороге стоял галдёж, перекричать который было просто невозможно. Могу сказать точно — эти проблемные дети совершенно не чувствовали себя ущербными. Общество внушило им, что они — нормальные, просто им немного не повезло с врождёнными или приобретёнными дефектами (которые, конечно, не дефекты вовсе, а их особенности), а в остальном требования к ним ничуть не ниже, чем к здоровым детям.

Слегка отличаются классы, куда привозят детей с синдромом Дауна. Разумеется, и персонал там специфический — люди, получившие специальное образование и готовые морально к подобной работе. И всё равно, текучка кадров там страшная. Многие просто не выдерживают постоянного напряжения и увольняются. Но есть и те, кто проработал много лет и считает эту работу своим призванием.

Представьте, к примеру: вы занимаетесь с группой по много часов каждый день, играете с ними в игры, пытаетесь их чему-то научить, умываете их, кормите, меняете подгузники… а в ответ вам вместо приветствия показывают “fuck” с двух рук, а во время игры могут попытаться откусить палец… Такие случаи реально бывали — правда, после подобного происшествия особо буйных и неконтролируемых стараются держать в отдельных комнатах, но их право на занятия никто не отменит.

Кстати, при этом никакой ярко выраженной толерантности воспитатели не проявляют. То есть, конечно, делается скидка на состояние детей, но если нужно, на них могут и прикрикнуть — некоторые иначе не реагируют. Меня даже специально инструктировали, как вести себя в той или иной ситуации. Например, если во время поездки ребенок пробует открыть дверь или дёргает тебя за руки или кричит, не останавливаясь… то к каждому конкретному ребёнку (да и к некоторым взрослым) нужно подходить индивидуально: кого-то достаточно окликнуть по имени, и он успокаивается, на другого надо резко крикнуть, с третьим ничего не помогает — тогда приходится останавливать машину и ждать, пока он сам угомонится…

А теперь представьте картину: каждым рабочим утром, без четверти восемь, рядом со спецшколами вытягивается в длинную цепочку вереница мини-автобусов, в каждом из которых привозят от трёх до семи детей-инвалидов (меньше, если есть колясочники, и больше, если все дети ходячие). На кольце автобус разворачивается, несколько воспитателей помогают детям выбраться, другие провожают их до здания школы.

У меня за время работы сложилось впечатление, что иногда школьных работников присутствует вокруг даже больше, чем, собственно, подопечных. Десятки взрослых людей посвящают всё своё время, чтобы обслуживать примерно такое же число детей-инвалидов.

Выгодно ли это государству или страховым фондам? Конечно, нет. Хотя ряд подобных школ находится под патронажем церкви, всё же доля государственного участия высока. Многие из этих детей никогда не принесут пользы государству, некоторые вряд ли доживут даже до совершеннолетия, остальные останутся инвалидами на всю жизнь.

Но такова ответственность государства за своих граждан. Социальные гарантии, которые обязаны выполняться независимо от того, приносишь ты пользу или нет, есть ли в тебе потенциал, или ты всю жизнь проживешь иждивенцем.

Как известно, при Гитлере инвалидов считали “генетическим мусором”. Считалось, что усилия “взрослых, здоровых, работоспособных” граждан не должны “расходоваться” на поддержание жизнедеятельности “бесполезных” членов общества. Но после краха Третьего рейха политика государства в корне изменилась. И проявляется это повсеместно.

Многие жилые дома оборудованы пандусами для инвалидных колясок, остановки общественного транспорта специально приподняты так, чтобы внутрь салона трамвая или автобуса могла заехать инвалидная коляска, а все автобусы при этом имеют специальную функцию наклона вправо — в случаях, когда приподнятости остановки нет, или она чуть ниже положенного, автобус “наклоняется” вбок, и коляска заезжает внутрь, существуют специальные рельефные отметки на остановках, чтобы слепые при помощи палки могли определить, где именно остановится трамвай и где будет находиться дверь. Есть и многие другие, казалось бы, мелочи, и обычный человек их не замечает вовсе, но для инвалидов они крайне важны и существенно облегчают им жизнь.

Теперь о взрослых инвалидах.

По закону, если предприятие имеет в своём штате больше 30 сотрудников, то фирма обязана принять в качестве работника минимум одного инвалида. Конечно, учитывается степень инвалидности и виды деятельности, которые инвалид может выполнять. Например, в Германии популярна работа для инвалидов на телефоне. Во многих организациях, в частности, в больницах в службе информации работают именно инвалиды — это вполне им по силам. При этом они получают даже слегка повышенную — по сравнению с обычным работником — зарплату. Законодательство учитывает, что расходы у инвалида выше — ему требуются дорогие лекарства, коляска и прочее, что не нужно здоровому человеку. Фирме же идут некоторые налоговые льготы — так что все в плюсе. Человек с инвалидностью чувствует себя полноценным членом общества, выполняя посильную работу, а фирма на этом как минимум ничего не теряет.

Для тех инвалидов, кто не нашёл себе в силу разных причин рабочего места, предусмотрены специальные курсы, на которых можно, скажем, заняться каким-то ручным трудом… хотя, конечно, большинство подобных курсов — профанация. Редкие изделия, изготавливаемые там, пользуются покупательским спросом… но принцип “живи активной жизнью!” — на первом месте. Человек должен чувствовать свою пользу, не считать себя лишним, а государство обязано ему в этом помочь.

И вновь десятки, сотни, тысячи здоровых людей по всей стране работают на то, чтобы обеспечить инвалидам достойную жизнь. Говорят, к 2030 году в Германии на одного работающего человека придётся как минимум три иждивенца… а некоторые скептики, или, скорее, прагматики, называют цифру — пять…

Но не стоит думать, что каждый инвалид в Германии получает всё, чего только пожелает, от своей страховой кассы. Нет, кассы стараются экономить на чём только можно. Скажем, получить электрическую коляску вместо обычной очень сложно. Разница в цене — несколько тысяч евро.

Хотя мне встречались и какие-то просто невероятные случаи. Приведу один пример. Я знал одного инвалида — бывшего морского офицера, получившего на службе травму позвоночника, после которой он оказался почти полностью парализованным. Сейчас он может только говорить и слегка двигать пальцами рук — на этом его двигательные возможности кончаются. Так вот, не знаю точно, то ли он выходец из очень обеспеченной семьи, то ли в своё время заключил некую суперстраховку на безумных для больничной кассы условиях, то ли именно армейская страховая компания настолько расщедрилась (что кажется мне весьма сомнительным, несмотря на то, что травму он получил именно на службе), но бывший военный моряк окружен заботой, которой, пожалуй, не знал и герой французского фильма “Один плюс один”. Тот, правда, до несчастного случая был миллионером.

На моего знакомого в прямом смысле работают семь (!) человек, так называемых ассистентов. В каждый момент времени, круглосуточно, рядом с ним находится один из них. Они ходят за продуктами, готовят, убирают в доме, следят за тем, чтобы их подопечный принял таблетки вовремя, одевают его и раздевают, купают, водят в туалет, возят по делам (от врача и парикмахера до личных встреч).

Смены у ассистентов по 12 часов, и зарплата у них даже выше среднего (а ночные смены или смены в выходные и праздничные дни оплачиваются по повышенной ставке). Если прикинуть в уме только лишь одну зарплату ассистентов, то получится не менее 50 000 евро в месяц — которые выплачивает больничная касса. А ведь есть ещё и прочие расходы — машина, квартира в центре города, оборудованная прямым лифтом, постоянные поездки по стране и не только…

Один раз в год он совершает вояж в другую страну по собственному выбору, прихватывая для компании всех семерых ассистентов. Не так давно он ездил даже в Россию, дабы показать местным детям-инвалидам, что с болезнью жизнь не оканчивается и можно ещё очень многое сделать. Лично я бы воспринял появление подобного “проповедника” скорее как издевательство, учитывая непреодолимую разницу в уровне жизни между ним и теми детьми. Но он искренне убеждён, что делает благое дело, и, по правде говоря, не мне его судить…

Цель этого рассказа не в том, чтобы показать, что где-то всё хорошо, чтобы тут же нашёлся кто-то, кто сказал бы: а у нас, мол, всё плохо.

Работая в подобной структуре, поневоле задумываешься, а оправдано ли всё это? И я видел многих, кто считал, что нет, совершенно не оправдано. Что, конечно, инвалидам нужно помогать, но в разумных пределах, а столь сильный акцент на них — это уже перебор (знали бы они о паралитике с семью ассистентами)… Всегда сложно себя поставить на место инвалида. Пока ты здоров, ты не думаешь о подобном, но как только проблемы коснулись лично тебя или твоих близких, то вся картина мира моментально меняется, мысли уже только о болезни, и, конечно, в такие моменты хочется получить и стороннюю помощь, и поддержку. С другой стороны, любому государству требуются рабочие руки, а инвалиды не только сами не усиливают страну (хотя, разумеется, есть много иных примеров — тот же Стивен Хокинг), но и отбирают время других людей, которое те могли бы потратить на иную работу.

И только каждый из нас может дать себе честный ответ, какой именно точки зрения он придерживается.

Игорь Шенгальц