НЕЛЬЗЯ НАМ ЗАБЫВАТЬ, ЧТО МЫ — БОЖЬИ, ХРИСТОВЫ

Нина Дмитриевна Лебедева — человек, без доброй улыбки, без мудрой поддержки, без искрометного юмора и самоотверженности которого невозможно представить себе не только годы восстановления жизни храма, но, наверное, и жизнь настоящей христианской общины.

Радостно было, несмотря на бедность
Нина Дмитриевна вспоминает:
- Жили мы с сестрой Валей в Вологде, в доме у закрытого Покровского храма. После долгих скитаний получили-таки жилье. Деревянный дом, печка, соседи. Радовались, конечно, что напротив церкви живем, но и горечь была: из храма-то склад сделали. Так что ходили мы в собор, «за мост», или в Лазаревский храм, на кладбище. А когда из дома выйдешь, все время, бывало, вздохнешь: вот же церковь-то! Во что дом Божий превратили! А что делать было.. Слава Богу, хоть две церкви остались.

В соборе-то я с отцом Василием и познакомилась. Сначала он, когда в Вологду приехал, хором руководил, потом уже священником стал — я к нему на исповедь часто ходила. Он меня однажды в храме встречает, говорит: «Нина, мы храм открываем! Покровский!

Поможешь?» А как не помочь, когда я всегда об этом и мечтала? «Только, — говорю, — чем помочь-то я, старая, могу?»
«Ну, мы пока боремся, чтобы нас внутрь пустили, молебны будем на крыльце служить. Сама знаешь, холодно. После молебна пустишь ребят погреться, чайком напоишь?»

Так вот все и началось: служили мы молебны на крыльце, молились. Ребята и девушки, бывало, поют — аж дрожат от холода, губы синие, руки красные, но ничего, держались. Отец Василий пример подавал, все знали, что дело благое, стоит потерпеть. Мне их, конечно жалко — как не согреть?! Утварь у нас дома оставляли, чтобы не ходить потом по городу с тяжестями. Придут все после молебна с отцом Василием — посажу всех за стол, сидят, греются, смущаются, печенье грызут или в чай макают. А отец Василий всегда добрый разговор заведет, разговорит всех, иногда и развеселит. О многом тогда говорили. О том, зачем сейчас храмы открывают, и о том, чтобы не пустовали они.

Время голодное было. Не такое, конечно, как в войну или послевоенное, но нелегко было. Я об этом молодежи рассказывала, про то, как после войны жили, они сидят, глаза выпучат и умный вид делают. А потом, смотрю, с собой еду приносить стали — чтобы поделиться. Кто что принесет: конфеты, печенье, сгущенку, консервы. Один даже батон приволок вечером. Гордый, стоит в дверях: «Батон, — говорит, — горячий еще. У грузчиков взял». Ну, это сейчас смешно, когда весь хлеб мягкий продается, а тогда всего два хлеба-то и было: батон да буханка. Настоящая семья у нас получилась.

Вадим, брат мой, поначалу к вере осторожно относился. А потом, когда с отцом Василием познакомился, по-настоящему верующим стал. Говорил мне, что такие священники, как батюшка Василий, многим Христа открывают, потому что не гордятся, не запираются — любят людей. Так что семья у нас. Сначала маленькая была, потом все больше людей приходило. Кто с радостью, кто с болью, но все — к Богу.

Помню, как первую Пасху в открытом Покровском храме встречали: в подвале церкви. Электричества еще не провели — при свечах все сидели. А радостно как было, несмотря на бедность. Это сейчас все сверкает, блестит, а тогда только глаза у людей блестели — от радости. Да, бедно тогда жили, но во Христе, а, значит, и радостно. Сегодня эту радость все больше в паломничествах ищут — в Израиль ездят, Грецию, Италию…Находим ли радость? Богатыми стали. Еще бы добрыми оставались по отношению друг к другу.
Не бывает такого, чтобы все всегда хорошо было: случались и трудности. Но любовь побеждала все. Сейчас, когда у нас, кажется, и приход крепкий, и бедности большой нет, так нам иногда не хватает той любви! Нельзя нам забывать, что мы — Божьи, Христовы. Любите друг друга! Прощайте друг друга!

Петр Давыдов