НАША РАБОТА НА КОСМОС: ПРОПАЖА СЕКРЕТОВ

Здесь шла упорная подготовительная работа по запуску спутников: разведовательных, метеорологических, словом, всех, которые с наших стартовых площадок отправлялись в космос. Все сотрудники проходили проверки, у всех имелся допуск к работе с самыми-самыми секретными документами.

У каждого из сотрудников этого "космического отдела" были «секретные» портфели. Они напоминали школьные (прошлого века), на них были тесемки, которые припечатывались печатью (у каждого своя). Утром люди сдавали в секретную часть свой пропуск, по нему выдавался портфель, за него в спецжурнале расписывались.

Документы, находящиеся в портфеле, тоже выдавались по ведомости. Каждый должен был хранить тайну — работать так, чтобы другие не увидели эти документы. Если кто-то к тебе подходит — сразу же закрывай свою работу. О том, чтобы вынести что-то, не могло быть и речи — сразу «волчий билет» и всякие страшные наказания. Если документ исчез — немедленный доклад начальству.

И вот однажды, к тому моменту прошло уже три года Наташиной работы в ВЧ (тот страшный день никогда не забудет), она получает портфель, проверяет

ничего не нарушено (тесемки, печать — все на месте). В отделе вскрывает печать, запускает руку в недра хранилища и — о Боже! — не нащупывает рукой вчерашнюю секретную папку. «Запускает» туда глаза, шарит ими — папки нет! Смотрит свой реестр (перечень того, что содержится в портфеле), все правильно —     папка числится за ней. Но и все неправильно — ее здесь нет!

Ужас… Холод в груди. Смятение в чувствах. Наташа ничего не понимает. И ни с кем не может посоветоваться! Потому что сразу будет скандал. Она немедленно должна доложить о пропаже начальству, если этого не сделала, то это обязан сделать тот, с кем она посоветуется.

Замирает, все перебирает в памяти. Вдруг она ее забыла в туалете? Хотя с какой стати? Но тело требует действий — идет туда. Естественно, там нет ничьей секретной папки.

Стараясь быть особо незамеченной, Наташа обследует свой стол… Здесь нельзя иметь ни одной «сторонней» бумажки! Даже чистый лист бумаги выдавался под номером и с печатью секретного отделения, и его должны были вернуть, даже если бы на нем были написаны стихи или нарисованы шаржи друг на друга. Но в столе — пусто. В голове бешено колотятся мысли. В груди — сердце. Но на лице не должен дрогнуть ни один мускул.

Где папка? Снова и снова мысленно она проходит весь свой вчерашний день. Движений не так уж много. Но никто папку у нее не брал — не положено, нигде она ее не забывала — к этому порядку она уже привыкла. Не найдет — все пропало! Дело — труба. Зачем ей теперь университет? Какое будущее может быть у человека с «волчьим билетом»? («Волчий билет» — человек никому не нужный. Такому нельзя доверять!)

 Признаться в пропаже? — Да, по закону надо, и причем очень срочно. Но какое может быть объяснение пропажи? — Никакого! Это уже ЧП, черное пятно на репутации отдела, нашего хорошего начальника, ну и на ее, конечно. Что же делать?!

Неожиданно она вспомнила, что вчера на работе была со своим университетским портфелем. Только большие начальники могли приносить их на службу, но у нее уже появился поклонник, который сам и предложил, в виде ухаживания, поставить Наташе на пропуск дополнительную буковку. А она, дура, и согласилась…

Наташа вспомнила, что, когда к ней подошел чужой (из соседнего отдела) сотрудник с каким-то вопросом, она быстро захлопнула секретную папку. Как раз заканчивался рабочий день, и вдруг она ее запихнула не в служебный, а в учебный портфель? Торопилась — все могло быть. Но почему же она тогда ничего «постороннего» не увидела на вечерних занятиях, когда не раз «лазила» в него? А может, просто не обратила внимания? И вдруг возник вопрос — как удар ножом прямо в сердце! — а не выпускала ли она портфель из рук, из своего поля зрения?! Может, кто-то до занятий выкрал у нее эту секретную папку?

Сосредоточившись, снова вспоминала все по минутам. Нет — учебный портфель все время был рядом. Никто не мог в нем покопаться. Это хорошо. Но в нем вроде бы никакой папки не было — это уже плохо. Или хорошо?

Но где же тогда эта папка? Единственная зацепка — все-таки она в другом портфеле, который дома спокойно стоит под столом. Никто в него не заглядывает (некому), и сейчас главное, чтобы папка была хоть где-нибудь; потом папку взять и тайно, под одеждой, пронести обратно, в здание. Для этого надо отпроситься, поехать на другой конец Москвы. Какие еще варианты?

На ватных ногах подошла и попросила начальника отдела отпустить ее на три часа. Он увидел ее побледневшее лицо, но вопреки всему не поинтересовался, что случилось. «Только портфель сдайте», — согласился он.

«Да, — подумала Наташа, — из-за этого портфеля моя жизнь может резко измениться. Что мне делать, если я не найду папку дома? Как тогда быть? Не представляю, но сюда я наверняка не вернусь. Не вынесу презрительных взглядов этих добрых, так хорошо ко мне относящихся людей. Неужели я их больше не увижу? Нет, документ все-таки дома — никто его не видел, секретность его не нарушена, надо только поскорее вернуть его на свое место».

Она вошла в лифтовой холл, нажала кнопку вызова кабины. Лифт здесь был неторопливый. Увидела, что у окна стоят два сотрудника из их отдела, о чем-то тихо говорят. В ожидании лифта она медленно направилась к ним, зная, что они всегда ей были рады — можно побалагурить, поострить — хоть на минутку расслабиться среди напряженной работы.

«И У ТЕБЯ?!»

Но тут Наташа почувствовала, что своим приближением вроде как досаждает им. Ничего не сказано, не сделано никакого жеста, но это чувство она улавливает. «Сейчас я им совершенно не нужна, мешаю! Почему? — Проносится в ее голове. — Они бы хотели, чтобы бы я немедленно ушла. Да я и так ухожу. Может быть даже навсегда! Но лифт-то еще не подошел! А я уже по инерции подошла к ним, я рядом!»

Все почему-то тягостно молчат. Раньше такого не бывало. Тут двери лифта открываются, она поворачивается к нему и, отходя, вдруг тихо говорит офицерам: «У меня пропали документы». Вот она вошла в лифт. По ее подсчетам, двери лифта должны уже были бы захлопнуться, но они неподвижны. И вдруг она слышит в ответ: «Как, и у тебя тоже?!!»

Не веря своим ушам, она машинально выходит из лифта (тут-то дверь и закрывается), они уже втроем стоят и молча, с ужасом смотрят друг на друга. Нарушая мрачную тишину, раздается голос по селектору: «Начинается совещание — все по местам». Юра Соколов, майор, быстро, доверительным шепотом говорит ей: «Мы не можем, сама понимаешь, мы — военные, но ты первая должна сказать. Придумай, как». Наталья понимает: они офицеры, ученые —     для них такая пропажа — полный крах карьере.

И вот все уже в кабинете, за своими столами. Начальник начинает планерку, видит Наташу и удивленно говорит: «Вы ведь отпрашивались…» А она в ответ: «Юрий Михайлович, у меня такой вопрос: что будет с человеком, у которого пропали документы?»

Аудитория в ужасе замерла. Он строго смотрит на нее и медленно, но четко так, словно припечатывая, произносит: «Не советую так шутить. Также не советую даже в шутку проверять нас».

В этом месте по всем отдельским приметам должен быть общий смех. Уже проверено, если есть возможность посмеяться над остротами начальника — никто ее не пропустит. Но в кабинете вместо смеха стояла оглушительная тишина. Мертвая. И только Наташин голос вновь раздался: «А если я не шучу?»

Юрий Михайлович как-то быстро побледнел, откинулся на спинку стула и с последней надеждой, что это розыгрыш, обвел глазами всех… Неожиданно он осознал, что глаза у многих опущены. Тягостное молчание. Он медленно поднимается, чтобы что-то грозное сказать вверенному ему коллективу, да и этой

«вашей Наташе»… И тут с разных сторон послышалось: «И у меня…», — «И у меня…», — «И у меня…»

Шеф без сил опустился на стул. Начальнику стало совсем плохо: узнав, что у шестерых подопечных пропали документы, он сразу решил, что это подкоп под него лично. Он уже лихорадочно вычислял, кто его захотел «подставить».

Все смотрели на Наташу, дескать, какая подлянка случилась в отделе? Она стала возбужденно рассказывать, какой получила шок, обнаружив пропажу. Признаться сразу не хватало духу, все же была малюсенькая надежда, что каким-то чудом документ найдется. Не призналась вовремя, тем хуже: «почему немедленно не доложила о пропавших документах?»

Шила в мешке не утаишь, сразу пошел слух о ЧП в их отделе. И — обратная «радостная» для них волна — в каждом подразделении произошло такое же ЧП!!! Три часа все пострадавшие в управлении «страдали» в одиночку, боясь признаться в пропаже, ничего не понимая и представляя свое безрадостное будущее. Каждый из них переживал свой жуткий стресс! Должен был появиться импульс, который начнет распутывать этот таинственный клубок. Им оказалась Наташа.

Расследованием занялось самое большое начальство. Оказалось, что новый начальник секретной части решил доказать непрочность секретных портфелей: из них можно выкрасть документы, не нарушив целостности печати. Всю ночь несколько его подшефных распарывали низ портфелей (тех, которые этому поддавались) и вытаскивали секретные папки.

Но за этой драмой последовала и своя трагедия: у одного генерала случился инфаркт. Накануне он не сдал особо важный документ, который ни при каких обстоятельствах нельзя было оставлять в портфеле — его на беду и вытащили. В результате сердце крупного ученого не выдержало…

Наташа благодарила тот миг, когда она столкнулась в холле с сослуживцами, и они ей не обрадовались. Необычность этого обстоятельства и заставила ее признаться.

Все экспериментаторы «понесли суровое наказание», начальника «секретки» убрали (не убили, конечно, а перевели), а Наталья после этого перестала заносить в режимное здание свой университетский портфель. Да ну его на фиг!

Но потом, спустя десятилетия, когда началась перестройка и когда секретные материалы пудами передавали на Запад, когда туда же сбегали наши разведчики и предавали своих собратьев, она вспоминала этот эпизод, свой дикий страх за пропажу секретной папки и думала: куда мы вступили, что же мы забываем свои правила и устои?

Наталья Желнорова, глава из книги "Горела временем свеча"