Встреча с Жаклин Кеннеди

Концерты шли своим чередом как по накатанной колее, когда в конце второй недели, в субботу или в воскресенье, на дневном концерте прошёл слух, что в зале находится Жаклин Кеннеди. Это не изменило ровным счётом ничего в нашем поведении на сцене, мы всегда танцевали на высшем уровне своих возможностей. 

Как вдруг в антракте, после первого отделения концерта, из двери, ведущей в зрительный зал, находившейся в левой кулисе, показалась Жаклин Кеннеди, высокая, статная, красивая женщина. За руки она держала детей.

Справа шла Керолайн, которой было 16 лет; Джон, которому было 13, шёл слева. Несмотря на то, что дети были подросткового периода и довольно самостоятельные, Жаклин держала их за руки, как бы боясь отпустить даже на шаг от себя. Керолайн была в неброском аккуратном платье, но на платье было несколько ожерелий, Джон был в костюмчике и темной водолазке. Рядом с ними шёл невысокий мужчина, скорее всего - из службы безопасности,

Все артисты, находившиеся на сцене после “Сибирской сюиты”, оторопели и не знали, что делать. Новость о Жаклин Кеннеди на сцене мгновенно облетела все артистические комнаты, все бросили свои дела и стремглав бросились на сцену.

Жаклин сама подошла к артистам, стоявшим в центре сцены и стала высказывать слова восхищения. Кто-то, понимавший английский язык, начал переводить. В это время прибежали все артисты из гримёрных комнат и на сцене образовалась большая группа вокруг Жаклин Кеннеди и её детей. 

Виктор Темнов, наш баянист и композитор, стоявший на сцене в костюме ямщика и готовый к следующему номеру, первым пришёл в себя и предложил сфотографироваться. Жаклин мгновенно откликнулась на это, повернулась к свету и поставила детей рядом с собой.

Все артисты окружили их, каждому хотелось быть поближе. Сибирский медведь (Виктор Марчук) расположился у ног Жаклин Кеннеди, добавив экзотики к фото. Я разрывался в чувствах. С одной стороны, мне хотелось самому сделать снимок, и я знал, что я сделаю это хорошо; с другой стороны, мне самому хотелось быть в кадре.

Наконец, я решился, отдал свой фотоаппарат, который я принёс из гримерной комнаты, первому попавшемуся рабочему сцены и присоединился к общей группе. 

Три секунды молчания, необходимых, чтобы сделать несколько снимков, прошли; все расслабились и хотели продолжать разговор с Жаклин Кеннеди, как вдруг Жаклин заметила журналистов, проскользнувших на сцену из той же двери в левой кулисе.

Она схватила детей за руки и бегом, натурально бегом бросилась в правую кулису, где находилась другая дверь, ведущая в зал. Сопровождавший их мужчина бежал сзади, подгоняя детей и прикрывая их от журналистов.

Так неожиданно быстро закончилась встреча с Жаклин Кеннеди, оставившая нас в смятенных чувствах. С одной стороны, знаменитости могут многое - путешествовать по миру, жить там, где им захочется, прийти на концерт знаменитых артистов, когда им захочется и даже лично встретиться с ними (конечно, нам тоже было приятно встретиться с женой, теперь уже вдовой, Президента США, самого популярного на то время Президента).

Но, с другой стороны, знаменитостям всегда надо опасаться прессы, этих “папарацци”, тех самых, которые через 25 лет привели к смерти другой знаменитости - принцессы Дианы.

Смерть Президента Франции

В один из дней апреля, прямо во время концерта, во втором отделении, стало известно, что скончался Президент Франции Жорж Помпиду. Хорошо ещё, что не было экстренного объявления по всему Дворцу Конгрессов и мы получили возможность доработать концерт до конца, но настроение резко упало.

Мы понимали, что следующие несколько дней будут днями траура и Франции будет не до нас. Грустные, без обычных шуток и без спешки в ожидавшие нас автобусы, мы разгримировались, переоделись и потянулись к служебному выходу. 

Дворец Конгрессов наполовину погружен под уровень улицы, нам нужно подняться 5 этажей на служебном лифте, чтобы выйти на улицу. Остановка на 4-м этаже. Заходит группа немолодых женщин (возможно, билетёрши). Все уже знают о грустном событии, кончине Президента. И мы слышим, женщины обсуждают между собой: “Как жаль, что Президент Помпиду скончался. С ним мы обязательно пришли бы к социализму!” 

Мы молчим - что мы знаем о политике Помпиду! Практически ничего. Следующий этаж, новая группа - мужчины, рабочие сцены - громко, никого не стесняясь: “Вот и хорошо, что он умер! Так ему и надо! Фашист проклятый!” 

Вот это да! Такой разброс мнений - и всё об одном и том же человеке!.. ну не странно ли это… Мы молчим. Но и женщины, только что грустившие о президенте-социалисте, тоже молчат. Видимо, не так уж и уверены в своей оценке…

Вот такая странная “политическая борьба”. Никто никому не бьет морду, никто даже не спорит и не возражает открыто…

На следующий же день, ещё не похоронив ушедшего Президента, вся Франция стала обсуждать кандидатуры нового, будущего Президента. По телевизору начали показывать рекламные ролики кандидатов. Нам это было, конечно же, в новинку - в Советском Союзе мы никогда не могли увидеть политической борьбы, все кандидаты были от одной, только одной существовавшей партии, Коммунистической Партии Советского Союза.

И все, все без исключения кандидаты были “лучшими”! (Так, по крайней мере, мы слышали из всех радиоприёмников и телевизоров Советского Союза). Между нами, проверенными друзьями, это называлось “выборы без выбора”. Но в открытую об этом не говорилось.

Наличие в избирательном бюллетене имени только одного кандитата делало выборы неинтересными, если не сказать бессмысленными. В народе развивалась апатия, равнодушие. Многие не ходили на выборные участки и старались не участвовать в выборах. Зная это, выборная комиссия посылала группы молодых людей на машинах с урной для бюллетеней прямо по домам избирателей. Нужно было обеспечить 100% (или близкое к 100%) голосование и доложить руководству страны и всему миру о “невероятной общественной активности и энтузиазме советского народа”.

У кандидатов в депутаты тоже не было заинтересованности в выборах. У них не было необходимости победить в предвыборной борьбе соперника, конкурента. Самое главное было – понравиться руководству Коммунистической партии на обсуждении в узком кругу. После этого – автоматически они становились депутатами, или членами Верховного Совета страны, или даже Президентом, лидером крупнейшей в то время страны мира.

Поэтому мы удивленно смотрели на предвыборные ролики по телевизору, рассказывавшие о разных кандидатах на пост Президента Франции. Особенно новинкой для нас было узнать, что можно, оказывается, не только хвалить и показывать положительные видео ролики о своем любимом кандидате, но можно рассказывать что-то негативное о его оппоненте, и даже, попросту говоря, поливать конкурента грязью.

Запомнился один, надо сказать, остроумный ролик, рассказывавший об одном из кандидатов. На экране появлялась медаль с профилем кандидата и звучала цитата из его выступления. Медаль поворачивалась, и на оборотной стороне звучала другая цитата этого же кандидата, полностью опровергающая первую цитату. Еще один поворот медали – еще одна цитата.

Еще один поворот -  опровержение самого себя. Медаль, показывающая две стороны одного и того же кандидата, крутилась все быстрее и быстрее, пока не превращалась в крутящуюся монетку. У зрителя психологически создавалось впечатление, что этому кандидату, как дешевой монетке, нельзя доверять.

Как и ожидалось, в стране объявлен трёхдневный траур. Наши концерты остановлены. Мы целыми днями бродим по Парижу. Расписание соблюдать не надо, всё равно концертов нет…

Бульвар Елисейские Поля и Триумфальная Арка

Флаг Франции, приспущенный в дни траура
по Президенту Франции Жоржу Помпиду

Бродя по Парижу, подошли к знаменитой Триумфальной Арке. Оказалось, внутри есть узкая лестница, ведущая на крышу. Хотя это и не высота Эйфелевой башни, но вид на окружающие улицы великолепный! Архитектура Парижа - одна из лучших в мире, и с любой точки на неё приятно смотреть!

Французы заметно возбуждены и нервничают по поводу предстоящих выборов Президента Франции. Как только мы спустились с Триумфальной Арки, перед нами остановилась группа молодых ребят и девушек, человек шесть.

Без церемонности начав разговор, парень с копной темных курчавых волос (видимо, считался лидером группы) спросил нас, за кого мы собираемся голосовать. Я коротко, без подробностей, объяснил, что мы иностранцы, в выборах не участвуем и в свою очередь спросил, а за кого они собираются голосовать. И тут выяснилось, что они … не знают!

Ну не то, чтобы совсем не знают, у каждого были свои кандидаты, но когда кто-то  из группы называл его имя, все остальные кричали и махали руками, категорически не соглашаясь. Конец горячей дискуссии подвёл тот же парень с копной курчавых волос (лидер группы), который заявил авторитетным тоном:

«Мы за тех, кто Против, и против тех, кто За!»

И это был действительно конец дискуссии, против этого уже никто не возражал. Все закивали головами, и мы по-дружески разошлись.

Приглашение в гости 
Каждый день, приезжая во Дворец Конгрессов на концерт, мы видели молодого администратора фирмы Сориа, его имя было Филипп. Он следил за порядком и поведением за кулисами. Нет, не артистов. Он следил, чтобы у французов-рабочих сцены не было сбоев.

Чтобы закулисные прожектора были на месте и светили вовремя, чтобы кулисы были повешены правильно и чтобы вообще весь концерт проходил гладко, без сбоев и без шума за кулисами. Конечно, эта, на первый взгляд, несложная работа была очень важна, мы понимали это и не отвлекали Филиппа вопросами.

Но Филипп, однажды случайно услышав мой разговор по-французски с одним из рабочих, стал подходить ко мне и задавать вопросы. Конечно, я, как и все мы, помнил инструкции представителей КГБ, бывших в составе нашего Ансамбля в Испании и Франции (их было двое).

Инструкции были таковы, что “некоторые представители принимающей нас фирмы (якобы) работают на французскую разведку и будут искать случай навредить нам”. Логически, это никак не сочеталось с планами компании, старавшейся добиться успеха для нас и, таким образом, для себя. Но мы не возражали и не спорили с “опытными в своём деле товарищами”. 

Мы ждали провокационных или в какой-то мере серьезных политических вопросов от французских представителей фирмы (и от Филиппа, конечно), но таких вопросов не было. Филипп подходил ко мне каждый день, но вопросы были очень простые - где были, что видели в Париже и что понравилось. Да и времени особого для разговоров не было - работа подгоняла, задавала ритм жизни.

Однажды Филипп подошёл ко мне, отозвал в сторонку, подальше от лишних ушей, хотя никто из наших не понимал по-французски, и сказал, что хочет пригласить меня к себе домой на обед. “Ничего шикарного, это не специальный приём”, сказал он. Просто он хочет показать, как живут простые французы, угостить домашним обедом, приготовленным его женой, и поболтать о жизни.

Я поблагодарил, сказав, что его приглашение мне очень приятно. Мне действительно было очень интересно посмотреть на жизнь простых французов, но я должен был спросить разрешения у дирекции Ансамбля. Мы не были вольны в своих решениях, особенно если дело касалось встреч с местными жителями страны, где мы гастролировали. Филипп знал, что суббота и воскресенье - самые занятые дни у нас: двойные концерты, внеплановые мероприятия… Поэтому он решил пригласить меня в середине недели, днём перед концертом. Договорились на среду, через день.

На следующий день я зашёл к директору Ансамбля в номер отеля. Объяснил, что Филипп (которого знали все, и директор тоже) приглашает меня на обед к себе. Ни секунды не размышляя, директор сказал:

- А ты откажись. 

- Невежливо как-то. Какую причину для отказа сказать?

- Скажи, что у тебя болит голова, - предложил директор. 

- Но Филипп меня видит каждый день, он знает, что голова у меня не болит.

- Скажи, что у тебя болит нога, тебе нужно её лечить, - внёс новое предложение директор.

- Но Филипп меня видит каждый день на концерте, он видит, как я танцую и знает, что нога у меня не болит.

- Присядь, я должен посоветоваться, - сказал директор и указал мне на кресло, а сам позвонил заместителю директора Ансамбля и попросил его зайти к нему в номер.

Пришёл заместитель директора Ансамбля. Вместе с директором они старались придумать какую-нибудь уважительную причину, достаточно весомую, чтобы отказаться идти к Филиппу. Я молча сидел в кресле. 

Не найдя никакой причины для отказа, директор Ансамбля решил вызвать представителя КГБ, и позвонил ему. Пришёл представитель КГБ. Вместе с директором Ансамбля и его заместителем, они старались придумать какую-нибудь уважительную причину, ходя по номеру отеля.

Причина должна была быть достаточно весомой, чтобы отказаться идти к Филиппу, но при этом важно было не испортить отношения с представителем компании, принимающей нас. Это был бы своего рода международный скандал! 

Я молча сидел в кресле. Я не мог показать своего интереса к визиту к Филиппу домой, это наверняка был бы конец карьеры. А трое взрослых, умудрённых начальственным опытом мужчин, ходили по номеру и упорно искали причину для возможности отказа во встрече людей двух дружественных, как тогда считалось, стран - Франции и СССР. Такова была советская действительность…

Не найдя никакой серьезной причины для отказа, все трое сошлись во мнении и сказали мне: “Иди. Только смотри не опоздай на концерт! И возьми кого-нибудь с собой.” Это было обычное правило, и оно не обсуждалось.

Об опоздании на концерт не могло быть и речи, ведь Филипп сам работал за кулисами во время концерта. 

Теперь, когда разрешение получено, надо выбрать партнёра, с кем пойти к Филиппу. Но это дело не простое. При всем нашем интересе к жизни французов (заманчиво сравнить, кто живет лучше - мы, советские, или французы?) - далеко не каждый согласится идти в гости.

В этом деле две проблемы. Во-первых, это дневной обед, перед концертом. А мы целый день, до концерта, мыслями подспудно сосредоточены на вечернем концерте. Мы боимся и не хотим “расплескать” эмоции и физические силы, накопленные для концерта. 

Во-вторых, не каждый согласится провести несколько часов, слушая разговор окружающих людей по-французски и не понимая его. Конечно, я буду переводить, но каждое слово и каждую фразу всё же не переведёшь…

И я решил пригласить пойти со мной к Филиппу моего друга Мишу Шматова. Мы дружили с ним давно, с первого дня Миши в Ансамбле. Интересная черта Мишиного характера в том, что он быстро сходится с людьми и прекрасно себя чувствует в любой компании, моментально становится “своим” среди чужих или даже не знакомых ему людей. Редкое качество характера!

И Миша действительно сразу согласился поехать со мной. В назначенное время Филипп подъехал к гостинице на своей небольшой, как у большинства французов, машине, и мы поехали к нему. 

Обед действительно прошёл в простой, дружественной обстановке. Жена Филиппа угостила нас обедом, приготовленным ею самой. А я в это время думал - как быстро и без большой затраты сил и средств был приготовлен полный обед для гостей. Обед, назначенный только накануне. Нам в Москве понадобилась бы неделя, чтобы найти продукты и приготовить обед и квартиру к приёму заграничных гостей.

За обедом обсуждали наши впечатления о Париже. Как только обед закончился, Филипп взял в руки гитару. Оказывается, он неплохо играл на гитаре и пел. Мы расположились на диване, расслабились, с удовольствием слушали неторопливые приятные французские песни и делали фотографии. Обстановка была почти семейная.

В назначенное время Филипп отвёз нас с Мишей Шматовым в гостиницу. Ничего необычного во время нашего визита к Филиппу не произошло. Чего, собственно, боялось наше руководство, стараясь не пустить нас на обед к Филиппу, мы так и не поняли.

Продолжение следует...

Леонид Шагалов, 
cолист и педагог Государственного Академического Хореографического Ансамбля БЕРЕЗКА
(1968 – 1982 гг.) Портленд, штат Орегон, США