ПИСЬМО ОТ ПАПЫ

В 1967 году в августе месяце Славику исполнилось ровно 7 лет. А это означало, что в сентябре Славик пойдет в школу в 1 класс.

– Научишься читать – дам тебе письмо от папы, – сказала мама имениннику в день его семилетия. – Все дети из твоей детсадовской группы уже умеют читать, а ты нет, – добавила она с досадой.

Славка всю свою жизнь прожил вдвоем с мамой, но знал, что где-то там, за морями и горами, его отец охраняет границу от врагов.

На самом деле отец Славика погиб в пьяной драке за день до свадьбы, так и не узнав, что его любимая ждет от него ребенка.

Получить письмо от папы... Что еще может быть чудесней?! И Славик три дня не поднимал головы от букваря, и, наконец, непослушные буквы, которые мальчик знал уже давно, начали становиться в пары, а потом собираться в коротенькие слова.

– Держи, – торжественно произнесла мама и вручила сыну конверт, щедро засиженный марками и почтовыми штемпелями.

На листочке из конверта было всего три строчки, написанные крупными печатными буквами:

"СЛАВИК, Я НА ЗАДАНИИ.

ВЕРНУСЬ НЕ СКОРО. БЕРЕГИ МАМУ.

ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ТВОЙ ПАПА".

Славка прочитал эти три строчки по складам и почему-то заплакал.

Ночью ему снился почтовый конверт, где марки и штемпеля кружились в бешеном хороводе, лесенка из строчек с адресом превратилась в нотный стан, а цифры в правом нижнем углу конверта вспыхивали и переливались как светлячки в летнюю ночь.

Славка проснулся точно от удара. Цифры.. Он вытащил из-под подушки уже изрядно замызганный конверт. Цифры в правом нижнем углу были на месте.

– Это же телефон! Папа оставил мне свой телефон! – Осенила вдруг Славика светлая мысль, и он стал тихонечко выбираться из кровати.

*****

Главный инженер завода «Коммунар» Геннадий Петрович в свои 40 лет был одинок, как бывает одинок единственный уцелевший на голом, облетевшем кусте, пожухлый осенний лист.

Геннадий Петрович стоял на своем крохотном балконе и с высоты восьмого этажа в последний раз смотрел на звезды. Вот уже полгода , несмотря на полное советское счастье – квартира, машина, дача и полная свобода ввиду отсутствия семьи – Геннадий испытывал злую, убийственную тоску.

– Зачем я живу? Для чего? – думал он, просиживая бессонными ночами на кухне и смоля одну сигарету за другой. Утром зеленый от никотина шел на работу и засыпал на совещании в кабинете директора завода – товарища Оганесяна. Директор завода недавно вступил в новую должность и ему решительно не нравился его главный инженер.

Геннадий Петрович стоял на балконе и в последний раз смотрел на звезды.

– Промотал, прогулял молодость, даже не помню сколько баб у меня было. И с работой тоже… – мысли в голове метались, как косяк нерестящейся рыбы. В довершении всего сегодня ему предложили написать заявление об уходе.

Он начал медленно переваливаться через балконные перила.

– Господи, если ты есть, останови меня! – мелькнуло молнией у него в сознании.

В глубине квартиры отчаянно зазвонил телефон.

*****

– Алло…– безжизненным голосом сообщил Геннадий телефонной трубке.
– Папа, это я. Саша., – заговорила трубка детским голосом.
– Мальчик, ты ошибся, – Геннадий нажал отбой и в телефонной трубке зазвучали короткие гудки.

Дрожащие пальцы никак не могли достать сигарету из пачки. Телефон ожил и заверещал еще громче, чем минуту назад.

– Алло! – ответил хозяин.
– Папа, я знаю, что ты на задании. Я получил твое письмо, – детский голос говорил торопливо, как будто боялся, что его снова прервут.

Геннадий молчал, постепенно впадая в ступор.

– Папа, а у тебя есть бинокль, военная собака и фуражка? – спросили его на том конце провода.

*****

Когда на следующий день секретарша Ирочка сообщила директору завода товарищу Оганесяну, что к нему рвется на прием главный инженер Геннадий Петрович, тот недовольно сдвинул брови.

– Оставил бы заявление об уходе в отделе кадров. Нет, обязательно надо…. – не успел он завершить свою мысль, как к нему в кабинет вломился его главный инженер.
– Окоп Арутюнович, я сейчас задам вам один очень странный вопрос, обещайте, что ответите и выслушаете, – отбиваясь от секретарши в сильном волнении выкрикнул посетитель.

Окоп Арутюнович растеряно кивнул. "Наверное, это насчет увольнения". – подумал он.

– Товарищ директор, я знаю, что вы служили в погранвойсках, не осталась ли у вас военная форма? – задал свой странный вопрос Геннадий Иванович.

Напрасно секретарша Ирочка пыталась расслышать, что происходит за закрытой дверью директорского кабинета. Время от времени отчетливо слышался только звук наливаемой в стакан жидкости, и Ирочка подозревала, что в стакан наливают совсем не воду.

*****

Как всякий деспот Окоп Арутюнович Оганесян был сентиментален.

К концу беседы с главным инженером его большой клетчатый носовой платок, которым он беспрерывно вытирал свою потную лысину и мокрые щеки оказался совсем влажным.

Успокоить главного инженера удалось только после второй рюмки коньяка, и тот сумел более – менее внятно рассказать, почему он пришел к начальнику с такой странной просьбой.

– Это мой сын. Мой. Иначе откуда у него номер моего телефона?! – Беспрестанно повторял Геннадий Петрович и Окоп Арутюнович согласно кивал головой и вытирал носовым платком мокрые щеки.

Товарищ Оганесян узнал, что восемь лет назад его собеседник отдыхал в Крыму и у него случился скоропостижный роман с прелестной блондинкой. Правда, лица и имени блондинки Геннадий не помнил, зато точно знал, что оставил ей свой номер телефона.

– Так вы дадите мне свою форму? Я обещал сыну встретить его завтра, 1 сентября, после школы, и мы условились, что он узнает меня по обмундированию, – спросил Геннадий Петрович у совсем уже раскисшего Окопа Арутюновича. Тот взял руку инженера в свои ладони и с чувством ответил:
– Даже не сомневайся, дарагой. Все бери. Для такого дела не жалко!

*****

Вечером накануне 1 сентября 1967 года счастливый Славик сообщил маме, что после школы его заберет папа.

Ирина читала в журнале "Семья и школа", что одинокие дети часто придумывают себе несуществующих друзей, воображаемых животных, а вот ее сын сочинил себе папу. И еще в этом журнале было написано, что нельзя разубеждать ребенка в его фантазиях и тем более обвинять во вранье. И поэтому мама Славика тихонько вздохнула, поцеловала сына и спросила:

– А как же вы узнаете друг друга?
– А папа сказал, что будет одет в военно-полевую пограничную форму и что бы я сам к нему подошел.
– Понятно, – протянула Ирина и вдруг спохватилась:
– Только не смей никуда и ни с кем уходить, пока я не приду! Хорошо?!
– Хорошо, – покладисто кивнул в ответ головой Славик.

*****

Как всегда, когда чего-то сильно боишься, то это обязательно произойдет. Ирина опоздала в школу за Славиком.

Пока она отпрашивалась у начальства пораньше с работы, пока поправляла перед зеркалом собранные в строгий пучок свои прелестные белокурые волосы, забегала в магазин и химчистку, первоклашек всех разобрали, и школьный двор встретил Ирину ватной тишиной. У нее засосало под ложечкой. Очень сильно и противно засосало, как тогда, когда в детстве на ее глазах под трамвай попала собака.

Дверь первого А класса оказалась закрыта.

Не помня себя Ирина металась по школе, рыдала в учительской, собиралась звонить в милицию, пока наконец на шум не явилась осоловевшая после обеда гардеробщица и не сообщила, что ее Славика забрал отец.

– Ккккакой еще отец? – заикаясь от слез, спросила несчастная мать.
– Высокий такой, красивый. В военной форме. Учительша спросила мальца – кто это. Он сказал, что папа. И они ушли, – флегматично доложила гардеробщица. Видимо, за 30 лет работы в школе она и не такое видела.

Подгоняемая страхом и выросшими за спиной крыльями надежды Ирина бросилась к своему дому.

*****

Эти двое сидели на скамейке возле подъезда и ели мороженое.

Высокий симпатичный мужчина в зеленой форме и ее Славик. Ирина кинулась сначала к сыну и сильно прижала его к себе. Потом разъяренной фурией обернулась к военному:

– Вы… Вы… Вы… – выкрикивала она сдавленным голосом и била незнакомца своими маленькими кулачками в грудь.

Он нежно взял ее за плечи, заглянул в лицо и сказал

– Ты помнишь восемь лет назад? В Крыму?…. Я – Геннадий. Помнишь? –

*****

В жизни каждого человека бывает минута озарения, когда разум отступает, и место разума заполняет инстинкт. И тогда человек не раздумывая принимает единственно правильное решение.

То же произошло и с Ириной. Она, никогда не бывавшая в Крыму, вдруг поняла, что лучшего отца своему ребенку ей никогда не найти и ответила едва шевеля губами:

– Да. Я помню.. Крым. Море. И мы с тобой. Да. Я помню...

В воскресенье все вместе решили пойти в зоопарк.

*****

Дома Ирина первым делом накормила Славика обедом, а потом приступила к расспросам.

– Славик, а как вы с Геннадием нашли друг друга?
– Я позвонил.
– Сыночек, а кто дал тебе номер телефона этого …эээ... папы?
– Ты дала.

???!

– Ну на конверте с письмом от папы был написан его телефон, – пояснил мальчик удивленной матери.
– Можно посмотреть? – попросила Ирина.

Славик сбегал в свою комнату, вытащил из-под подушки смятый конверт и вернулся на кухню.

– Вот же его номер. Вот. Вот, – терпеливо, как неразумной повторял Славка матери и показывал на шесть цифр почтового индекса в правом нижнем углу конверта.

*****

Москва 2020

Шестидесятилетний хирург – кардиолог с мировым именем Станислав Геннадиевич в день своего юбилея рассматривал старый семейный альбом.

Вот они втроем с мамой и папой на море. Вот они вдвоем с папой на рыбалке, причем щука, которую маленький Славик держит в руках, почти с него ростом.

Первая машина. Свадьба. Фотографии с похорон отца и матери.

Из-под одного снимка виднелся уголок белой бумаги.

Станислав открепил фото от альбомного листа. Под карточкой оказался конверт с результатом медицинского обследования его отца, датируемый 1989 годом.

На бланке какого-то лечебного учреждения было написано, что в следствие перенесенного в детстве эпидемического паротита Геннадий Петрович Иванов никогда не сможет иметь детей.

Елена Кириллова