Однажды в метро

Каждую нашу поездку в центр Парижа мы называли “поездкой в город”. Да и действительно, наша гостиница была на окраине Парижа, несколько остановок на автобусе от станции “Defense” (“Оборона”). Мы с моим неразлучным другом Женей Кудрявцевым уже неплохо знали линии метро Парижа, благодаря моему знанию языка. Поэтому мы не удивились, когда к нам подошли две наших танцовщицы, Лена и Таня, и попросили, чтобы мы взяли их с собой. Боялись заблудиться, ведь метро в Париже очень запутанное.

На автобусе до метро, вошли на станцию и, когда подошёл поезд, вошли в вагон и встали в торце вагона, где нет сидений. Мы предпочитали ездить молча, чтобы не привлекать внимания парижан русским языком. И стояли близко к дверям, чтобы не пропустить нужную нам станцию. 

За моей спиной, тоже в торце вагона, стояли два молодых человека в серых костюмах, рубашках с галстуком, в общем - прилично одетые, по-деловому. Едем, молчим…

Неожиданно я слышу тихую русскую речь у себя за спиной. Один из этих молодых людей говорит другому, но тоже очень тихо, чтобы не привлекать внимания французов: “Видишь, я же тебе говорил, какие красивые девушки есть в Париже”. 

Я стоял лицом к центру вагона и видел, что никаких девушек в вагоне не было. Только наши “берёзки”, Лена и Таня, стоявшие недалеко от меня. Значит, эти молодые люди - русские, возможно, новенькие из нашего, Советского посольства приняли наших же русских девушек за француженок. Хоть и по ошибке, но приятно, что оценили красоту наших танцовщиц. 

Девушки и Женя не слышали этой фразы. А я еле сдерживал смех, но молчал, не хотел “раскрыться”и тем самым поставить молодых людей в неловкое положение. Только когда мы доехали до нашей станции и вышли из вагона, я рассказал своим друзьям об этой фразе на русском языке. Ну и посмеялись же мы…

Кража в метро

Однажды мы стали свидетелями незначительного, но неприятного инцидента - кражи в вагоне метро. И случай-то был незначительный, но я решил рассказать о нем потому, что в этом происшествии видны причины последующих событий, происходивших на протяжении многих последующих лет.

Метро, новая скоростная линия из пригородов Парижа к центру, перегоны между станциями длинные. Вагон не забит полностью, но много людей стоит, терпеливо и молча ожидая своей станции.

Неожиданно, на одном из перегонов - волнение, возмущённые крики, кричали в основном женщины. Что случилось? Молодой парнишка-алжирец, лет 18-ти, пользуясь тем, что многие пассажиры в вагоне по утрам в полусонном состоянии, полез в сумку женщины, висевшей у неё на плече, фактически за спиной. Но кто-то в этот момент проснулся и заметил. Парнишку схватили. 

У нас тоже были наплечные сумочки за спиной, так что он мог бы залезть и к нам в сумки. Правда, мы были очень осторожны и были настороже, находясь в чужой стране.

В тот момент, когда мы обернулись на шум, несколько пассажиров уже держали его за руки, да так крепко, что он даже не мог пробовать вырываться. Многие, в основном опять-таки женщины, громко возмущались и обсуждали, что же делать с этим парнишкой-алжирцем. А поезд всё продолжал идти в длинном туннеле, до следующей станции было ещё долгих три минуты.

Наконец, станция. Совершенно пустая платформа. Поезд остановился, двери открылись. Кажется, пассажиры сошлись во мнении о наказании воришке. Самое тяжёлое наказание, какое они придумали вору - они вытолкнули парнишку на пустую платформу. Через несколько секунд двери закрылись, поезд тронулся. А парнишка остался стоять на пустой платформе и ждать следующего поезда.

Никто не сдал его в полицию, никто даже не подумал вызвать полицию! Каждый посчитал, что остановить преступление и наказать преступника возьмёт слишком много его личного времени, доставит личные неудобства.

Возмущение пассажиров понятно. Как раз в эти годы Франция, уйдя из Алжира и стараясь загладить чувство вины за прошлый колониализм, принимала всех приезжавших алжирцев, давала им французское гражданство, помогала пособиями, обучением трудовым профессиям и всячески показывала, что алжирцы - равные члены французского общества.

А что парнишка? Оставшись на пустой платформе и поняв, что его преступление осталось без наказания, через 3 минуты он вошёл в подошедший поезд и, скорее всего, продолжил своё “ручное ремесло”. 

Более того - через несколько лет не только алжирцы, но и другие мигранты из арабских стран, почувствовав слабость, безволие и нерешительность французского общества, стали требовать, чтобы французское общество жило по их законам. Из сотен тысяч переехавших из бедных африканских странах, бывших французских колоний, только 10 процентов решили жить так, как жили французы. И стали жить богаче, комфортнее, безопаснее, интеллигентнее. А основная масса, 90 процентов, продолжали жить по старым законам, носить привычную со старого времени одежду и жили так же бедно, как и на своей родине. В их кварталах царили законы шариата и везде, где было возможно, они запрещали французской полиции даже заходить в эти районы. А зачем тогда нужно было переезжать? Какой смысл в переезде?

Прощание с Парижем

15 мая 1974 года. Закончились наши гастроли. Вчера был заключительный концерт. Как всегда, в конце гастролей зал переполнен, ни одного свободного места в 3,400-местном зале великолепного Дворца Конгрессов. Парижане, кто не нашёл время посмотреть наш концерт в течение семи недель, не хотят упустить эту возможность сейчас. Успех невероятный! Впечатление такое, что парижане не хотят отпускать нас. Да и в наших разговорах с парижанами во время наших прогулок по городу чувствуется, как изменилось отношение к нам. Никто не удивляется русским танцорам, как это было в начале поездки, мы как бы стали своими.

Вчера, гуляя по Елисейским Полям, мы наслаждались тёплой весенней погодой, любовались молодой листвой на деревьях. Это было то самое время, о котором Шарль Азнавур пел “Люблю Париж в мае месяце” (“J’aime Paris au mois de mai”). Песня сама приходила на ум. 

В это время Париж был полон учащимися школ. Видимо, во французских школах были весенние каникулы. Или, может быть, французский учебный год короче, чем в России, и ученики съезжаются в Париж из других городов целыми классами, школами. Архитектура Парижа, музеи, искусство - это тоже обучение. Большими группами ученики бродили по Елисейским Полям, а устав, садились прямо на тротуар под стенами домов, ожидая команды двигаться в очередной музей. 

Проходя мысленным взором по всем 45 дням пребывания в Париже, мы вспоминали, как много мы увидели интересного.

Эйфелева башня

Эйфелева башня – эта экскурсия была в два этапа. Компания импресарио Жоржа Сориа сначала пригласила нас в ресторан, находящийся в самой Эйфелевой башне. (Никогда бы не предположил, что в этом ажурном строении, у самого основания “ног” башни, но не на земле, а на втором этаже, находится довольно большой ресторан!) Вся наша группа в 90 человек - танцоры, оркестр, администрация и рабочие сцены - все нашли себе место за длинными столами, поставленными так тесно, что официанты с блюдами с трудом проскальзывали между столами. С нами же сидели представители фирмы, которые и были непосредственными организаторами наших гастролей - Одиль, Филипп и некоторые другие.

А уже после ланча мы на маленьком лифте (6-7 человек) поднялись на верхнюю площадку Эйфелевой башни. Бесполезно что-либо говорить о виде с Эйфелевой башни - не хватает слов, одни восклицания! Фото, фото, ещё фото - не остановиться…

Следующее воспоминание - посещение Лувра. Гигантский музей! Сколько дней может понадобиться, чтобы обойти его весь, все экспозиции!.. Но у нас была только одна возможность. Мы устремились в залы картин, оставив скульптуры, мебель и королевские апартаменты в стороне, “на потом”. 

Однако, проходя из зала в зал и читая таблички к картинам, мы понимаем - картины размещены по коллекциям дарителей. Это их пристрастия, их вкус. Все дарители указаны по именам, уважение к ним соблюдено. Но - каждая коллекция содержит картины из разных времён, картины разных художников, разных стилей. Нет последовательного развития ни исторически, ни стилистически. Трудно сосредоточиться, трудно разобраться…  Мы все прекрасно помним наш Эрмитаж в Зимнем Дворце, помним, как легко и приятно смотрятся картины, собранные по времени и по стилям. И запоминаются!

Ещё одна точка недавних воспоминаний - прекрасный музей Родена! Мы долго стояли у каждой скульптуры и тщательно изучали позы, повороты тела, выразительность человеческого тела. Ведь скульптуры Родена были источником вдохновения для Леонида Якобсона, создавшего целое отделение балетных миниатюр по его скульптурам.

Мы покидали Париж, переполненные впечатлениями, новыми знаниями, встречами с множеством интересных людей и с ощущением, что мы сделали что-то очень большое и важное для Франции, да лучше сказать - для обеих стран.

Возвращение в Москву

Утренние сборы прошли быстро. Мы давно готовились к отъезду. В течение 45 дней мы жили в одном и том же отеле, переездов не было, это был редчайший случай в нашей, обычно беспокойной, жизни, поэтому мы упаковали все вещи заранее. Погода хорошая, мы уже привыкли гулять по Парижу в лёгкой весенней одежде, поэтому и в аэропорт поехали налегке одетые.

В аэропорту, формальности с документами и багажом тоже прошли очень быстро, и мы уже в воздухе. Три часа полёта до Москвы - очень короткий срок для нас, испытывавших многочасовые полёты, да ещё с несколькими посадками, на пути в Австралию, к примеру, или Южную Америку. 

И вот мы уже над Москвой. Беспросветная облачность. Тяжёлые облака, через которые, кажется, не пробиться вниз, на посадку. Самолёт кружит и кружит над аэропортом, идя на низкой высоте над самыми облаками. Мы не можем определить, сколько кругов мы делаем, и от низкого монотонно гудящего звука двигателей мы начинаем уставать. В салоне самолёта давящая тишина.

Мысли переключаются на хлопоты, которые возникнут после приземления. Ещё до встречи с родственниками, сразу после проверки паспортов, нам предстоит открыть свои чемоданы и показать их таможенникам. И вот тут никто не знает, что может произойти. Конечно, мы не везём ничего запрещённого - ни оружия, ни взрывчатки. Но таможенники косо и с неодобрением смотрят и на те вещи, которых просто нет в продаже в Советском Союзе. Джинсы, например, или зеркала для автомашины, о которых ещё не было представления на родине. Тогда таможенники на месте решали, что делать с такими “нарушителями” и его вещами: штрафовать налогом или отбирать вещи. Мы видели, что правил не существует. Если кто-то из таможенников сомневался и не мог решить, что же делать - они собирались в кучку и совместно решали, что запретить, что разрешить, а за что потребовать деньги, которые они называли важным словом - налог! Причём происходило это в открытую, на наших же глазах! Погружённые в тяжёлые мысли и придавленные гнетущим звуком кружащего над самыми облаками самолёта, мы сидим, бессильные хоть как-то изменить ситуацию, и молчим. Тишина. И в этой тишине звонкий голос нашего певца Виктора Марчука, слышный на весь самолёт даже сквозь гул моторов: “Ну что притихли, доблестные строители коммунизма!” Виктор точно прочувствовал момент.

По-видимому, Виктор рассчитывал на смех. Думал, что его возглас примут как шутку. Не получилось… Возглас был воспринят как издёвка, это было на грани наказания. Агенты КГБ, бывшие здесь же, в самолёте, запросто могли наказать Виктора Марчука (потом, по выходе на работу) или даже не пустить в следующую заграничную поездку. Но никаких неприятных последствий, к счастью, не последовало.

В конце концов, после 30-минутного кружения на малой высоте над аэропортом Шереметьево, мы приземлились. Не без проблем, с задержками и придирками со стороны таможенных офицеров, прошли таможню. А кожей чувствуем, как родственники - наши семьи в зале ожидания - нервничают и считают каждую минуту. И эти минуты в такие моменты становятся длинными и нервными…

Наконец, встретились с семьями. Цветы, объятия, поцелуи - не виделись почти три месяца! Скорее в такси! Уселись в такси тесно, стараясь прижаться друг к другу - ведь мы вылетели из Парижа в лёгкой весенней одежде, жена старается меня согреть.

И, как по команде, пошёл крупный мокрый снег. 15 мая - снег!? Да, это был настоящий снег, водитель такси не видел почти ничего впереди. Залепливающий окна машины снег, возвращающий нас к реальности жизни в Москве.

Леонид Шагалов, 
cолист и педагог Государственного Академического Хореографического Ансамбля БЕРЕЗКА
(1968 – 1982 гг.) Портленд, штат Орегон, США