Вновь пролистываю потёртые машинописные страницы… Дневниковые записи
переводчицы, волею судеб некогда со студенческой скамьи включённой в мировой
исторический процесс, будто натянутый нерв прошлой реальности, - вопросы и
тогда, через сорок лет, не теряли жестокой актуальности. А сегодня звучат ещё
более требовательно-остро. Хотим быть, хотим сохранить за собой родную землю?
Работа над ошибками не терпит суеты –
Познание пределов не имеет.
Пойми без драматизма ложной черноты,
Что честь и совесть удержать сумеет…
Зинаида Федотова (Белухина)
Завершаем выборочную публикацию фрагментов рукописи О.Г.
Табачниковой-Свидовской «Нюрнберг вне стенограмм…».
************
Иногда мы выезжали посмотреть окрестности. Однажды, петляя по малым дорогам,
как говорится, среди бела дня заехали в весёлый и кудрявый лес и неожиданно
остановились, увидев перед собой ограду лагеря. Это был лагерь для
военнопленных. Мы быстро уехали. Как выяснилось, в лагере находились русские, но
он не был обозначен на специальных картах, и наша комиссия по репатриации о нём
не знала. Когда мы добились права посетить этот лагерь, от него не осталось
ничего – одни следы.
**************
В Нюрнберге был комендантский час. Как-то к вечеру, возвращаясь в город, мы
увидели ковылявшего на протезе вдоль шоссе немца. Он явно спешил добраться до
дома и явно не успевал. Что же мы сделали? Остановили машину и немца довезли.
Помню, как я подумала: «О, русский характер! Этот немец, может быть, и ногу-то
потерял, убивая наших солдат на Восточном фронте». Американцы церемонились
меньше.
**************
Помню, вечером я сидела в холле «Гранд-Отеля» с каким-то американским
полковником, переводя его беседу с нашим журналистом Полторацким. Американец был
элегантен, выбрит, отутюжен, в руке держал светло-жёлтые лайковые перчатки.
Вдруг через входную вращающуюся дверь в отель вошёл… негр. Негр был молод, высок
и щурился от яркого света. Он кого-то искал… Извинившись, наш американский
собеседник встал и направился к двери. В одну минуту он отхлестал негра по лицу
жёлтыми лайковыми перчатками. За то, что тот посмел войти в отель. Затем
полковник вернулся к нам и продолжал беседу. Нас трясло…
Вскоре после этого полковник был убит. Его обезображенный труп был с трудом
обнаружен в развалинах города. В Нюрнберге негры жили отдельно. Я в их лагере
была. Их было много и жили они очень скученно. Встретили нас, белых,
насупившись. Один сказал: «Когда нужно было проливать кровь, никто не обращал
внимания на то, что наша кожа чёрная».
****************
В Нюрнберге находился огромный стадион, где нацисты проводили свои парады.
Члены Комиссии также привезли с собой большие альбомы с фотографиями о
зверствах, учинённых во время оккупации. До этого я никогда не была ни в
Ленинграде, ни в Павловске, ни в Петергофе, ни в Царском селе. Среди альбомов
был один, в котором фотографии на левой стороне показывали, что было до войны, а
фотографии справа – что осталось после немцев. Листая альбом, с трудом веря
своим глазам, я наполнилась неистребимой ненавистью к фашизму. Во время Процесса
на стадионе стали регулярно появляться изображения свастики. Их замазывали – они
появлялись вновь. Американцы расставляли часовых, но ситуация не менялась.
*****************
Нам довелось беседовать с одним из советских военнопленных. В плен он попал
после ранения, потеряв сознание. Он рассказывал, как немцы выставляли их голыми
в клетках на показ покупателям. Те проверяли их бицепсы и силу. Наш собеседник
попал на работу в котельную завода и работал как раз тогда, когда массированный
двухчасовой налёт американцев превратил Нюрнберг в груду развалин. Этот человек
поседел: в узкое окно подвала он видел, что творилось, но выйти не мог и сидел
среди труб и котлов с кипящей водой, каждую секунду ожидая взрыва, грозившего
ему мучительной и страшной смертью. Потом он наблюдал, как немцы, выбравшиеся из
бомбоубежищ, раскапывали среди руин своих погибших родных. Делали они это, по
его словам, без единого слова жалобы, без слёз. То тут, то там звучало
приветствие фашистов…
*******************
На Процесс прибыли члены Государственной Комиссии по расследованию
нацистских преступлений. Они привезли с собой ящики вещественных доказательств.
Собственными глазами я видела человеческое мыло, изделия из человеческой кожи:
ремни, дамские сумки, абажуры… Мыло было в огромных брусках.
Вскоре после приезда Комиссии мы поехали в соседний городок Фюрт за
покупками. Нам были нужны канцелярские принадлежности. Прямо на дороге, за
мостом, слева, в нижнем этаже дома была то ли лавчонка, то ли магазин. Вошли.
Магазин состоял из одной узкой комнаты, перегороженной в глубине прилавком.
Стена сзади прилавка была уставлена товаром. За прилавком стоял пожилой немец.
Боря Соловов, говоривший по-немецки, перечислил, что нам было нужно. Немец
улыбался, угодливо выставлял товар. Дошла очередь до какой-то бутылки. И немец
пояснил, что, пользуясь клеем, который в ней содержался, лучше не пачкать пальцы
и не слизывать прилипший к ним клей, ибо клей этот был сварен из человеческих
костей. При этом он показал на наклейку.
Не помня себя от ужаса, я схватила бутылку и с силой швырнула её о стену. Мы
ринулись вон из магазина, сели в машину и уехали. В глазах немца был страх. Меня
тошнило. Возвратившись, я рассказала всё руководству. Мне посоветовали довольно
твёрдо впредь держать себя в руках. Совет выслушала, но внутренне меня не
убедили… Держать себя в таких случаях в руках нельзя. Больше я по магазинам не
ездила.
*****************
Международный военный Трибунал заседал в большом зале, в котором, между
прочим, не было дневного света, ибо все окна сзади длинного стола судей были
всегда плотно закрыты шторами. У судей был «судейский молоток». Однажды он
исчез. Зал был отделан -зелёным мрамором и деревом. Ниже судейского стола
располагался секретариат. Ещё ниже -
стенографистки (американские стенографистки
работали на специальных машинах). Напротив стенографисток, через не очень
широкий проход, сидел защитники подсудимых, в большинстве своём члены
национал-социалистской партии с большим стажем. Справа, за трибуной, с которой
выступали обвинители, стояли столы всех четырёх делегаций – советской,
американской, английской и французской. Сзади обвинителей, перед галереей прессы
и балконом для лиц, присутствовавших на Суде, обычно сидели члены нашей и других
делегаций, в том числе и я.
Подсудимые находились в отгороженном отсеке слева от столов обвинителей и
входа в зал. Защитники сидели перед ними в мантиях. Перед судебными заседаниями
обвиняемых доставляли по одному и под конвоем из тюрьмы, по подземному ходу,
затем на лифте на третий этаж. За спиной подсудимых, сидевших в два ряда, стояла
американская охрана. Трибуна для свидетелей располагалась слева от судейского
стола, на одном уровне со специальными кабинами для
переводчиков-синхронистов. Подсудимые сидели в тюрьме в отдельных камерах, но
обедали вместе. Во время заседаний суда имели право переговариваться друг с
другом и со своими адвокатами. Что представляли из себя подсудимые и как они
себя вели? Надо сказать, что все они единодушно выставляли себя чуть ли ни как
невинных детей: разумеется, никто из них не имел «ни малейшего представления» ни
о преступных методах войны, использовавшихся нацистской Германией, ни о пытках и
расправах …
*****************
Гросс-адмирал Дениц, видимо, рассчитывал на то, что к нему отнесутся
милостиво, рассчитывал на помощь англичан. Он сидел ровно, соблюдая привычную
военно-морскую выправку. И только глаза при полной неподвижности лица буравили
действительность и зал. Дениц был виновен в развязывании и ведении агрессивных
войн. Он был главнокомандующим военно-морскими силами Третьего Рейха. После
самоубийства Гитлера стал фактическим главой государства…
Это Дениц отдавал приказы об убийстве людей, спасавшихся с потопленных
судов, его подводные лодки топили беззащитные торговые и госпитальные суда как
союзных, так и нейтральных стран, расстреливая пассажиров и команды. В самом
финале войны у Деница нашлись высокопоставленные покровители: с помощью
английских генералов, в сговоре с реакционными кругами Англии он требовал
продолжения вооружённой борьбы против советских войск.Лондон и английский
премьер-министр Уинстон Черчилль дали тогда понять, что «новый фюрер» и его
«правительство» будут признаны союзниками. Трибунал приговорил Деница только к
десяти годам тюремного заключения. В 1956 году он вышел из тюрьмы и до самой
смерти, получая великолепную пенсию, продолжал бороться за фашизм.
********************
Первые недели в Нюрнберге были поглощены переводом протоколов допросов,
проведённых американскими следователями. Получали мы, как правило, «слепые»
копии, часто почти неразборчивые… Помню, что я обратила внимание на то, что в
целом ряде случаев следователи предоставляли возможность подсудимым улизнуть от
прямого ответа, не припирали, как говорится, их к стенке. Иногда вопросы
следователей и их реакция приоткрывали лазейку, которую подсудимые, естественно,
использовали. Ко времени начала наших допросов все подсудимые поступили в
распоряжение наших следователей в достаточной степени препарированными,
подготовленными и выжатыми.
12.2.1986г. О.Г.Табачникова-Свидовская
использованы материалы
сайта РИА-РОСА
.jpg)
