… Когда Александру Исаевичу Солженицыну исполнилось 85 лет, я приехала к ним в дом, в Троице-Лыково, чтобы поздравить с юбилеем. До меня там побывала съемочная бригада с РТР, она уже собирала свои реквизиты, и сын Степан проводил меня в кабинет отца. Александр Исаевич был худ и слаб, я поздравила его, пожелала здоровья, настроения, творческого энтузиазма, а Солженицын мне ответил: «Уже надоело жить. Устал я от этой долгой жизни. Никогда не думал, что протяну столько. 50-60, ну 70 лет – и хватило бы. Но нет же, длятся и длятся дни моей жизни. Я знаю, это мой последний юбилей. Больше уже не будет. И Слава Богу. Еще больше я устал видеть то безобразие, которое творится вокруг. Думал ли я когда-нибудь, что Русь будет истончаться, исчезать прямо на глазах?! Ветшает все – и народ, и сознание, и крепость духа. Все становится все слабее. Тяжело все это видеть, ах, как тяжело! Пожил я дольше, чем рассчитывал, и сделал больше, чем мечтал. А сейчас нет сил бороться с болезнями, немочью, а снаружи тоже ничего не подкрепляет мои силы. Так что прощайте, дорогая».
 С тяжелым чувством покидала я этого уникального  - простого, умного, доброго, проницательного человека, с семьей которого сдружилась с первых месяцев его возвращения в Россию.
 И сейчас, когда умер Александр Исаевич, я читаю его «Биографию», написанную талантливой Людмилой Сараскиной, и начинаю понимать, за что Господь продлял дни и годы жизни этому необыкновенному человеку. За то, что он – как никто другой! – умеет ценить каждую минуту жизни и использовать ее на полную катушку. А катушка это – труд тяжелейший, но нетленный – писательство, скрупулезное собирательство в единый клубок всех перипетий жизни, судеб людей, которые сами не опишут извивов своего пути. И глубокое осмысление причин и следствий минувшего века.
 - Слабеет. Сердце болит постоянно, - на мой вопрос о здоровье мужа отвечала недавно Наталья  Дмитриевна. – Да, столько его сердце перетерпело, выстрадало, «перетерло» собою жизненных дрязг, - говорю ей я.
 - Ну что вы! Он не позволял сердцу уклоняться от главного пути. И все то, что беспокоит ежеминутно нас, его не волновало. Он – кремень, и вся жизнь его подчинена главному – успеть сказать все, что надо, что задумал. В этом смысле он крепче всех нас. Но уже сдает…
 Как жаль, что мы не ценили этого человека! Требовали от него то выставить свою кандидатуру на выборах президента; то «вжарить» им, верхам, ото всех нас, обиженных и угнетенных; то дать немедленные «чудотворные» советы – лекарства, как поднять умирающую Россию.
 Он этого не делал, и мы обижались: зачем тогда вернулся, если не становишься президентом или пророком?
 - Да не политик я, – говорил мне Александр Исаевич раньше, - не хочу я светиться по каждому поводу и давать свои комментарии на каждый чих. У меня есть своя работа – писательство - и только ей я обязан служить.
 Он умер 3.08 в 23.45. Об этом первой сообщила мне моя сокурсница. Именно она когда-то в далеком 74 году звонила мне и говорила: «Он – отщепенец, хорошо, что его выдворяют из СССР!» Мне тогда стало страшно: даже люди вроде бы из интеллигенции находились под таким неконтролируемым своей совестью воздействием компропаганды, что любое белое готовы были считать за черное! И ведь не насильно надели на них эти черно-белые очки, они сами их хранили и носили, заслоняясь от правды жизни, не желая самим разбираться, где черное, где белое. Ах, как они потом будут наказаны за свою духовную леность и комформизм!
 И сейчас та же знакомая мне сообщает: «Как ты будешь переживать!»
 ТВЦ в 11:30 дал информацию о смерти великого писателя и снова – уже мертвого! – пнул его, в двухминутной передаче упомянув, что некоторые его противники считали, все испытания «Гулагом» подстроены самим Солженицыным – и донос сам на себя написал, и доверился, кому не надо!
 Три раза (как Петр Христа) -  родина предавала своего талантливого сына. Первый – когда сурово наказала его за искреннюю озабоченность о судьбе страны, содержащуюся в его переписке с другом.  Заточила в тюрьму, отрезала от романтической мечты, кинула в многолетние испытания.
 Второй раз – еще больнее! – когда не захотела услышать правду о себе, об отверженных и гонимых, которых словно на жертвенник кинули злые сатрапы. Прочитав его «Денисовича» и «ГУЛАГ», родина ужаснулась и стала палками и клеветой изгонять «со двора» принесшего «эти плохие вести».
 Третье предательство – еще больнее и циничнее. Когда выманили его как пророка из зарубежья  и тут, уже дома, заткнули рот. Не дали слова, не дали другим – жаждущим – послушать его, согнали с трибуны: он говорил народу то, что никак не желала услышать лживая власть.
 И снова мы лишились возможности узнать правду от источника, добывавшего ее на протяжении своей долгой и многотрудной жизни.
 Так и хочется сказать «от Солженицына»: «Не хотели меня слушать – будете читать. Не захотите читать – останетесь слепцами, за которых все будет решать коварный поводырь».
Наталья Желнорова

30.07.08