ПОТРЯСАЕМ НЕСЧАСТЬЕМ

Мои книги о силе человеческого духа, а у европейского человека появились с этим проблемы. Люди стараются не тревожить себя. Западный человек склонен выбрать не сострадание другому, а помощь: я даю деньги, участвую в какой-то инициативе, но в чужие проблемы не вхожу и в душу их не пускаю. И вот этот практичный, рациональный европейский ум ощущает собственный крах: стало ясно, что рациональный человек не выживет, возникла потребность в гуманитарном человеке.

Объяснять смысл жизни только необходимостью приобретения комфортного жилища, престижной машины означает свести ее к биологическому существованию. Это тупик. Когда во Франции мы с моим хорошим знакомым два часа говорим о том, где лучше покупать пирожные, я мгновенно начинаю тосковать по Минску и Москве. Но тут же вспоминаю, как приехала в Чернобыль к ликвидаторам года через два после аварии. Вечером они вернулись из зоны, на столе появилась трехлитровая банка самогона, и мы вели потрясающе интересные раз говоры. Там были ученые (кандидаты наук с лопатами  так их в Чернобыле использовали), и разговоры шли о Циолковском, Горбачеве, о коммунизме и христианстве... Входит женщина, приносит яичницу, у нее задираются рукава халата, и я вижу руки в страшных волдырях. "Да, говорит, это мы стираем их белье". "Как рука ми?!" "Ну, дали стиральную машину, она испортилась..." Я возмущаюсь: они же смертницы! А ребята отмахнулись: все мы смертники. И продолжают философствовать. Может, западный человек слишком прагматичен, но он не будет стирать радиоактивное белье. А русский или белорус будет подниматься в интеллектуальные высоты, но сам ни о себе, ни о ближнем не подумает. Значит, наша ментальность тоже уязвима. Особенно сегодня, когда появились новые страхи, зло под новыми масками. Поэтому западный человек, который привык жить "нормально", не хотел бы жить в такой стране, как наша,  она излучает некую опасность, наша культура и литера тура это тоже потрясение несчастьем.

Но и путь, предложенный миру Америкой, путь на зад. Вместо того, чтобы низвергать идеи, убиваем людей. Для меня то, что происходит в Ираке, полное поражение цивилизации. Оказалось, есть времена, когда человечество откатывается назад. В мире все гораздо таинственней. И да же у войн более непонятные причины, чем думалось раньше.

На Западе все чаще говорят о том, что у демократии есть свои тупики. Если альтернатива диктатуры есть демократия, то альтернативы демократии нет! И это тоже одно из потрясений сегодняшней жизни.

НАРОД И ПАРТИЯ - НЕ ЕДИНЫ

Мир в кризисе нет идей, продвигающих осмысление жизни. Русская катастрофа это и политическая катастрофа, и историческая, и интеллектуальная. Мы до сих пор не можем адекватно понять, в каком месте истории оказались и почему. Живем с ощущением поражения, жертвы, обиды...

Люди таскают тюки и сумки из Турции и Китая, все лето копаются на грядках, выживают, поднимают детей. Сегодня, может, как никогда за эти 20 лет, я почувствовала: человек устал от одиночества, он устал бороться за выживание. И неверие человека в то, что его личная жизнь может поменяться, сохранилось. Он понял, что от него ничего не зависит.

Человеку внушают русскую идею, белорусскую идею, взывают к чувству патриотизма, а у него самого только од на идея идея жертвы.

 

Мне кажется, сейчас одна из главных проблема культуры власти. Она рождает массу других. А во главе государств в большинстве своем очень средние для этого времени люди. О Буше кто-то из самих американцев пошутил: президент супердержавы больше похож на президента развивающейся страны. У нас в Белоруссии крестьянский предводитель. У вас человек волею обстоятельств вынесен на гребень катастрофы. Попробуй проконтролировать сейчас Россию и двинуть ее куда-то. Это же целый архипелаг!

Поражает то, что политики так далеки от народа! Как же надо не понимать, где человек живет и что о нем думают, чтобы "гулять" перед объективами телекамер в шикарном ресторане, выходить на глазах униженной Рос сии в шикарной одежде из роскошной машины... Это же означает подписать смертный приговор демократии.

ТВ ПИТАЕТСЯ …ТВ

Если рассматривать литературу как инструмент анализа действительности, то Достоевский и Чехов это, по-моему, наш главный капитал. Мы могли бы предложить обществу идею, сообразную смыслу великой русской литературы. Но мы же этого не делаем. Я в газете какой-то увидела: уже не читают Быкова, Искандера, Трифонова... Но ты зайди в библиотеку где-нибудь в Саратове или в Усть-Куте и увидишь, что их читаю! Это журналисты не читают, телевизионщики не читают. Они питаются друг другом. Телевидение питается телевидением. Тот образ мира, который оно создает, какая-то совершенно отдельная жуткая реальность.

Человек не создан для таких перегрузок! Как держать удар, когда чуть не каждый день что-нибудь горит и взрывается? Кто выдержит? Разве что чучело питекантропа. Кстати сказать, именно поэтому и не было гражданской войны у общества нет энергии, люди безумно устали. В последнее время уже даже и не жалуются.

Энергетика уходит. Сколько люди могут ждать? Я не говорю сейчас о том, что они сами соучастники всего, сегодняшняя жизнь это ведь результат наших общих действий. Сегодня маленький человек не творит, его действия  акт толпизма, акт массовки. Ему нужны кумиры, а не святые, блаженные и герои.

Если бы больше появлялось качественной литературы хотя бы с попыткой ответа на те вопросы, которые интересны сегодня людям, я думаю, ее бы читали. При условии, что газеты и телевидение будут о ней говорить чаще и всерьез. Люди устали в одиночку бороться с проблемами новой жизни.

Литература это опыт духа. И я хочу оставить свою хронику "Маленький человек и великая Утопия" именно как опыт духа. Я бы хотела захватить в ней 100 лет. И я еще застала людей, которые помнят 1917 год. Жили люди в то время, они полюбили идею, или их влюбили в эту идею, или их обманули этой идеей. Как они жили, любили, умирали, убивали, как их убивали, во что верили, в чем разочаровывались, с чем ушли из жизни?..

ПИШЕМ ДЛЯ МАЛЕНЬКОГО

Есть маленький-маленький человек, а есть маленький большой человек. Сейчас диктатура маленького-маленького человека. Какой-то замкнутый круг: он дает нам заказ, этот маленький-маленький, мы его обслуживаем  и в результате множим. Но я бы ориентировалась не на него, а на маленького большого человека. Его нужно выращивать. Заговори с любым человеком в каждом из нас, от дворника до академика, сегодня идет огромная работа. Человек пытается осмыслить, где он, что он, как научиться новой жизни, как понять, что за окном происходит.

После Чечни и Афганистана война уже что-то другое, там силен биологический человек, которого мы не знали. Прятали в себе, от себя. Одна из медсестер рассказала мне то, что раненые, крича от боли, могли поведать только ей: убивать нравится, это большой азарт... Потом они влюбляются, женятся, у них появляются дети, но переступить те ощущения они не в силах. Это совсем другое знание, отличное от почерпнутого из прекрасной литературы об Отечественной войне.

И тогда я впервые сформулировала для себя, что искусство о многом в человеке не догадывается. Искусство редко пробивается к совершенно новым текстам. Система наших ценностей сориентирована на государство, на идеи и тому подобное. Мы не умеем понять, что жизнь дар, отнюдь не напрасный и не случайный?

Раньше во всем винили Сталина, власть. Потом оказалось, что мы сами так относимся к своей жизни. Тех же солдат-мальчишек посылали в Чернобыль, и только литовский полк взбунтовался: не поедем! Их тут же отправили обратно.

НЕ СВЯТЫЕ - ВАРВАРЫ

Пренебрежение жизнью очень русское понятие. Когда книга о Чернобыле вышла в Германии, они, по их словам, что-то поняли в "загадочной русской душе". У меня есть там рассказ о женщине рядом со своим облученным мужем. Ей говорят: "Забудь, что это муж, это радио   активный объект, подлежащий дезактивации. Целовать нельзя, гладить, даже подходить нельзя". А она сидит с ним, подкупает нянечек, обманывает врачей и рождает мертвого ребенка. И сама сейчас инвалид. И еще один рассказ. Посылают ребят на крышу атомного реактора, на две-три минуты, тут же надо уходить. У одного парня что-то сделать не получилось, ему кричат: "Немедленно уходи!" А он что-то додалбливает ломом, потом уходит. Ясно, что это - смертельный приговор себе. Как это объяснить? То, что мы не ценим нашу жизнь? - не героизм, это варварство. У нашего человека как бы и нет своей жизни, мы все время не в себе. Приходишь к человеку, спрашиваешь о нем. А он говорит: "Да, вот мы построили, победили", и так далее. Приходите к западному человеку, он говорит о своей жизни, а не о жизни коллектива. И поэтому и к страданию у меня раньше, во время написания книги "У войны не женское лицо", было одно отношение, сейчас другое. Страдание становится оправданием, чтобы не спасать себя, свою семью. Защититься от этого культа страдания можно только культурой отношения к своей жизни. Мне все меньше хочется преклоняться перед страданием. Страдание рождает страдание - это какой-то замкнутый круг. И поэтому я считаю, что ничего выше самой жизни нет.

ТРЕБУЕТСЯ ЛЮБОВЬ